В первое время мне было очень трудно подсчитывать числа (ведь я заново учусь считать!), тем более что приходилось и приходится пользоваться "цифровым алфавитом" — 1, 2, 3, 4... и т. д., иначе я никак не мог вспомнить сразу без "алфавита" какую бы то ни было цифру. Вот, например, мне О. П. говорит: "Сложи число 10 и 15, подсчитай, сколько будет?". И вот я начинаю подсчитывать: "Один, два, три... десять", — это значит, что я понял, что означает число десять, когда произнесу его после перечета по порядку с одного до десяти. Иначе я не мог понять, что значит число десять. Затем я начинаю снова подсчитывать: "один, два, три, четырнадцать, пятнадцать!" Это значит, что я понял, что значит число пятнадцать (и словесно и числительно понял!). А потом я начинаю дальше складывать: "Шестнадцать, семнадцать...", — и подсчитываю от шестнадцати до двадцати пяти по пальцам.

 Считать в письменном виде мне гораздо легче, а в уме — очень и очень тяжело и трудно, и считаю все­гда длинным способом. Вот О. П. говорит: "Отними от 32 цифру 17, сколько будет? И сделай это в уме!". И вот я начинаю копошиться — считать, пересчитывать в уме — очень медленно и очень долго, переспросив дважды учительницу про эти цифры"... От 32 отнять 2 будет 30. К 17 прибавить 3 будет 20. От 30 отнять 20 будет 10. От 10 отнять 7 будет 3. К 3 прибавить 10 будет 13. Да от 30 осталось 2, ее надо прибавить к 13, будет 15!". Иначе я не мог считать без таких обходов и переходов. В письменном счете гораздо проще и быстрее.

 ...Я уже теперь знал значения более простых слов, как сложить и вычесть (прибавить и отнять), умно­жить и разделить, и то я их в нужное время не мог вспомнить, хотя я их уже понимал. А эти понятия — "разность, частное" — я не мог их запомнить...

 ...И я без конца путаю цифры одну с другой, а в уме долго не мог подсчитать, сколько же будет если сложить или вычесть числа. А вот такие цифры с понятиями о квадратном корне я с трудом осознаю вна­чале, а как перестану касаться этих вещей - быстро почему-то забываю, как надо извлечь квадратный корень O 49 и O 0,49 и O 4 и O 0,4 — перестаю понимать эти вещи быстро. Также и с другими подобными вещами.

 Учительница начала со мной заниматься счетом - складывать и вычитать, а позднее мы вместе с ней на­чали учить таблицу умножения. За несколько месяцев я, кажется, почти всю ее запомнил, но частенько путал цифры одну с другой, а иногда бываю просто не в силах сказать, а сколько же будет хотя бы... пятью шесть? - тридцать шесть или тридцать? — или еще сколько. И так до последнего времени путаница продолжается в таблице умножения. В уме мне считать очень тяжело и, когда что ни считаю, на бумаге считаю значительно легче, да и всегда теперь, если нужно что подсчитать, то только с помощью бумаги и подсчитываю, но частенько путаю цифры, мешаю одну с другой в своей памяти...

 В последнее время учительница пробовала задавать мне небольшие задачи по арифметике, когда я уже научился складывать и вычитать цифры, умножать и делить их, как в начальной школе делают. И когда она начала мне говорить о слагаемом и вычитаемом, разности, частном и сумме, то я почему-то никак не мог их — слова и понятия — запомнить и осознать сразу. Я только слышу эти слова как что-то знакомое, а что именно — сам не знаю и не понимаю. Правда, я скоро понял смысл этих слов, т. е., что они относятся к "счетному делу", — складывать, вычитать, делить, а вот запомнить эти слова — "слагаемое", "разность" я никак не мог и не могу применить их в задачах, без конца забываю их смысл.

 Я начинаю думать над словом "частное".., и опять я думаю, думаю над этим словом, к чему оно относит­ся, к вычитанию ли, к сложению ли, к делению ли.

 Учительница подсказывает и значение этого слова. Но теперь я уже забыл значение слова "раз­ность".

 И как все это мешает жить! Он даже не может сходить в магазин, подсчитать затраты, проверить сдачу.

 "Я часто забываю, сколько будет пятью пять, то ли 25, то ли 35, то ли 45? И цифры менее заметные, хоть бы там шестью семь, сколько будет? - я забываю совсем... и начинаю перебирать всю таблицу с самого начала и до конца, пока не найду, какая должна быть поставлена цифра. Я, конечно, разберусь в цифрах, в их верности, когда я сижу у себя дома за столом, с карандашом в руке. Но когда я нахожусь на прогулке или берусь подсчитывать сам у прилавка магазина, я всегда ошибусь или в ту, или в другую сторону...

 Поэтому теперь я сам почти не считаю деньги, когда захожу в магазин и хочу купить какой-нибудь продукт питания (или еще что), я только говорю кассирше, что мне надо выбить полкило или кило такого-то продукта, кладу ей деньги и кассирша мне выбивает чек, выдает остаток денег, а потом иду к продавцу, который мне свесит положенный продукт. А сам почти совсем перестал подсчитывать что-либо в магазине".

 И все это не ограничивалось трудностями счета. Его беспомощность распространилась и гораздо дальше.

 Теперь он не мог играть ни в шахматы, ни в шашки, ни даже в домино, и все эти игры (такие простые в прошлом — ведь он всегда так легко обыгрывал своих партнеров) стали недоступными.

 "До ранения я умел играть в любые игры и всегда играл и владел ими на хорошо, на отлично, а вот пос­ле ранения разучился играть в них. И лишь потом, спустя несколько месяцев и лет, я снова кое-как научился играть хотя бы в шашки, в шахматы, в домино, но по-настоящему владеть этими играми уже почему-то не могу. Вот я сажусь играть в домино (два партнера против двух партнеров). Игра, вроде, простая: каждый игрок имеет семь фишек (из 28 штук), максимальный счет одной фишки равен 12. Хотя фишек пустотных или цифровых всего семь штук одного вида, размещены, они по-разному в 28 фишках, отчего я теряюсь и не в состоянии упомнить, кто чем играет, я быстро забываю, кто что ставил... я думаю, вспоминаю... а игроки ждут, ругаются каждый раз, когда мой ход, и все равно не припомню, какими фишками я сам ходил. И когда я смотрю на домино (шашки, шахматы), то я вижу в окружности две или три фишки (вместо 28) и чтобы не забывать про них, приходится без конца оглядывать фигурки во все стороны...

 До войны и до ранения я хорошо играл в шахматы. Но вот после ранения в госпитале я почему-то "забыл", как играют в шахматы, как называются шахматные фигуры, то есть я забыл все о шахматах, как забыл после ранения, как называются буквы, цифры...

 Я берусь играть в шахматы с начинающими игроками и почему-то долго думаю, а как же надо ходить. А вот вспомнить во время игры, как называются те или другие фигуры, я до сих пор почему-то не могу (ферзь, ладья, слон, конь, пешка, король). Иногда я вспоминаю про коня (лошадь), про короля (царь), а все остальные фигуры — отвлеченные для меня, и я их не мог запомнить в течение двух десятков лет. А в госпитале я приспосабливался: вместо ферзя называл фигуру "царевна" (если вспомнится), вместо короля — тоже называл "царь", про коня вспоминал - "конная Буденного" (если припомню), ладью и слона заменял словами "офицер, дамка" (если вспоминал об этом), все легче вспоминать. Но все же во время игры и эти слова плохо вспоминались. Во время игры на доске я видел две-три фигурки, как и буквы во время чтения — всего три-четыре буквы от центра поля зрения и влево. От того, что я не вижу всю шахматную доску, а только маленький кусочек, я без конца забываю о существовании фигур, "зеваю", теряю фигуры. А заранее знать хоть на один ход вперед — я не мог почему-то...

 Примерно то же самое случилось и при игре в шашки: я забыл, как играют в шашки, хотя до ранения играл хорошо, прямо скажу.

 Когда я увидел в госпитале шашки, то я узнал их по старой зрительной памяти. Но когда я хотел поиг­рать в шашки с одним больным, то вдруг забыл, как же ими играть, в какую сторону нужно двигать шашкой, по сколько клеточек можно ходить, в общем, забыл, как нужно играть ими. И товарищ вместо того, чтобы играть со мной в шашки, начал обучать меня игре в шашки, просто смех и грех. Вскоре я быстро научился, как ходят "шашка" и "дамка", и часто даже, хотя и с трудом все еще, вспоминал при игре слова — "шашки", "дамка", почему-то легче вспоминал эти два слова, а вот в шахматах — там несравненно труднее. Но все же при игре в шашки у меня также были затруднения. Я очень долго соображаю, путаюсь, забываю ходы, наперед предвижу только один ход, а что делает в то время противник — совершенно не знал, точно так же, как и при игре в шахматы...