Джилли прикусила нижнюю губу, чтобы она порозовела, расстегнула жакет, а потом молнию на коротенькой хлопчатобумажной рубашке, чтобы видна была ложбинка на груди, подошла к воротам и стала ждать.

Через минуту Джек заметил ее и отвернулся.

– Привет, – окликнула его Джилли, – чем занимаешься?

– Катаюсь на лыжах в Альпах. Разве не видно?

Джиллиан заметила, как напряглись его мускулы, когда он поднял очередной пакет с мусором. Она представила, как он пригвоздит ее к земле, сжав руками запястья. Крепко-крепко. Интересно, той, которую он изнасиловал, хотя бы чуточку понравилось?

– Внутри кормят намного лучше, – сказал Джек.

– Я не хочу есть.

Боже, какие синие у него глаза! Она таких сроду не видела. Глубокие, чистые и прозрачные. Для таких глаз должно быть определение: Джекосиние, например, или…

– Тогда зачем ты сюда пришла?

Джилли опустила ресницы.

– Разумеется, чтобы покататься на лыжах.

Он покачал головой, как будто не мог поверить, что она на самом деле стоит перед ним. Это придало ей решимости.

– Держу пари, в детстве ты подталкивала крабов на пляже, чтобы заставить их двигаться быстрее, – сказал Джек, – и не боялась, что они могут тебя цапнуть.

– На что это ты намекаешь?

– На то, что ты привыкла прятаться за папочкину спину, Джиллиан, – просто ответил Джек.

Ее глаза потемнели, в ней боролись обида и ярость. Джек повернулся, чтобы уйти, но Джиллиан преградила ему путь. Несколько неловких секунд они словно танцевали друг перед другом: Джек не желал даже мимоходом коснуться ее, Джиллиан не хотела его отпускать.

– Джиллиан!

При звуке чужого голоса оба отпрянули. Из-за угла показался Уэс Куртманш.

– Что-то подсказывает мне, что твой отец не обрадуется, если узнает, что ты здесь стоишь.

– Что-то подсказывает мне, что ты мне не отец! – вспылила Джиллиан. Но отступила, давая Джеку пройти.

– Идешь домой, да? – спросил у нее Уэс.

– Я тебя не боюсь. Я никого не боюсь.

И словно в подтверждение своих слов она прошла вплотную к Джеку. И послала ему воздушный поцелуй – жест, который Джек мог истолковать и как обещание, и как угрозу.

7.40. Уэсу осталось дежурить двадцать минут, а потом он может идти домой. Обычно в это время старшеклассники небольшими группами слонялись возле почты или сидели в своих машинах на парковке, но сегодня Главная улица словно вымерла, как будто все поверили, что чем ближе они подойдут к закусочной, тем у них больше вероятность оказаться в лапах местного преступника.

От шума шагов за спиной Уэс обернулся, держа руку на поясе. Человек подбежал ближе. Отражатели на спортивной шапочке и кроссовках поблескивали в свете уличных фонарей.

– Уэс! – позвал Амос Дункан, останавливаясь перед полицейским и хватая ртом воздух. Он слегка согнулся и опустил руки на колени, потом выпрямился. – Прекрасный вечер, не так ли?

– Для чего?

– Для пробежки, конечно. – Амос рукавом рубашки вытер пот с лица. – Господи, глядя на город, можно подумать, что ввели комендантский час!

Уэс кивнул.

– Пусто, а ведь только половина восьмого.

– Может быть, люди стали ужинать позже, – предположил Уэс, хотя оба понимали: дело не в этом. – Что ж, побегу домой. Меня ждет Джилли.

– Ты бы приглядывал за ней получше.

Амос нахмурился.

– О чем ты?

– Я видел ее сегодня днем у закусочной. Она болтала с Сент-Брайдом.

– Болтала?

– Это то, что я видел.

Амос поиграл желваками.

– Он первый начал разговор?

– Я не знаю, Амос. – Уэс тщательно подбирал слова, потому что знал: если Дункан отвернется от него, он на несколько месяцев попадет в немилость к начальству. – Просто мне показалось, что Джилли… не понимает всей опасности, которую он собой представляет.

– Я поговорю с ней, – пообещал Амос, но мыслями он витал где-то далеко.

Он недоумевал, как человек может приехать в город, где его никто не ждет, и вести себя так, словно имеет право здесь жить. Сколько невинных разговоров должно состояться, прежде чем девочка доверится ему и пойдет с ним домой?! Он представил, как Сент-Брайд окликает его дочь по имени. Представил, как она оборачивается и улыбается, как делала всегда. Он увидел то, во что хотел поверить.

Он заставил себя переключить внимание на Уэса.

– Ты скоро сменяешься?

– Минут через десять-пятнадцать.

– Отлично… – кивнул Амос. – Отлично! Спасибо за подсказку.

– Я просто пытаюсь оградить…

Но Дункан уже поднял руку в знак прощания. Уэс пошел к парку. Он не заметил, как Амос свернул с дороги, ведущей к его дому, и побежал совершенно в другом направлении.

Том О'Нил распахнул дверь и с удивлением обнаружил на пороге задыхающегося Амоса Дункана.

– Амос, с тобой все в порядке?

– Прости, что побеспокоил.

Том оглянулся через плечо. В столовой за большим столом собралась его семья.

– Ничего страшного. – Он вышел на крыльцо. – Что-то случилось?

Амос серьезно посмотрел на приятеля.

– Знаешь, – сказал он, – случилось.

30 апреля 2000 года

Сейлем-Фоллз,

Нью-Хэмпшир

У Эдди из головы не шел Джек. Она подалась вперед и поцеловала его затылок в отчаянной попытке отвлечь от просмотра телевизора.

«Разновидность этого чая, произрастающего на Тайване, популярнее сортов, произрастающих в Амое, Фучжоу, Гуанчжоу».

– Оолонг, – сказал Джек, который сидел, опершись локтями на колени. И когда Эдди лизнула его в ухо, добавил: – Перестань! Я на коне.

– А мог бы быть на мне.

Днем в закусочной Джек бросал на нее призывные взгляды, настолько страстные, что она даже спотыкалась. Либо старался пройти как можно ближе, чтобы их тела соприкоснулись. Но когда наступало время викторины, ей хоть голой перед ним пляши – и внимания не обратит.

Джек подсел на «Рискни!». За три года он только однажды пропустил викторину, и то лишь потому, что ехал в это время в тюрьму в патрульной машине шерифа. Он обрадовался тому, что они с Эдди взяли на вечер выходной, чтобы перевезти его вещи, и сегодня ему выпала возможность посмотреть оба выпуска – в семь и в одиннадцать. Однако у Эдди были другие планы на вечер.

Она стала расстегивать его рубашку, но Джек удержал ее.

– Когда начнется реклама, я тебе отомщу, – предупредил он.

– Ой, испугал!

«Деметра наслала на землю голод, когда ее похитили и унесли в подземное царство».

– Держу пари, ты знаешь ответ, – сказал Джек.

В ответ она положила руку ему между ног.

Он подскочил.

– Эдди! – возмущенно воскликнул он, хотя и отреагировал на прикосновение.

– Персефона? – предположил игрок на экране.

Эдди медленно сжала руку.

– Ага, a ты не знал!

Джек заерзал.

– Я знал ответ, но отвлекся и не озвучил его.

«Джефферсон сказал: "Ни в одной стране этому нет прощения… потому что это всегда можно предотвратить"».

Эдди села к нему на колени, загораживая телевизор, и Джек прекратил сопротивление. Привлек ее к себе и поцеловал, роняя ответ ей в рот.

– Незнание закона.

– Незнание, – повторила Эдди, – блаженство неведения. – Она откинула голову назад и внезапно застыла. – Слышал?

Но знаменитое внимание Джека сейчас было сосредоточено исключительно на Эдди.

– Нет.

Грохот, кто-то убегает… Эдди прислушалась.

– Вот опять.

– Это какое-то животное, – предположил Джек. – Ты же в лесу живешь.

Она отстранилась. Он схватил Эдди за руку и застонал, когда она встала с его колен. Выглянув в окно, она увидела только освещенный луной край качелей.

– Ничего.

– Тогда взгляни сюда. – Джек встал, поправляя натянувшиеся джинсы, и обнял Эдди. – Наверное, еноты. Может, поднимешься наверх, а я пока от них избавлюсь?

– И пропустишь финал викторины? – поддразнила Эдди.

– Никогда! – с серьезным видом ответил он и подмигнул. – Ее повторяют в одиннадцать.