Ещё при первом нашем знакомстве, он, что называется, положил на меня глаз.

  - Садитесь, Рыжов, - кивнул он мне на табурет, стоящий напротив его стола. - Курите?

  - Здоровье берегу, гражданин начальник.

  - А чего это вы так... официально? Вы же в прошлом тоже офицер. Воевали. Так и я этого хлебнул досыта.

  - И где же?

  - Да... были места... ещё когда срочную служил. Да и потом... пришлось. Но у вас, как я посмотрю, всё существенно круче. В личном деле написано, что вы воевали почти четыре года - это серьёзно. Где же?

  - Афганистан - шесть лет назад. Наркобаронов тамошних по горам гоняли. Потом с миротворческими миссиями в Африке. Там вообще не поймешь, кто кого гонял. Утром вроде бы мы всех в лес загоняем, а ночью под бетоном, да под броней сидим - головы не поднять. А стрелять в ответ нельзя, не то с рассветом у КПП будет делегация местных, притащившая на руках свежего покойника. И он, по странному совпадению, будет самым, что ни на есть, мирным пахарем. Вот ежели мы его с оружием в руках грохнем - наш верх. Но такое редко бывает.

  - Почему?

  - А рядом с каждым таким стрелком всю дорогу два-три пацана вертятся. Как его завалят, либо ранят, пацан его автомат хватает - и ноги в руки. А нет оружия - нет и террориста.

  - И не страшно им так? Убить же могут!

  - Зато, если автомат унесет, то и раненного спасёт - оружия-то у него нет, да и денег заработает. Платят за такое дело неплохо.

  - Это с каких же доходов?

  - Так Евросоюз и ООН туда деньги только что не грузовиками возят. И оттого у населения местного какой-либо стимул к труду почти исчез. Одно дело поле пахать да урожай растить. И совсем иначе этот несчастный крестьянин с оружием в руках выглядит! Походил, поорал, в воздух пострелял - вот денег-то и дали. И еды подбросили. Нафига работать-то опосля этого? Коли и так всё дают?

  - И много там таких... крикунов?

  - Да я других-то почти и не встречал...

  - Интересно! А вот, ежели, например, в воздух ночью стрелять?

  - Да хоть в Луну! Раз будет хотя бы один выстрел - так труп приволокут обязательно.

  - Так где ж его взять-то? Если по нападающим никто не стреляет?

  - Тоже мне, проблема! - фыркаю я. - В Африке свежего мертвяка найти - дело на три минуты. Сами кого-нибудь и грохнут, ежели приспичит.

  - Зачем?

  - Семье убитого положена компенсация. А виновнику убийства 'невинного пахаря' свободно лет десять отвалить могут.

  - И как? Были такие случаи?

  - Сейчас уже нет. После того, как на блокпостах несколько раз 'забывали' ворота закрыть, и нападавшие просачивались в охраняемые зоны... А ведь там только сахибы из Евросоюза и США живут...

  - Были жертвы?

  - Охрана и обслуга. Сахибов в лес уводят и сызнова денег требуют. Теперь уже - за них самих. Причём весьма немаленьких! Так что, теперь сажать перестали, но финансово греют основательно!

  - Хм-м! - 'кум' полистал мое личное дело. - Надо же... А за что у вас в деле пометка - 'склонен к побегу'?

  Опять за рыбу гроши...

  По утрам я просыпаюсь тяжко. Есть такой грех - люблю поваляться и потянуться. И даже многолетняя привычка вставать рано, эту мою особенность характера только усилила. С кота своего пример беру. Он тоже соня знатный. Двенадцать лет мы с ним вместе живем, вот и взаимно влияем друг на друга. Мурзик со временем приобрел философский склад ума и ко всему происходящему относится спокойно и невозмутимо. Попытки изредка появлявшихся в моей квартире женщин призвать его к порядку кот стоически терпит. Не высказывая при этом явных признаков неудовольствия. Старый и мудрый, он хорошо понимает, кто в доме хозяин. Женщины приходят и уходят, а он тут всегда. К сожалению, котище прав - они не задерживаются надолго. С финансовой точки зрения я мало им интересен. Сидеть же дома не могу по очень многим причинам. Так что времени говорить дамам цветастые комплименты и носить на руках у меня банально не хватает. Вот и не остаются они у меня надолго, уходят искать своего принца дальше. А жаль... Домашнего уюта мне тоже очень хочется. Но не выходит отчего-то...

  Так и сегодня. Было у меня желание героически отлежать себе бока, по крайней мере - до обеда. С тех пор как меня поперли со службы, времени стало много. С работой полная неясность. Нет, пойти куда-то охранником ещё вполне возможно. Но не тянет. Совершенно. Благо что выходное пособие мне выдали полностью и своевременно. Да и заначка какая-никакая была. Ещё пару месяцев проживу. А дальше... дальше поглядим.

  Наш отдел сократили почти в полном составе. Часть ребят, выслуживших уже достаточный срок, попросту уволилась, остальных раскассировали по разным подразделениям. Так что, вернувшись из командировки (которая оказалась неожиданно длительной!) я застал в своем кабинете незнакомого мне капитана, увлеченно этот кабинет обживавшего. На мой изумленный вопрос он толком ответить не смог, и я поперся прямо к генералу.

  Хазина тоже не оказалось, не было и его секретаря. Такое у нас случалось нечасто, и я завернул к заместителю начальника. Полковник Леонтьев являлся, в сущности, неплохим мужиком и досиживал уже последние дни перед выходом на пенсию. Оттого и настроение у него было соответствующее - благодушное. Он и поведал мне, что генерал в госпитале: открылись какие-то старые болячки. Соответственно, и бессменный генеральский секретарь сейчас находился около него. Попутно Леонтьев огорошил меня новостью, что я уже две недели являюсь сотрудником несуществующего более подразделения. Да, собственно говоря, уже и не сотрудником. Мой рапорт на увольнение, оказывается, подписан уже давно. Стало быть, табельное оружие я должен сдать немедленно. Равно как и всё прочее. Слава богу, что стараниями Могутова, никаких дел за мною уже не числилось. Так... мелочи всякие...

  Вот такой вот и вышел у меня 'дембельский аккорд'. На вопрос полковника о результатах командировки, я ответил, что командировка, как таковая, завершилась ещё неделю назад, и всё это время я просиживал штаны на точке, ожидая оказии, чтобы улететь в Москву. Куда тремя днями ранее уже улетел мой рапорт. И добавить к нему я уже ничего не мог.

  Ещё неделю я болтался по коридорам, сдавая имущество и подписывая многочисленные бумаги. А потом... потом вдруг очутился на улице и сообразил, что теперь уже никуда можно не спешить... И только сейчас понял и до конца осознал всё происшедшее.

  Две недели я попросту отсыпался, никуда не вылезая, кроме магазина на углу. После этого ещё месяц мотался по знакомым и друзьям. Просто так, отдыхал и наслаждался бездельем.