— iMadre de Dios! — Эти тихие слова не требовали перевода. — Как вы сюда попали? — взорвался он. — Я сам закрывал дверь.

— Что весьма эгоистично с вашей стороны. Знаете ведь, как ваши люди боготворят вас. А экономка вне себя от волнения и тревоги. Могли бы хоть ей сказать что-нибудь утешительное. — К ужасу Рейчел, голос ее дрожал. — Король болен — все в замке опечалены.

Ее смелость, видимо, сбила Винсента с толку, лишь секунд через десять она услышала:

— Что более всего удивляет — это как вы сюда вошли, не испросив согласия у Луизы.

Его язвительное замечание обдало Рейчел жаром. «Слава Богу, что темно!» — подумала она — и тут же (о ужас!) вспыхнул свет. Мягкий, розовый, он озарил громадное ложе, поперек него распростерся Винсент, похожий на дикого, прекрасного леопарда (это сравнение однажды уже приходило ей в голову). Но тогда он был одет — в элегантном деловом костюме. А сейчас... лишь пушистое полотенце в коричневую и белую полоску было обернуто вокруг его бедер, и выглядело все это угрожающе...

Невольно она отметила, что тело его такое же бронзовое, как лицо и шея. Могучие плечи, рельефная грудь с островком черных волос... У Рейчел перехватило дыхание. Еще и апартамент с арабскими мотивами — прямо гордый повелитель пустыни, а не испанский аристократ.

— Пожалуйста, закройте дверь и пройдите, сеньорита.

Она последовала его приказу.

— Я не настолько в форме, чтобы устраивать прием при дворе. Но для вас, как для члена семьи, сделаю исключение.

Собрав последние силы, Рейчел оторвала взгляд от его прекрасных мускулистых ног, пересекла комнату и подошла к ложу. Только теперь до нее дошло: она так очарована этим зрелищем, что даже не спросила о травме, а ведь это и привело ее к нему в спальню.

— Как раз из-за Луизы я и решилась на это путешествие, — пробормотала она первое, что пришло в голову. — Она скучает без поцелуя на ночь.

Без всякого предупреждения рука его обвилась вокруг ее талии, и он притянул Рейчел на постель рядом с собой.

— Нет! Не сопротивляйтесь, сеньорита! — приказал он, когда она попыталась высвободиться. — Хотя это произошло несколько часов назад, малейшее движение — и все плывет у меня перед глазами.

Рейчел мгновенно застыла.

— О, я знаю, каково это. Однажды в школе мне попали в голову бейсбольным мячом — было небольшое сотрясение. Головная боль не проходила несколько дней. А у вас шишка появилась?

Она произнесла это дрожащим шепотом, так как он притянул ее к себе и теперь они лежали лицом к лицу. Исходящие от него тепло и аромат мыла, которым он пользовался в душе, обволакивали ее, возбуждали против воли... Правая рука ее была под ней, и он завладел левой, прошептав прерывающимся голосом:

— Потрогайте здесь!

И приложил ее руку к опухоли у себя на голове.

Рейчел тут же вспомнила тот момент, когда он заставил ее дотронуться до своего лица, но черные кудри скрыли страшную рану от глаз. Она закрыла глаза, боясь смотреть на него, и осторожно потрогала шишку кончиками пальцев. Даже легкое прикосновение посылало дрожь его телу — она это чувствовала.

— Вам больно? Это все из-за меня. Простите, пожалуйста. Если б случилось что-нибудь серьезное, я...

— Вы — что? — потребовал он ответа хриплым голосом.

— Н-ничего. Вам... вам нужен лед.

— Мне много чего нужно, — проговорил он медленно.

Рейчел знала: он ни за что не признается, если в чем-то уязвим. Она позволила себе взглянуть на него: неестественно бледен, небольшие кровоподтеки вокруг глаз, закрытых от боли. Как только она выйдет отсюда — сама позвонит доктору.

— Я принесу лед, но вам придется отпустить меня. Постараюсь вас не потревожить.

Неожиданно он обхватил Рейчел рукой и так близко притянул к себе, что сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди.

— Когда вы убежите, передайте Луизе этот поцелуй.

В следующее мгновение его рот накрыл ее, подавив возглас удивления. Сколько она мечтала об этом — и все равно оказалась не готова к всепоглощающему чувству наслаждения, когда он раздвинул ее губы и принялся жадно терзать ее рот. Больше она не могла себя сдерживать и, забыв обо всем на свете, о том, что привело ее сюда, страстно отвечала ему, неистово целуя, требуя его страсти, желая, чтобы этот поцелуй не кончался... Не сознавая, как это произошло, она вдруг обнаружила, что лежит на нем, обвив руками его шею, длинные ее волосы разметались, золотые пряди запутались у него между пальцами.

— Рог Dios, Рейчел! — пробормотал он лихорадочно.

Звук его голоса развеял туман. Кляня себя, она попыталась от него оторваться, но руки его ее опередили.

— Извините, если сделала вам больно. Боюсь, это единственное, что у меня получается, — выдавила она, внутренне раскаиваясь: в тот момент она потеряла всякую связь с действительностью, всю бдительность и наверняка лишь усилила его боль.

— Посмотри на меня, Рейчел, — опять приказал он, и так, что ей пришлось подчиниться. Он потряс ее, его черные глаза угрожающе сверкнули. — Ты причиняешь мне боль, когда упорно зовешь сеньором. Меня зовут Винсент. Я хочу услышать, как ты произнесешь мое имя!

Да будь он хоть наполовину в сознании немного раньше — услышал бы: она кричала его имя так, что горы содрогнулись.

— В...Винсент... — неуверенно выговорила она. Какое райское блаженство — произносить его имя. — А теперь позвольте я пойду и приведу помощь.

Она почувствовала, как напряглась его грудь, — его чувства так же обнажены, как ее.

— Если ты правда хочешь мне помочь, останься со мной на ночь.

Томление в его голосе обволакивало ее тело, как шелковое покрывало. О, Господи Боже!

— Я хочу тебя, pequena. — Он снова припал к ее рту, нежно лаская языком его контуры. — Я так давно хочу тебя... и знаю: ты хочешь меня. Я так очарован твоей невинностью и красотой, что мне впору кричать о своей страсти. Мы могли бы утолить наш голод прямо сейчас, вместо того чтобы лишь говорить о нем.

— «Наш голод»?! — воскликнула Рейчел в ужасе.

— Да. Если бы ты видела свои глаза в пароксизме страсти — поняла бы. Они говорили с моими на своем собственном языке. Как огромные фиолетовые звезды, разорвавшиеся на сотни маленьких осколков, и каждый излучал свет. А твой рот так великолепно очерчен... — Он провел пальцем по ее трепещущим губам — и Рейчел снова ослабела. — Твои губы беспрестанно искали мои, нежные и молящие — ведь никакой поцелуй не может быть долог, чтобы утолить страсть, pequena.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — взмолилась она, когда его рука скользнула по ее одежде туда, где билось сердце.

Его рот приблизился к ее, опаляя его своим дыханием.

— Ты знаешь, что ничего не можешь скрыть от меня? Каждая клеточка твоего тела, твоей шелковой кожи отзывается на ласку моих пальцев. Позволь мне любить тебя. — Его голос дрожал, он, видимо, терял последние капли самообладания, сводя на нет все ее жалкие попытки сопротивления. — Я хочу слышать, как ты кричишь, что хочешь меня! Я хочу, чтобы ты осталась в моей постели на всю ночь! Сжалься надо мной, amorada, я так долго был одинок... — молил он.

А Рейчел, уже всецело поглощенная огнем его поцелуя, твердила себе: «Нет, все это не сон!.. Не сон...» Винсент буквально душил ее в объятиях, снедаемый первобытным голодом, — такого она не могла представить себе даже в самых своих диких фантазиях. Вдруг ее пронзила острая мысль: его жена, Леонора, знала, что значит всецело принадлежать ему и испытать восторг, воплотившийся в ребенке. Она была его женой, она имела истинное, законное право на его любовь и защиту до конца жизни. А с ней он говорит лишь о желании — не о любви... Это сознание вдруг наполнило ее болью, и тоской, и жестокой завистью к тому, чего ей никогда не суждено иметь. Винсент одинок и скучает по жене — все так просто. Она, Рейчел, лишь удобная замена, не более того...

И, застонав в агонии, она разорвала объятия Винсента, соскользнула с ложа и встала на дрожащие ноги. Он попытался ее удержать, воспротивился побегу, потянулся к ней, попробовал сесть, но боль в голове, видимо, настигла его — он молча откинулся назад. Если б не эта рана... никогда он не позволил бы ей ускользнуть — ведь она и сама отчаянно хочет его любви...