— Привет, Кэти, — послышался голос декана Джеймса, проходившего мимо. Он улыбнулся и приветливо помахал ей рукой.

— Привет, Дэйв. — И тут она заметила одобрительные улыбки нескольких коллег, сидящих за столами поблизости. Значит, она была совсем не так одинока, как ей казалось.

— О'кей, Кэти, значит, вы замужем за Джеймсом Бондом? — В другой ситуации она не справилась бы с собой, но заметила шутливую улыбку в креольских глазах Александера.

— Мне известно кое-что. Когда президент Дарлинг предложил Джеку стать его вице-президентом, со мной провели брифинг и немного рассказали о том, чем занимался мой муж, но я не имею права…

Александер поднял руку.

— Я знаю. Мне сохранили допуск к секретной работе, так как иногда приходится ездить в Форт-Детрик.

— Это совсем не то, что показывают в кино и не сводится к тому, чтобы выпить бокал мартини, поцеловать девушку и мчаться куда-то. Долгое время его преследовали кошмары, и я… я тогда обнимала его во сне, и обычно он успокаивался, а когда просыпался, то делал вид, что ничего не было. Мне известно кое-что, хотя далеко не все. В прошлом году, когда мы были в Москве, на приёме к Джеку подошёл какой-то русский и с улыбкой сказал, что однажды прижимал дуло пистолета к его голове… — Альтман вздрогнул, услышав это. — Он сказал, что это просто шутка, затем добавил, что пистолет не был заряжён. После этого мы ужинали вместе, словно близкие друзья, и я познакомилась с женой этого русского — она врач-педиатр, представляете? Она — врач, а её муж стоит во главе русской разведывательной службы и…

— В это действительно трудно поверить, — прервал её доктор Адександер и многозначительно поднял бровь. Это вызвало взрыв смеха у Кэти.

— Все это какое-то безумие, — закончила она.

— Вы считаете, что это безумие? У меня есть нечто ещё более невероятное. Из Судана сообщили о двух случаях заболевания лихорадкой Эбола. — Теперь, когда её настроение изменилось, он мог поговорить и о своих проблемах.

— Странное место для появления этого вируса. Больные прибыли из Заира?

— Гас Лоренц сейчас проверяет это. Он обещал сообщить, когда узнает что-то более определённое, — ответил профессор Александер. — Вряд ли это местная вспышка лихорадки.

— А почему? — спросил Альтман.

— Хуже той окружающей среды для этого вируса трудно что-либо выдумать, — объяснила Кэти, принимаясь наконец за еду. — Жарко, сухо, и постоянно светит солнце. Ультрафиолетовые лучи солнца убивают вирусы.

— Как из огнемёта, — согласился Алекс. — Кроме того, там нет джунглей, где могло бы обитать животное — носитель вируса.

— Всего два случая заболевания? — Рот Кэти был полон салата.

По крайней мере, подумал Александер, ему удалось обратить её внимание на пищу. Да, он всё ещё сохранил врачебный такт и умение убеждать людей, даже если это происходит не у кровати больного, а в переполненном кафетерии.

— Взрослый мужчина и маленькая девочка, — кивнул он, — это все, что мне пока известно. Гас должен был провести сегодня все анализы. Наверно, уже провёл.

— Черт побери, это страшный вирус. И вам все ещё не удалось обнаружить носителя?

— Несмотря на двадцать лет непрерывных поисков, — подтвердил Алекс. — Нам ни разу не удалось встретить больное животное — впрочем, носитель и не должен болеть, но вы понимаете, что я хочу сказать.

— Походит на уголовное расследование, верно? — спросил Альтман. — Вы пытаетесь обнаружить вещественные доказательства?

— Очень похожая аналогия, — согласился Алекс. — Дело всего лишь в том, что нам приходится вести поиски в целой стране, а мы даже не знаем точно, что ищем.

Дон Расселл наблюдал за тем, как выносили койки. После ланча — сегодня это были сандвичи из пшеничного хлеба с ветчиной и сыром, стакан молока и яблоко — всех детей ждал дневной сон. Это отличная идея, считали взрослые. Миссис Даггетт была блестящим организатором, и дети уже хорошо усвоили распорядок дня. Койки вынесли из кладовой, и каждый ребёнок знал своё место. «Песочница» успела подружиться с маленькой Меган О'Дей. Обе обычно одевались в тёплые комбинезоны, украшенные цветами или зайчиками, — по крайней мере треть детей одевалась так же, эта одежда пользовалась популярностью. Единственной трудностью было заставить детей побывать в туалете, чтобы во время дневного сна не произошло «случайностей», — совсем избежать такого не удавалось, но ведь это малышки. На подготовку ко сну потребовалось пятнадцать минут, меньше, чем раньше, потому что на помощь пришли два агента. Затем дети оказались в кроватках, накрытые одеялами и с плюшевыми мишками рядом, и свет в помещении выключили. Миссис Даггетт со своими помощниками сели и извлекли книги.

— «Песочница» спит, — сказал Расселл, выходя наружу, чтобы подышать свежим воздухом.

— Похоже, она послушная девочка, никаких капризов и все такое, — заметил руководитель подвижной группы поддержки, сидевший в комнате дома напротив. Их «шеви сабербен» стоял в семейном гараже хозяев.

В доме находились три агента, причём двое из них постоянно были настороже и сидели возле окна, выходящего на детский сад. Не иначе, играют в карты, подумал Расселл, — всегда хороший способ провести время. Примерно каждые пятнадцать минут — с некоторым разбросом по времени на случай, если кто-то ведёт наблюдение за «Гигантскими шагами», — Расселл или какой-нибудь другой агент Секретной службы обходил территорию. Телевизионные камеры следили за проезжающим транспортом на Ритчи-хайуэй. Один из агентов, находящихся внутри детского сада, всегда был в таком месте, что мог следить за входом и выходом. Сейчас на этом посту находилась молодая и привлекательная Марселла Хилтон. Рядом с ней постоянно лежала сумочка, одна из тех, что изготавливаются для женщин-полицейских, — у неё был боковой карман для большого автоматического пистолета «Сиг-Зауэр» и две запасные обоймы внутри. Марселла отрастила волосы, как когда-то было популярно среди хиппи (пришлось объяснить ей, что значит это слово), чтобы причёска создавала соответствующий облик.

И всё-таки ему не нравилось это место. Оно было слишком открытым, находилось слишком близко к шоссе, по которому двигался транспортный поток, и недалеко, отчётливо видимая, располагалась площадка для стоянки автомобилей — идеальное место, откуда преступники, если бы таковые нашлись, могли вести наблюдение. По крайней мере, сюда не приезжали репортёры.

В этом вопросе «Хирург» проявила безжалостную твёрдость. После появления ряда очерков о Кэтлин и её подругах доктор Райан потребовала, чтобы это больше не повторялось. Теперь приезжающих журналистов заворачивали — вежливо, но решительно. Те, кто проявляли настойчивость, встречались с Расселлом, чья дедовская доброта касалась в «Гигантских шагах» одних детей. Его отношение к взрослым было пугающим. Для этого он обычно надевал тёмные очки, как все агенты Секретной службы, и потому походил на Шверценеггера, который уступал ему в росте добрых три дюйма.

Но теперь его группу охранников сократили до шести человек. Три агента находились непосредственно в помещении детского сада и ещё три на другой стороне улицы. Подвижная группа поддержки была вооружена пистолетами в наплечных кобурах, автоматами «узи» и винтовкой М-16 с оптическим прицелом. Если бы детский сад располагался в другом месте, этого было бы достаточно, но не здесь, считал Расселл. К сожалению, при большем числе охранников детский сад стал бы походить на вооружённый лагерь, а у президента Райана и без того достаточно неприятностей.

— Какие новости, Гас? — спросил Александер, вернувшись в кабинет перед вечерним обходом. Состояние одного их пациентов, больных СПИДом, резко ухудшилось, и Алекс ещё не решил, что предпринять.

— Опознание подтвердилось. Штамм Маинги лихорадки Эбола, такой же, как в двух случаях заболевания в Заире. Мужчина вряд ли выживет, но мне сообщили, что ребёнок выздоравливает.

— Вот как? Хорошо. А чем отличаются эти два случая?