— Обоих? Но как?

— Сперва накинул на них полотенце. А потом толканул обоих одним тычком. Осталось только открыть краны и выйти, — холодно пояснил он.

Алексис боролась за свое справедливое негодование.

— Это была бессмысленная жестокость, — строго заявила она.

Он осклабился.

— Фотоаппарат не намок. Я даже отошлю его обратно. Без пленки, конечно.

Она медленно покачала головой. Это ли тот холодный, жесткий мужчина, с которым она скрестила шпаги на приеме у Шейлы? Сейчас она начинала чувствовать его легендарный шарм.

Немедленно сработала система безопасности. Мало тебе шарма? У Патрика тоже имелся. И что тебе это дало? Восемь лет, потраченные зря, и горькие разочарования.

Она выпрямила спину и отвела взгляд от чертиков, плясавших в карих глазах.

— И ты серьезно уверяешь меня, что они преследовали тебя на приеме у Шейлы? Полотенца они захватили?

Чертики исчезли. Не успела она договорить, как к нему вернулись жесткость и злость.

— Насколько я понимаю, — заявил он, — Шейла их и пригласила. Она могла не знать о том, что произошло этим вечером. А может, она все это и устроила.

Алексис была поражена и не сразу сумела скрыть свою реакцию.

— Шейла — профессионал, — сказал Майкл, — и играет грубо. Честно говоря, ничего другого я и не ожидал.

— Выходит…

— Но я отвечаю тем же. И я сыт по горло скандальными заголовками. Если она хочет подписать договор с Майклом Слейном…

— Исчадьем ада, — пробормотала Алексис.

— … мужчиной, с которым вам не следует оставлять свою дочь… Какты сказала?

— Исчадье ада, — с готовностью повторила она. — По-моему, удачное определение.

Его взгляд стал острым.

— А ты точно не пишешь?

Она перебросила волосы за спину.

— Это цитата. Так назвал тебя тот фотограф. Я композитор… то есть училась на композитора. Играю на флейте и немного преподаю, чтобы оплачивать счета. Максимум, что я могу сделать ручкой, — это написать отзыв о работе своего студента.

— Учитель музыки. — Он прислонился к стене, сунув большие пальцы за пояс темных джинсов. И вдруг ухмыльнулся. — Так почему же никто из моих учителей музыки не был похож на тебя?

Она не справлялась с этими молниеносными сменами курса. Заглянув в его глаза, Алексис увидела там пляшущих чертиков и почувствовала себя неловко.

— Что ты имеешь в виду? — выдавила она.

Он прошелся по ней взглядом сверху донизу, улыбаясь все шире и все наглее.

— Длинные-длинные рыжие волосы. — Он потянулся вдруг, взял один локон и пропустил между пальцами. — Конечно, я бы дергал их. Но и мечтал бы о них. — Хриплый голос стал низким.

Снова издевается, думала Алексис. Она стояла неподвижно и смотрела, как он играет с ее волосами.

— И не только волосы. Большие карие глаза. И кожа, пахнущая цветами и нежная, как лепестки магнолии…

Он провел пальцем по внутренней стороне ее руки. Алексис сглотнула. Опять издевается, напомнила она себе. Не доверяйся ему. Не…

— Мне нравится твой сценарий, — сказала она прерывающимся голосом.

Он ухмыльнулся и подался к ней. Алексис видела, что он не сводит глаз с ее рта.

— А я полагаюсь на вдохновение, — сказал он у самых ее губ.

На этот раз поцелуй был долгим и гораздо более утонченным. Когда Майкл оторвался, Алексис показалось, что все ее тело звенит от ударов сердца. Она взялась за горло, в котором застревало дыхание.

Он отодвинулся и улыбнулся ей. Очень доволен собой, подумала Алексис, пытаясь привести в порядок свои мысли.

— Ты говорил, что будешь вести себя хорошо, — напомнила она, с трудом выталкивая слова из пересохшего горла. Откашлялась. Почему этот проклятый кашель звучит так нервно? Она вовсе не нервничает. — И не сдержал слова. Выйди вон.

Четко очерченная бровь взметнулась вверх.

— За один маленький поцелуй?

— Это был не маленький… — начала Алексис и осеклась.

— Именно маленький, — мягко поправил Майкл Слейн. — Знаешь, мне начинает казаться, что у тебя нервы не в порядке, Золушка.

Издевательское прозвище было произнесено нарочно. Алексис сказала спокойно:

— Ты этого хотел. Выйди вон.

Майкл Слейн откинулся в кресле, вытянув длинные ноги с таким видом, будто собирался просидеть здесь всю ночь.

— Давай заключим договор, — предложил он.

— Никаких договоров. Вон, я сказала.

Алексис подошла к кухонной двери. Он помотал головой и забился в кресло поглубже.

— Неужели ты бросишь меня на съедение волкам прессы?

— Думаю, они все уже видят третий сон, — сказала Алексис, посмотрев на кухонные часы.

Он не последовал за ее взглядом.

— Они никогда не спят, — заверил он, и Алексис была убеждена, что он наблюдает за ней из-под опущенных ресниц.

— Значит, тебе рано или поздно придется встретиться с ними лицом к лицу. Почему бы не сейчас?

Он поколебался.

— Наверное, к утру они уйдут. Надо же им занести состряпанные материальчики на бумагу.

— К утру? — почти выкрикнула она.

— Не волнуйся, — успокоил он. — Я скажу им, что мы до сих пор никогда не встречались.

Алексис бессильно опустилась на стул.

— Но мы действительно никогда не встречались.

— Всегда лучше говорить правду.

— Но ты говоришь это так, будто… будто… я хочу сказать…

— … будто мы любовники, — с готовностью подхватил он. — Я знаю. Позор, если испорченный мир возведет такую конструкцию на невинной правде. Ты так не считаешь?

Он нашел ее взгляд. Алексис обнаружила в его глазах тепло, дружелюбие и неотвратимость. Она так же мало верила в его дружбу, как и в его аргументы, но не понимала, что может сделать. Какая надменность была в этих глазах, пока ему не понадобилось что-то от нее… Это же актер. И актер, привыкший получать то, что хочет. Она скрипнула зубами.

— Вряд ли тебе хочется услышать, что я считаю, — сказала она.

Он тихо рассмеялся.

— Пожалуй, ты права. — Он встал и потянулся. — Но так или иначе, я потратил немало сил, чтобы сбежать от прессы этим вечером. Неужели ты мне все теперь испортишь?

— Ах! — Она была очень вежлива. — Думаешь, не испорчу?

— Нет, — сказал он.

Алексис взяла трубку настенного телефона.

— Немедленно убирайся вниз по пожарному ходу, или я вызову помощь, — прошипела она. — Как тебе понравится заголовок, сообщающий, что Микки Слейн провел ночь в полицейском участке?

— В первый раз, что ли? — сказал он равнодушно. — Но если ты серьезно…

Он лениво поднялся. Он даже немного помедлил. И, пока она наблюдала, дивясь легкости победы, выдернул трубку у нее из руки и поднял над головой.

Это была больная рука. Он, конечно, не мог видеть шину под манжетой. Она подавила крик боли и сказала, вне себя от ярости:

— Ты понимаешь, что это пахнет серьезной неприятностью? Сначала вторжение. Теперь насилие.

— Насилие? — Он хмыкнул, но в голосе появились жесткие нотки. — Мы возвращаемся к обсуждению проблемы маленького поцелуя?

— Нет, — отрезала она, хотя лицо залилось краской. В запястье билась адская боль.

Из трубки, которую он держал над ее головой, донесся голос управляющего:

— Мисс Брук? Это вы, мисс Брук?

— Дон! — крикнула она.

Тут же рука Майкла зажала ей рот. Алексис поперхнулась.

— Мисс Брук?

Он прошептал ей на ухо:

— Скажи ему, что все в порядке. Или ты угодишь в заголовки вместе со мной.

Говорить она, конечно, не могла. Но глядела на него поверх зажимающей рот ладони.

— Понимаешь?

Она кивнула с ненавистью. Теперь она понимала, как он управился с двумя журналистами. Он играл на победу — и не заботился о средствах.

Он медленно убрал руку и дал ей трубку. В холодной ярости она сказала:

— Немедленно поднимайтесь ко мне, Дон. Здесь Майкл Слейн, и он хочет…

Он ударил ладонью по рычагу, но было поздно, и он прекрасно понимал это.

— Ты маленькая…

— Да? — Алексис была довольна. Ему не удалось одержать верх над ней.