Мякишев (встает и торопливо приносит Молчанову стул). Сядь, Ваня, сядь, бесчастный!

Марья Парменовна. Ну вот тебе и стул — садись.

Молчанов (целуя тестя). Благодарю. Не надо.

Марья Парменовна. Вот ты ведь и всегда такой. Ведь вот при всех теперь оно и видно: какой ты? То жаловался, места ему нет, а подали стул — и не надо. (Как бы тронутая.)Ну, вот сюда иди, когда не хочешь там садиться. (Подвигаясь и освобождая место.)Иди же, что ль? (Переменяя тон.)Ведь кланяться не буду.

Молчанов (горько). Нам с вами вместе больше не жить и не сидеть.

Князев.Кто нынче с женами из образованных людей живет!

Марья Парменовна. Так что ж, тебе с чужою, стало быть, показано теперь уж жить? Стало, чужая лучше?

Князев.А как же не лучше? в чужую жену черт меду ложку кладет.

Марья Парменовна. Нет, ты когда женился, так живи. А не хочешь, так заставят.

Анна Семеновна.Есть же правило, чтоб жен к мужьям отправлять, если требуют, — так теперь новый суд, не беспокойся, и на мужей закон выдаст. И вас приводить будут.

Князев (с сдержанной улыбкой). Будут, сватья, будут. (Молчанову.)А ты, не так ты на это дело, друг Иван Максимыч, смотришь. Я, долго твои умные речи слушавши, вот что тебе скажу: строитель-то семьи ты строитель, а тебе жены чуждаться нечего, да и по нашему, по русскому закону невозможно. Ты сам ведь вспомянул сегодня, что вы с нею в церкви венчаны; а мы не немцы: у нас разводов нет. Она здесь просит на тебя! Да что ж такое? Мало ль жен, которые просили на мужей, не только что в обществе, а и у квартальных на мужей жаловались, да ведь не расстаются же с ними со всеми мужья — живут.

Канунников (смеясь). А у мещан и у мужиков так еще и розгами мужа на сходке по жениной жалобе отжарют, а всё опять живут. Домой придут, он ее пощелкает… (Махнув рукою.)У нас на этот счет просто.

Гвоздев.Куда поденешься! закон свой надо соблюдать.

Варенцов. И воют, да живут.

Молчанов (к голове). Иван Николаич, позвольте вас спросить, для чего я позван сюда перед обществом? За расточительность какую-то вы собрались судить меня, так прикажите про расточительность и говорить, а не про то… что здесь говорится.

Колокольцов.Иван Максимыч, ведь мы еще не парламент, нам парламентские формы чужды. Мы народ.

Князев.Мы простецы, так по-простому и рассуждаем, а по-ученому, по-заграничному не умеем и не поймем, пожалуй.

Колокольцов.Быть может, в этом есть связь во всем…

Анна Семеновна.Да как же не связно! Теперь уж заодно в одно время его судить и за расточительность и за нелюбовь.

Колокольцов.За нелюбовь, Анна Семеновна, нельзя судить.

Анна Семеновна.А отчего ж нельзя?

Колокольцов.Нет оснований нравственных; закона нет.

Анна Семеновна.А разве всё по закону судят? Нет закона — по писанию судить можно.

Князев (улыбаясь). Ну полно, сватья, врать. (Молчанову.)А я опять тебе, Иван Максимыч, решаюсь доложить. Может, ты и вправду честный человек…

Колокольцов (перебивая). Да в этом, я думаю, и сомневаться невозможно.

Князев.Ну да. Честный человек у нас, говорят, одну жену обманывает: так уж, стало быть, и потому ты честный. А вот ты говоришь, что такое в твоей жене особенного. Я тебе расскажу это. Ты вспомянул, что там вам было в церкви пето, а песни-то эти, должно, не всегда памятовал. Пять лет ты, женатым бывши, по Венам да по Парижам разъезжал — много ты о ней там вспомнил? А ведь она здесь, как пташка, взаперти сидела; детей твоих глядела, а суперантов, как другие прочие, не заводила. (С ударением.)Имени-то твоего, беспутная ты голова, она ведь не замарала, хоша… стоил бы ты, может, того, и очень бы стоил.

Молчанов.Вы за собой бы лучше посмотрели, Фирс Григорьич.

Князев (гневно). Я не бросал жены; домов любовницам не покупал.

Молчанов.А с заднего крыльца через садовую калитку всю слободу к себе переводили.

Колокольцов.Тсс! Господа! господа!.. Иван Максимыч, ведь мы не на площади.

Молчанов (горячо). Не позволяйте оскорблять меня. Против жару и камень треснет.

Колокольцов.Во всяком случае, Иван Максимыч, на оскорбленья можно жаловаться после; а домашними делами считаться здесь не место.

Варенцов (смирно). Особенно этакими пустяками: ими как и считаться?

Гвоздев (вздохнув). Такое дело бог один рассудит; а ты, милуша, прошлым человека не кори.

Дробадонов.И посейчас оно есть.

Колокольцов (улыбаясь). Калина Дмитрич… слово здесь ответственно.

Молчанов (всплеснув руками). О господи! И это мир, и это судьи! (Бешено к Колокольцову.)Решайте что-нибудь со мной скорей: я не могу здесь с вами оставаться! Это не суд, а разговоры возмутительные. Я не хочу этих разговоров слушать: у меня дело есть; меня люди дома ждут.

Князев.Не торопись, не всюду разом поспешай. Кто ждет, так подождет; а то другая речь — была б постелюшка, а милый найдется.

Молчанов (быстро скомкивает в руках шляпу, но, овладев собою, говорит спокойно). Я просто думаю, что вы издеваетесь; это болтовня какая-то.

Дробадонов.А дом, что куплен Гусляровой, — так это я соврал: дом этот я купил.

Общее движение.

Князев (смеясь). Ха-ха-ха, проворовался, грешник…

Молчанов (перебивая). Не надо лгать, Калина Дмитрич: я купил. До этого никому дела нет: я свое дарю.

Князев.Врешь, не свое, а детское.

Молчанов.Вы врете! Я своим детям отец, а не холоп кабальный, чтобы при них уже ничем не смел распорядиться. Я долг, обязанность имею помочь Гусляровым.

Анна Семеновна.Где ж это такая обязанность, в каком законе показана?

Марья Парменовна. А ты еще знаешь ли то, что от любви-то дети бывают?

Молчанов (презрительно жене). Знаю! Я и то знаю, что они, к стыду человеческому, у низких людей, каковы мы с вами, и без любви рождаются.

Канунников (весело). Ребята, что мокрицы, они везде водятся.

Марья Парменовна. Ну так что ж ты? Так ты и должен помнить, что ведь и других детей надо будет награждать.

Князев.Ну где там нонче дети родятся, где их не хочут!

Молчанов (бешено). Господин голова! велите им молчать!.. Что это, в самом деле, такое? До чего это дойдет? Я протестуюсь и выйду вон отсюда.

Колокольцов (тупясь в бумаги). А для чего вы вздумали продать свое именье, Иван Максимыч, когда это тревожит вашу супругу?

Молчанов (вертя свою шляпу). Для чего?

Князев.Да, для чего? Ты не верти шляпы-то, а то голова болеть будет.

Молчанов (быстро скомкивает шляпу и в бешенстве бросает ее в Князева. Все вскакивают). Вот для чего, чтоб этот гад из терпения бы меня не выводил.

Смятенье. Все встают.

Колокольцов.Иван Максимыч! Вы не в своем уме!

Князев.Я дураку прощаю.

Колокольцов.Но мы простить не можем: мы все оскорблены.

Молчанов (совершенно забываясь). Вы!.. Вы?.. Да что такое вы? (Указывая на Князева.)Когда он, вор, убийца, развратитель… когда онне боится вас, так что ж такое вы? (В азарте.)Я говорю вам: он убийца! Пишите протокол!! Он утопил в реке моего отца. Весь город это говорит!

Князев вздрагивает.

Что вы меня терзаете допросами, тогда как у меня отцовская кровь из сердца выступает!.. Вы злить меня вытребовали… Я понимаю вас… вы все здесь князевская шайка!.. Кто не дурак, тот плут; а кто не плут, так грош ему цена.