Изменить стиль страницы

— Ну? Ты сказал, что Диане нужно помочь с ребенком.

— Я соврал.

— Что-о?

— Около одиннадцати Диана постучалась к нам в спальню и спросила, когда ты вернешься.

— Ты хочешь сказать, что она вспомнила, что я существую? — раздраженно спросил Кэл.

Роман обнял его за плечи.

— Мы ей сказали, что ты собираешься ночевать в старом доме, пока не будет готов новый. Ручаюсь головой, Диана побледнела. Я спросил, не больна ли она или, может, ей нужно помочь с ребенком. Она сказала «нет», умоляла простить ее за вторжение, потом хлопнула дверью и ушла. Мы с Брит поняли, что без тебя Диана не чувствует себя в безопасности. Ее беспокойство было очень заметно, Кэл. И я позвонил тебе. В ту же секунду, как ты появился, она стала другим человеком. Счастливым.

— Один я этого не замечаю, — горько бросил Кэл.

— Потому что ты слишком расстроен. Например, ты, скорее всего, не заметил, что твоя жена попросила Брит не пускать кошку в детскую. Мы уверяли, что Клози ни разу не оцарапала Юрия, но ее это не убедило.

— Я не знал.

— Откуда же тебе знать? Это мелочь. Множество людей не подпускают домашних животных к новорожденным. Мое мнение таково: твоя жена не боится высказываться. Она потеряла память, но хорошо знает, чего хочет, а чего нет. Тебе не приходит в голову, что ее сегодняшний взрыв мог быть вызван желанием быть поближе к тебе? Если ты постоянно стремишься угодить ее желаниям, как ей догадаться, чего хочешь ты?

Кэл удивленно вскинул брови.

— Я совершенно ясно выразился перед тем, как ее выписали из больницы.

—И?..

— Она совершенно равнодушно сказала, что хотела бы что-нибудь помнить.

— Но твои слова не испугали ее, иначе она не осталась бы под одной крышей с тобой. Может быть, Диане хочется, чтобы ей больше доверяли. Брит говорит, что на месте Дианы она боялась бы, что в этом новом состоянии она тебе не так нравится, как прежде.

— Что за нелепость!

— Согласен. Однако нельзя недооценивать интуицию моей жены. Во всем, что касается женской психологии, она бесспорно права. Подумай над тем, что я тебе сказал. Да, пока не забыл: полиция вернула записку роженицы. Держи. — Роман вынул из кармана сложенный листок и протянул Кэлу. — Если я еще не говорил тебе — мы с Брит счастливы, что вы будете жить так близко от нас.

— Взаимно, — проговорил Кэл и быстро ушел.

Диана с нетерпением ждала, когда Кэл вернется. Хотя она не слышала их разговора, но знала, что муж остался с Романом.

Как ни благодарна была Роману и его жене Диана, она все же не переставала гадать, что они о ней думают. Они ведут себя так, как положено добрым друзьям: поддерживают Кэла в критической ситуации.

Но что, если этот кризис никогда не кончится? Если память к ней так и не вернется? Как скоро она станет всем чужой, потому что она уже не та, что была раньше? Как скоро Кэл захочет с ней развестись?

Мучимая безответными вопросами, она накинула халат и тихонько прошла в детскую посмотреть на своего спящего ангелочка. Он рос день ото дня. Она с нетерпением ждала, когда станет ясен цвет глаз. Пока они были мутные. Втайне она надеялась, что они будут карими, как у Кэла, темными, бархатными, опушенными длинными ресницами. Когда ее муж улыбается, его глаза становятся невероятно красивыми, она в жизни таких не видала!

Даже странно, что Аннабелл обрисовала Романа как красавца. Диана соглашалась, что их босс хорош собой и Рэнд, конечно, привлекательный мужчина, но Кэл несравненно лучше: суровый облик, пронзительный взгляд — образец мужчины с Дикого Запада.

Образец человека. Лучшего отца для Тайлера и пожелать нельзя.

«И лучшего мужа для тебя?»

Прошла всего неделя, но она признавала, что Аннабелл сказала правду: Кэл — один на миллион. Он уже столько раз доказал, чего стоит, что Диана чувствовала себя подавленной. Вопрос в том, чего она сама стоит?

Как оценивает ее муж? Невысоко. Совсем невысоко. Сегодняшний инцидент в холле — тому пример. Она страдала, она ждала момента поговорить с Кэлом и попросить прощения за свою бесчувственность. Но, судя по тому, что Роман задерживается, придется, видимо, подождать до утра.

Ей вдруг захотелось, чтобы Тайлер сейчас не спал. Маленькое теплое тельце всегда действовало на нее успокаивающе. Но он так сладко сопел в своей кроватке, что Диана и подумать не могла его потревожить. Она на цыпочках вышла из детской и двинулась к себе.

— Ой! — вскрикнула она, наткнувшись на мужа. Наверное, Кэл только что вошел со двора. Он взял ее за плечи.

— Извини. Ты так неожиданно появилась, я не хотел тебя напугать. Все в порядке?

— Все п-прекрасно, — еле слышно пролепетала она. Он целый день таскал вещи, но от него все равно исходил приятный запах чистоты. — А как ты?

В те несколько секунд, когда их тела соприкасались, она ощущала биение его сердца. Для нее было открытием, что у него такая мускулистая грудь.

Может быть, он не почувствует охватившего ее трепета?

— Лучше всех. Как наш сын?

— Хорошо. Он спит. Я наслушалась историй о том, как трудно с новорожденными, но Тайлер не доставляет никаких хлопот. Как ты думаешь, это нормально?

— Наверное, нам повезло. Раз уж мы заговорили о ребенке, пойдем на кухню, я тебе покажу, что принес Роман. — В нем чувствовалось какое—то возбуждение.

Заинтригованная, Диана пошла следом за ним. Кэл щелкнул выключателем, и свет залил просторную кухню.

Диана старалась все привести в порядок, но на полу остались стоять нераспакованными две коробки с надписью «Стаканы и тарелки». Она откроет их завтра.

Он положил на стеклянную поверхность стола сложенный листок.

— Что это? — удивилась она.

Он полез в холодильник за колой.

— Прочти — и узнаешь.

Это было письмо, написанное на линованной бумаге. Внезапно Диана поняла, что это записка, оставленная с подкидышем.

— Дорогая Диана, — прочитала она, тихо всхлипнув, и встретилась с глазами мужа.

Кэл испытующе смотрел на нее.

— Что? Ты вспомнила, что читала ее раньше?

В его глазах было столько надежды, что она почувствовала себя еще более виноватой, чем всегда.

— Нет. Извини.

— Не извиняйся. Я подумал...

— ...что я что-то вспомнила?

«Он надеялся, что произойдет чудо. Он хочет, чтобы я была такая, как раньше. Такая, как сейчас, я ему не нравлюсь».

— Я бы хотела, — прошептала Диана. — А всхлипнула потому, что записка адресована мне.

— Да, — услышала она глухой голос.

— Теперь я понимаю, что имела в виду Уитни...

— Ты дочитай, — ласково напомнил Кэл. — Тогда все узнаешь.

«Как он старается не показать, что расстроен!»

Дрожащими руками Диана поднесла к глазам записку. Когда она дочитала до конца, то плакала уже навзрыд, и слезы, капая на бумагу, размазывали буквы.

— Ты на меня не сердишься?

Удивленная вопросом, она подняла к нему заплаканное лицо.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я с самого начала не рассказал тебе всю правду про это письмо.

Она откинула со лба спутанные волосы.

— Ну что ты! Я понимаю, почему ты этого не сделал. Ведь я заявила, что это мой ребенок. Если бы я тогда увидела эту записку, мне было бы еще хуже, чем сейчас.

— Давай не будем говорить об этом, Диана. Ты пережила такое, что не многие смогли бы перенести. Все наши друзья благословляют твое мужество.

Я... — Он запнулся. — Я восхищаюсь тобой больше, чем ты можешь это представить.

Она заметила его нерешительность. Разумеется, ему приходится подыскивать слова и говорить комплименты, чтобы не задевать ее чувства.

— Ты слишком добр, но мне требовалось что-то такое, что спустило бы меня на землю. Это сделало письмо.

Кэл нахмурился.

— Что ты хочешь сказать? Я надеялся, ты обрадуешься, узнав, что мать сама выбрала тебя для своего ребенка.

— Ты хочешь сказать — выбрала нас? Она и тебя упоминает в письме. Однако не надо забывать, что мать Тайлера знает, кто мы и где живем. Она в любое время может прийти за ним. Я все больше начинаю понимать, как ты был прав, когда говорил, что мы должны быть готовы к тому, что его придется отдать.