Ребята в ответ пожали плечами.

Хозяин открыл небольшой сарай, который он называл гаражом. Гена с Алексеем вошли внутрь и ахнули. Перед ними стоял новёхонький, словно только что вышедший из заводских стен камуфлированный немецкий мотоцикл военных лет – "Цундап" с коляской…

– Трофейный, – небрежно бросил хозяин.

***

– Да, изрядно промокли вещички, – констатировал Сергей, открывая рюкзак. Разводить костёр пока не имело смысла. Солнце припекало зело, исполняя, кроме осуществления незначительной функции обеспечения жизни на Земле, роль сушилки. Одежда под его лучами должна просохнуть часа за два – три.

После того, как ребята разложили на солнцепеке вещи, делать в общем-то было нечего. Глебов размотал удочки и решил искупать червей и опарышей, купленных еще в Москве. Любил он это дело. В смысле, не червей, конечно, с опарышами купать, а рыбалку. Знал в ней толк, хитрости там разные, особенности клёва определенного вида рыб и всё такое прочее. Поэтому непременно обходил ребят в улове. А ещё любил и, главное, умел делать отменную уху. В походах и на рыбалке она всегда была коронным Сережкиным номером. Наваристая, душистая, с дымком, да под стопарь водочки, вспоминалась потом целый год.

Сергей Юрьевич (тёзка по отчеству с Денисовым) Глебов, для друзей Серж или Глебыч, а иногда называемый друзьями Писателем, был младше ребят на два года, но на вид казался старше. Внешне чем-то напоминал известного друга животных Николая Николаевича Дроздова, только моложе. Такой же высокий, худощавый, с наметившейся лысиной и седеющей бородой. В голубых глазах отражалось спокойствие и философская мудрость. Выдержанный, без ярко выраженных внешних проявлений эмоций, он вселял в окружающих чувство уверенности. В то, что всё будет хорошо. Или не будет. Интроверт по натуре, в компании Алексея и близнецов раскрепощался, шутил, веселился, балагурил наравне со всеми, при этом, не пытался понравиться и оставался самим собой. Глебов также как и Денисов был журналистом. Только в отличие от Алекса работал не на телевидении, а в газете. Причем, занимал довольно высокий пост в редакционной иерархии. Кроме того, Сергей действительно был писателем. Из-под его пера вышли около десятка книг, включая сборники рассказов, повестей и несколько романов. Благодаря феноменальной памяти, друзья и коллеги называли начитанного до краев Глебыча ходячей энциклопедией. Хороший образный язык делал его прекрасным рассказчиком. А ещё он частенько любил в разговоре ввернуть цитату из классиков, современных писателей или поэтов. (Кстати, не только он один. Все ребята, книгочеи, обожали померятся эрудицией и пофехтовать афоризмами, меткими высказываниями и цитатами). Кроме того, Серж великолепно знал немецкий и баловался переводами современных забугорных коллег. А как он готовил! От его стряпни невозможно было оторваться. Но литературную деятельность Глебов всё же предпочёл кулинарной. К чему бы это? – в шутку удивлялись друзья.

Николишины познакомились с Сергеем Глебовым в Институте культуры, который вместе и закончили. Дружеские попойки, вечеринки, "картошка", общие интересы и увлечения, любовь к литературе, вылазки на природу, – всё это сблизило ребят. После армии отношения переросли в настоящую крепкую дружбу. Затем близнецы познакомили Лёху с Серегой. Найдя друг в друге близких по духу людей, Глебов и Денисов сошлись, компания стала общей. С тех пор у каждого нет ближе и надежней друзей.

Через пару часов в садке плескались четыре леща граммов на четыреста-пятьсот каждый, десяток окуней и несколько приличных плотвичек.

Пока Серёга разделывал рыбу и чистил картошку, Игорь развёл костер. Затем нарезал овощи для салата. В реке охлаждалась бутылочка водки. С тех пор, как Лёшка с Генкой покинули остров, прошло около трёх часов. Друзья ожидали их появления с минуты на минуту, предвкушая вкусный обед в старой доброй и, как всегда, весёлой компании. Прошёл ещё час, а друзей всё не было. Игорь нервно прохаживался взад-вперед по берегу, поглядывая в бинокль то в сторону противоположного берега, то на всякий случай, на мост и часто курил.

– Чё-то я очкую, – наконец произнес Полковник.

– Да успаку-у-уйся. Я и сам сто раз так делал. Не паникуй раньше времени, – попытался подбодрить его Сергей. – Мало ли какие обстоятельства. Может, им на пути попалась молочная ферма, а доярки не хотят отпускать таких быков-производителей.

***

Выходя с гостями за калитку, хозяин виновато произнес:

– Извините, братцы, отвезти к реке, к сожалению, не могу, супруге обещал до вечера огород вскопать. Восемь соток, хоть и не много, но всё же…

– И вы это один вскопаете?

– Зачем один, с Лениным в башке, с лопатой в руке. Да вы не волнуйтесь, у меня ручной мотоплуг есть.

– Огромное вам спасибо, Николай Иванович, вот… – Генка полез в карман.

– Деньги предложишь, собаку спущу! – И даже углубившийся на правой щеке шрам не испортил обезоруживающую улыбку. – Идите всё время этой дорогой, а на том месте, где я вас подхватил чуть правее возьмите, метров через пятьдесят тропинку увидите. Она вас прямо к "шашлычной" приведет. Так короче.

– К какой "шашлычной", – удивился Лёшка.

– Ну, там, где столики на берегу стоят, и где местная молодежь отходами цивилизации срёт. Вы ведь там высадились?

– Да, верно.

– Извините, можно напоследок бестактный вопрос? – не удержался Алексей. – Вы ведь, я знаю, не обидитесь.

– Валяйте.

– Откуда у вас этот шрам?

– Долгая история. Во время войны, я пацаном был. Фашист один… Ну да ладно, ребятки, это действительно долгая история. Не обижайтесь, вам пора.

Мужики, снабженные старыми автомобильными камерами, вышли со двора Иваныча и взяли направление к реке. Долго шли молча, переваривая услышанное за время общения с радушным хозяином.

– Этот трофейный "Цундап"…, – начал первым Алексей.

– Я тоже подумал, – прервал его Гена. – Но даже не это главное. Его неизвестной миру марки машина, разговоры о Советском Союзе… да чего там, Маугли даже не знает. Каждый ребёнок…

– Да, генсек компартии, фамилии членов политбюро, незнакомые, странные названия структур, фирм и прочего. Либо он не в себе, либо мы сейчас в параллельной реальности.

– А еще, возможно, ход истории в прошлом изменился, и мы оказались в нашем 2012-м году, но мир развивался чуть-чуть по-другому. Впрочем, из его слов можно предположить, что изменилась история не кардинально, а так, небольшая коррекция.

– Да, ты помнишь его фразу, мол после взятия Берлина в ноябре 1946 года, его дивизию перебросили на Японский фронт, где его контузило при взятии…э-э-э…, забыл название.

– Лишучженя.

Ребята согласились, что они правильно не стали поправлять оговорку хозяина насчёт победы в Отечественной в 46-м году. Но, если допустить, что слова Иваныча – правда, то война кончилась на год позже, чем в их родной реальности.

Минут пятнадцать шли без разговоров. Каждый думал о своём. Начался лес. Присели на поваленное дерево и решили перекурить.

– Не нравится мне всё это. – Взгляд Алексея казался отсутствующим. – Может быть, нас и дома-то не ждут. Может быть, его и вовсе нет у нас теперь, или родители не те, и мы их не узнаем? Жёны, дети…

– Нет, если мы родились и так выглядим, то родители те же самые, а вот жёны, дети… У кого-то, может быть есть, у кого-то нет. И вообще интересно, те же ли самые? А вероятно, что жены те же, а дети другие? Ну, внешне похожи, а по характеру отличаются от тех, кого мы воспитали?