– И немецкий народ не должен страдать из-за ошибок своего руководства! Простые солдаты, запертые в Вильнюсе, тоже ни в чем не виноваты! А эта военщина даже не рассматривает возможность ведения переговоров!

Последнюю фразу я уже не слышал – перемкнуло на словах «не виноваты». Видел я это «не виноваты». Сожженная дотла деревня – вместе с детьми, стариками, женщинами… Разбитая артиллерийским огнем больница в том городке, где мы вчера сражались, и аккуратные кучки расстрелянных пациентов в ее дворе. Занимали нужные Вермахту койко-места, да еще и посмели чего-то там возмущаться.

Останки сгоревшего туристического автобуса – и окровавленные женские трупы неподалеку – «высшая раса» изволила развлечься.

Вспомнились картины хроник Великой Отечественной – концлагеря, карательные отряды…

Вспомнился Саласпилс, где «цивилизованные европейцы» убивали детей на, так сказать, организованной, основе.

Вспомнились рассказы отданных в рабство на фермы – где на одного приличного человека, более-менее нормально обращавшегося с «остарбайтерами», приходилось двадцать сволочей, которых нужно было бы сжечь живьем, как дьявольских отродий.

Подумалось, что становятся понятны призывы некоторых товарищей спалить все это гнездо на хрен в очистительном ядерном пламени. Не обливаться в очередной раз кровью, освобождая не помнящих доброты негодяев, а раз и навсегда – радикально – решить вопрос.

– Любцов! – хриплый голос командира вернул реальность на место, загнав кровавую пелену куда-то в глубины сознания. И я обнаружил, что старательно целюсь в побледневшего «демократа». Рычание, само собой вырывающееся из глотки, ушло.

– Саша, я все понимаю. Я эту гниду сам бы придушил. Но тебе же за это голову оторвут. А мне пацанов еще в бой тащить, и такие, как ты, нужны. Не только мне нужны – тем пацанам, которые завтра сюда приедут. Или послезавтра. Или послепослезавтра.

– Чего-то у нас камера забарахлила, – вдруг сказал корреспондент. – Пойдем, проверим батарейки.

И, уже уходя, каким-то другим уже голосом сказал:

– У меня бабка в концлагере умерла. А дед – в Сталинграде погиб.

И вот тут «дерьмократ» сделал свою самую большую ошибку, заявив:

– Это потому, что сопротивлялись европеизации и…

Договорить он не смог – просто не успел. Автоматный выстрел, разбрызгавший содержимое черепушки этого идиота по разбитому гусеницами асфальту, ему этого сделать не дал.

– Ссссука, – командир пнул труп одетой в берцы ногой. – Таких вот, млять, деятелей надо в колыбели, мразей, давить. «Европеизация», млин. Совсем охренели.

Обалдевшие мы только и могли, что согласно кивать бошками.

– Хорошо, что он на немцев нарвался, – вдруг сказал Леха.

Вся наша группа в недоумении на него уставилась.

– Ну, пошел перебегать на их сторону, а фрицы его, походу, не так поняли. И пристрелили. А мы нашли.

Давно это за Лехой замечал. Вроде тормоз-тормозом по жизни, но стоит появиться какой-нибудь жопе, как у него уже через несколько секунд, максимум минут, готов план, как из нее выбираться.

– Да-да. Нам даже камеру разбили, вот, – оператор взглядом попросил у командира разрешения стрельнуть из трофейного «парабеллума». Ротный не дал – сам выстрелил. Камере однозначно хана.

– Туда этой гниде и дорога, – «деятель» даже после своей смерти вызывал своим видом омерзение.

Но – полез не туда, не тогда и не так.

А война – она все спишет.

Москва. Дмитрий Медведев. Президент.

Встречу с министром финансов и главой Центробанка президент оттягивал, как мог. Ссылаясь на плотный график, занятость и необходимость решения более насущных вопросов. Но крайняя настойчивость главных финансистов страны сыграла не последнюю роль в том, что сегодня пришлось уделить им почти час времени. При единственном, кстати сказать, условии, с которым те без особого сопротивления согласились – обязательном присутствии на встрече журналистов государственного телеканала.

«Ничего-ничего, – мысленно подбадривал глава государства не особо любящих публичность Кудрина и Игнатьева, – терпите! Лишние уши в такой ситуации очень полезны. И вам, и мне».

Разговор шёл о не самых срочных, но очень неприятных в новых условиях темах: структуре золотовалютных запасов государства и о том, что же делать с валютными средствами, наличными и безналичными, имевшимися на момент переноса у предприятий и организаций, а самое болезненное – у пресловутых «физических лиц». Прекращение, согласно циркулярному письму Центробанка, всех операций с наличной и безналичной иностранной валютой, ещё вечером двадцать шестого октября, вызвало не просто недовольство населения. Согласно информации министерства внутренних дел, по состоянию на утро тридцать первого октября количество стихийных выступлений граждан, протестовавших против решения финансовых властей по всей стране, исчислялось уже сотнями. Самая напряжённая обстановка сложилась в Москве, Санкт-Петербурге и Новосибирске. А если учесть ликвидированные по всей стране месяц назад обменные пункты и закрытие «на инвентаризацию», с последующей национализацией, большинства представительств иностранных банков, то поводов для проявления «гражданской активности», невзирая на все ограничения военного положения, было больше чем один.

«И почему я не удивлён? – Глава государства смотрел на ждущих его решения чиновников с пониманием. – Ещё бы, по „довоенным“ оценкам на руках у граждан скопились не менее десяти миллиардов долларов, превратившихся одним осенним утром в резаную бумагу. Хорошо ещё, что ситуация у нас не такая, как на Украине – там и население меньше, а зелёных денег у него в пять раз больше. Что там творится – одному Богу известно. Говорят, уже были случаи захвата возмущёнными толпами помещений банков, и то ли одно, то ли два хранилища разграбили подчистую».

– Так, уважаемые коллеги. Ознакомившись с пактом предложений, подготовленных вашими ведомствами, в том числе и на основании многочисленных обращений граждан нашей страны, я принял решение подписать пакет соответствующих указов, один из которых будет посвящён решению проблемы обесценившейся валюты. Согласно ему, с первого июля по тридцать первое августа текущего одна тысяча девятьсот сорок первого года Центральный банк России в лице ряда уполномоченных банков должен осуществить обмен находящихся на руках у населения наличных денежных средств в иностранной валюте. Схема его проста – суммы в эквиваленте до одной тысячи евро включительно будут обменяны по курсу Центробанка, действовавшему на двадцать шестое октября две тысячи десятого года. Суммы от одной до десяти тысяч евро могут быть обменяны двумя способами. Либо на наличные рубли по половинному курсу, либо по полному курсу, но с последующим зачислением средств – глава государства с интересом смотрел, как меняются лица приглашённых журналистов и немногих присутствовавших в кабинете сотрудников администрации – на специальные сберегательные счета, имеющие ограничения по способам расходования…

День седьмой. 28.06.1941\1.10.2010

Москва. Дмитрий Медведев. Президент России.

Утро главы государства начиналось тяжело – в не самом лучшем настроении. Причиной тому стала переданная из ФСБ запись вчерашнего митинга самых оголтелых из «несогласных» на Триумфальной площади. Не побоявшихся выйти на улицу в условиях объявленного военного положения. Но какой там их ждал сюрприз!

Над милицейским и военным оцеплением звучала многократно усиленная запись: «Граждане участники митинга! Убедительно просим вас соблюдать спокойствие и организованно проследовать к месту его проведения! По решению правительства Москвы ваш митинг разрешён в особом порядке. По всем возникающим в связи с проведением митинга вопросам просим вас обращаться к ближайшим сотрудникам милиции…» И ещё что-то, о спокойствии и легальности запланированной к проведению акции, об отсутствии противодействия со стороны сотрудников правоохранительных органов при условии соблюдения участниками митинга элементарных правил вежливости.