— Те, кого мы ищем, там.

— Да, или в одном из других зданий.

Майя все еще смотрела на «скорую». Детектив Эндрюс вылез и покачал головой. Через секунду один из врачей захлопнул дверцу изнутри, и машина тронулась.

Где-то там, в неизвестной берлоге, глядящей окнами на ночной город. Сын Мрака и де Фортунато держат Гилбрина и аниматрона. И где-то внутри одного из самых высоких левиафанов они, без сомнения, поджидали, пока Майя и Голландец в своих поисках туда доберутся. Несмотря на то что Август своими глазами видел, как Майю похитил корабль, Майя была уверена, они почему-то ждут, что она вернется.

«Но может, я ошибаюсь? Может быть, нам повезет, и Сын Мрака с Августом нас не ждут. Может быть, мы застанем их врасплох и выручим Гида и Фило».

Так много всяких «может быть». Может быть, она полностью ошибается. Может быть, все это — только хитрая ловушка. Может быть, они ничего не добьются, а лишь направятся прямо в руки своих врагов.

Майя подумала о смерти Хаммана Таррики. Может быть, очень скоро.

15. Кошмар в черно-белых тонах

Гилбрин-Бродяга очнулся и оказался в черно-белом кошмаре.

Он прищурился, но этого было недостаточно. Ему почудилось, что он смотрит на залитый солнцем снег. Куда бы ни повернул голову Гилбрин, повсюду сияние угрожало его ослепить.

Это о белом.

Черным были Рошали.

Их было больше дюжины, возможно, две дюжины. Они висели на невидимых крючках, корчились на том, что служило полом, сидели на полках, которых не было, они висели, плавали, стояли, и каждый отличался от всех других. Единственной общей чертой были полосатые звериные глаза. Различались даже их зубастые пасти, но пленник не стал над этим задумываться.

Сам Гилбрин тоже висел, но когда он хотел посмотреть, на чем, то ничего не увидел. Большей частью он вообще плавал. Руки и ноги у него были растянуты в форме буквы X.

Конечности натянулись так, что даже голову повернуть было сложно. Одежда оказалась в порядке, кроме тех мест, где была порвана и прожжена в драке. В целом он чувствовал себя на удивление хорошо.

Ему только хотелось, чтобы на него перестали пялиться Рошали, как будто он был куском вырезки.

Никаких следов Фило. Гилбрин попытался и не сумел отогнать от себя мысль, что сейчас аниматрона не спеша демонтируют. Над этим доминировал единственный, еще более мрачный образ: как не спеша демонтируют его самого.

Эти два образа заставили его попробовать освободиться.

Он преуспел только в том, что измотал свои и без того перенапряженные мышцы, и заработал несколько полных голодного интереса взглядов от Рошалей. Когда он попытался воспользоваться своими ментальными способностями, то не только вновь потерпел неудачу, но и заметил, что несколько тварей зашевелились, а одна даже подползла поближе разобраться, в чем дело.

— Пошел отсюда, псина, — пробормотал он.

Приближающийся Рошаль передвигался как насекомое на шести ногах, а такую зубастую пасть Гилбрин вообще никогда не видел. В ответ на его слова Рошаль зашипел, а потом произнес жужжащим голосом:

— Плохой человек, плохой человек. Уходить нельзя, уходить нельзя, пока хозяин с тобой не покончит, пока хозяин с тобой не покончит.

— Это что, будет дурным тоном?

Вокруг него со всех сторон бешено зашипели Рошали.

Только через несколько секунд Гилбрин сообразил, что так они смеялись над его вопросом. Даже ближайший к нему, похоже, забавлялся.

«По крайней мере я умру, рассмешив этих тварей».

— Веселишься до самого конца, шутник?

Из сияния вынырнул Август де Фортунато. Рошали мгновенно успокоились, Гилбрину показалось, он заметил несколько взглядов, полных ненависти, которые эти чудовищные создания бросали на Августа.

«Думаю, не все они настолько уж плохи. Во всяком случае, вкус у них есть».

— И тебе, Август, доброго утра. Ты больше не выглядишь таким юным. Голос еще не ломается?

Губы де Фортунато искривились, но он проигнорировал подначку. Даже Гилбрину шутка показалась слабоватой, но несколько охотников явили признаки возобновившейся веселости. Определенно, Майин родитель им был несимпатичен.

«Как бы этим воспользоваться?»

— Брысь отсюда! — скомандовал ренегат парочке Рошалей, оказавшихся у него на дороге. Они отодвинулись, но явно нехотя. Август прошел тихо, очевидно, вполне осознавая их ненависть. Он остановился лишь в футе от пленника.

— Похоже, тебе там очень неудобно. Это хорошо.

Гилбрин напрягся, ожидая, что Майин отец его ударит.

Но, к удивлению, Август просто его оглядел, будто проверял, надежно ли он обездвижен. Удовлетворив любопытство, негодяй отступил на несколько футов.

— Чем я обязан этой чести, дорогой Август? Или ты пришел просто повисеть рядом?

— Твои шуточки вызывают сочувствие, клоун. Так же, как их автор. К счастью для всех, нам не придется их долго слушать. Так или иначе, Сын Мрака с тобой разделается.

— А разве не ты, Август? — Гилбрин умудрился изобразить комичное разочарование. Будь хоть одна рука у него свободна, он даже шлепнул бы себя по лбу, чтобы усилить эффект.

— Ну, конечно! Как глупо с моей стороны! Хозяин не позволил тебе позабавиться, а мы, разумеется, и шагу не ступим без разрешения хозяина.

— Мне не нужно ничье разрешение, клоун. Я делаю что хочу. — Он снова придвинулся, вытянул руку и дотронулся до солнечного сплетения Гилбрина. — Я могу причинить тебе любую боль и даже убить, если это придет мне в голову.

Эти слова Рошалям не очень понравились. Ни один из них к нему не приблизился, но на каждой нечеловеческой морде напряжение обострилось до такой степени, что, как считал Гилбрин, несколько осторожных слов вместе с несколькими не столь осторожными со стороны де Фортунато приведут этих тварей в такое бешенство, о котором юный предатель может и пожалеть.

— Тебе бы лучше быть послушненьким, Август. Сыну Мрака я, может, еще потребуюсь, даже если он получит от аниматрона то, что ему нужно. Он не потерпит, если ты снова начнешь портить ценную собственность. Ты уже убил Таррику без всякого толка. Тебе этого могут и не простить.

— Я не желаю и не нуждаюсь в его прощении. И мне не нужно его разрешения, чтобы покончить с тобой.

Гилбрина сотряс электрический шок. Он заскрипел зубами, заставляя себя молчать. Ток шел несколько секунд, и только тогда Август де Фортунато убрал руку.

Слезы градом катились по лицу Гилбрина, но он чувствовал гордость, что не издал ни звука, разве чуть рыкнул. Август раздраженно посмотрел на пленника и подошел поближе.

— Не портить. Не портить, — зарычал Рошаль, говоривший с Гилбрином. — Хозяин не простит. Хозяин не простит.

— Успокойся, пропащая клякса. Не указывай мне, понял?

Зашевелился второй Рошаль:

— Портить нельзя.

Забыв о Гилбрине, предатель повернулся к тварям.

— Вы ошибаетесь, думая, что я из тех, кто будет вас слушать. Отойдите и заткнитесь. Дрожите перед своим хозяином, но знайте, передо мной тоже стоит дрожать.

Бродяга наблюдал с растущим интересом, стараясь не шелохнуться, чтобы не привлечь к себе внимания. Дело быстро шло к конфликту. Август де Фортунато, по природе склонный смотреть на других сверху вниз, а особенно на тех, кто и так считался слугами, мог влипнуть в веселую историю. Гилбрин мог лишь приближенно оценить общую мощь Рошалей, но полагал, она достаточно велика, чтобы доставить де Фортунато неприятности, а может, и убить навсегда. В неразберихе, ему, возможно, удастся найти путь к свободе.

"Еще несколько секунд — и они кинутся друг на друга!

Только бы…"

И тут зазвучал голос. Он шел отовсюду.

— Всем прекратить свои детские споры. Иначе на вас падет мой королевский гнев.

«…не появился Сын Мрака», — в прах разлетелись надежды Гилбрина.

Он был здесь, в самом центре. Он парил над всеми, даже над висящими на невидимых крюках Рошалями. Тени метались и танцевали вокруг слуг Сына Мрака, вокруг мрачного, но вдруг замолчавшего Августа де Фортунато. В каждом из туманных щупалец таилась явная угроза. Она заставила отца Майи немедленно успокоиться. Она заставляла понять, что Властелин Теней значительно более страшная фигура, чем когда-либо был он сам.