— Никаких! — повеселел Кристиансен. — И после этого мы будем жить долго и счастливо. Так пошли, чего мы ждем?
— Давайте оба в вагончик.
Каррачола подождал, пока они забрались туда, пересек помещение станции, остановился там, где Смит разбил световой люк и позвал:
— Босс!
В руке он держал «люгер» Шэффера с глушителем. Смит поручил Мэри дрожащего Карнаби–Джонса, который так и не открывал глаз, и сделал два шага в сторону люка. Но не случайно Уайет–Тернер говорил, что у Смита встроен радар, реагирующий на любую опасность; зов снизу заставил этот радар заработать на полную мощность.
— Шэффер? — осторожно спросил он. — Лейтенант Шэффер, это вы?
— Я, босс, — ответил голос с характерным акцентом. Тем не менее радар майора бил тревогу. Смит опустился на четвереньки и бесшумно пополз вперед. Он не сразу увидел Шэффера, распластавшегося на полу, но успел отпрянуть, и ветер от пролетевшей у его головы пули, пущенной из «люгера», только взметнул ему волосы. Снизу донеслось проклятье.
— Это был твой последний шанс, Каррачола, — сказал Смит. Теперь ему хорошо было видно лицо Шэффера, точнее — кровавая маска, в которую оно превратилось. Сверху трудно было судить, жив он или мертв. Он больше был похож на мертвеца.
— Ошибаешься, — рассмеялся Каррачола. — Я просто растягиваю удовольствие. Мы отчаливаем. Смит. Сейчас я заведу мотор. Если не хочешь, чтобы Шэффер получил пулю, — при этих словах он кивнул на Кристиансена, который держал лежащего под прицелом «шмайсера», — не делай глупостей.
— Как только ты подойдешь к панели управления, Каррачола, попадешь мне на мушку, и я пристрелю тебя. Шэффер мертв. Я вижу.
— Его угостили прикладом, это верно, но удар был не смертельный.
— Я убью тебя, — без выражения повторил Смит.
— Вот проклятье, я же сказал, что он жив! — Каррачоле явно стало не по себе.
— Я тебя убью, — еще раз бесстрастно сказал Смит. — А если не я, тебя кокнут внизу. Взгляни, что мы сотворили с их драгоценным Шлосс Адлером. Он весь в огне. Нетрудно догадаться, что ребята получили приказ стрелять без предупреждения во всех подозрительных. А ты, Каррачола, подозрительный.
— Послушай же меня, — уже с ноткой отчаяния сказал Каррачола. — Я докажу, что Шэффер жив.
Каррачола вошел в поле обзора Смита и, увидев наставленный на себя ствол «шмайсера», отшвырнул «люгер»:
— Автомат тебе не понадобится! — Потом склонился над Шэффером, зажал ему пальцами нос и прикрыл ладонью рот. Шэффер, как марионетка, задергал головой и зашевелил пальцами, словно пытаясь схватить воздух.
— И не забудь, — пригрозил Каррачола, — что Кристиансен держит его на прицеле.
Он демонстративно прошел к пульту управления, включил генератор и освободил механический тормоз. Смит отложил бесполезный теперь «шмайсер» и поднялся. На его лице была горечь.
— Вот, значит, как, — проговорила Мэри неестественно спокойным тоном. — Конец. Всему конец. Операции «Оверлорд» — и нам. Если нас вообще кто–нибудь принимает в расчет.
— Я принимаю. — Смит достал и взял в здоровую руку свой «люгер». — Присмотри за нашим малышом.
Глава 10
Смит, не обращая внимания на Мэри, с криком «Нет!» пытавшуюся удержать его, подошел к тому месту, где крыша резко уходила под уклон. Под кромкой кровли как раз показался край вагончика, внутри которого торжествовали удачу трое недавних пленников. Майор попытался почетче оттолкнуться с обледеневшей крыши и прыгнул вниз. Просчитайся он хоть чуть–чуть, дело кончилось бы плохо. Однако ему удалось попасть на крышу вагончика, правда, от удара вагончик беспорядочно задергался, и Смит заскользил вниз. Он не смог удержаться за скобу подвески раненой рукой и, инстинктивно потянувшись к ней левой, выронил «люгер», который соскочил с крыши и утонул во тьме. Судорожно схватившись за скобу обеими руками, Смит хватал ртом ледяной воздух. Пассажиры вагончика замерли от неожиданности. Улыбки как–то застыли на их лицах; рука Кристиансена, собиравшегося радостно хлопнуть кого–то по плечу, так и повисла в воздухе. Первым очнулся Каррачола. Он стащил с Кристиансена «шмайсер» и нацелил его вверх. Вагончик уже отошел на порядочное расстояние от замка, и висел высоко над землей, нещадно раскачиваемый ветром. Смит, ослабленный ударом от прыжка, болью в руке и потерей крови, из последних сил держался за скобу, безжизненно распластавшись на скользкой крыше. К горлу подступала тошнота, в глазах стоял туман.
Автоматная очередь прошила железо в сантиметре от него. Туман в глазах мигом рассеялся. Магазин «шмайсера» вмещал гораздо больше пуль, чем появилось на крыше дырок. Значит, обождав пару секунд — не свалится ли его тело вниз — они возобновят стрельбу. Вот только куда на этот раз будут целить? В какую часть крыши? Пальнут ли наобум или станут расчетливо прочесывать участок за участком? Гадать бесполезно. Может, как раз в этот момент дуло «шмайсера» нацелено ему в живот? От одной этой мысли Смит как наэлектризованный откатился прямо туда, где остался след автоматной очереди. Вряд ли стрелок снова будет палить в то же место. Впрочем, и на это нельзя было твердо надеяться, ведь внизу могли угадать ход его мыслей. К счастью, там думали по–другому; следующая серия дырок появилась ближе к заднему краю вагончика.
Опираясь на скобу подвески, Смит поднялся на ноги и схватился за трос. Теперь в качестве мишени он значительно сузил противнику возможность попадания. Перебирая руками трос, он бесшумно и быстро пробрался в переднюю часть вагончика.
Амплитуда колебаний фуникулера становилась головокружительной. Опора для ног была ненадежной, и Смит держался в основном за счет рук, точнее — за счет одной здоровой руки. А вагончик плясал на проволоке, как шут на веревочке, и, казалось, вот–вот сорвется. Напряжение в левой руке делалось невыносимым: плечевые суставы нестерпимо ныли — и все же это было не смертельно. Смит рассчитывал, что ни один идиот не станет стрелять в то единственное место на крыше вагончика, с которого легче всего сорваться. Его расчет оправдался. Снизу дали еще три очереди и все три на безопасном расстоянии от его прибежища. Теперь можно было подумать о возвращении к скобе подвески. В самом деле, его силы были на исходе. Левая рука совсем ослабела, пришлось перенести упор на раненую правую, и острая боль пронзила тело как электрический разряд. В результате Смит почувствовал себя еще хуже. Надо было немедленно возвращаться на прежнее место.
В этот момент из передней дверцы вагончика показалась голова Каррачолы и его рука со «шмайсером». Вытянув шею, он высматривал Смита — и моментально увидел его. Каррачола протиснулся насколько можно было вперед, приладил приклад к плечу и нажал спуск в момент, когда Смит бросился к скобе подвески.
Точно прицелиться ему не удалось, но на таком небольшом расстоянии этого и не требовалось. Первая пуля сорвала погон с левого плеча Смита, вторая царапнула плечо, содрав кожу, хорошо, что остальные просвистели мимо головы. Смит рухнул на крышу. сжавшись в комок за основанием скобы. Но Каррачола твердо решил довести дело до конца. У него оставалось совсем немного патронов, и он решил не расходовать их впустую. С помощью Томаса и Кристиансена он не без труда вылез на крышу. Ноги его повисли над пропастью. Самоубийственный шаг, подумал Смит. Каррачола сделал роковую ошибку: ни руками не за что ухватиться, ни ногами зацепиться — при первом же толчке он полетит вниз. Но Смит рано радовался. Пальцы Каррачолы нащупали в крыше прорезь, проделанную автоматной очередью, — он подтянулся вперед и стал на колени.
Смит раненой рукой искал в сумке гранату, стараясь как можно дальше отползти назад — на таком расстоянии граната была для него не менее опасна, чем для Каррачолы. Ноги его повисли над краем вагончика, и вдруг он вскрикнул от резкой боли. Смит повернул голову назад, но в мутном свете луны не смог увидеть ничего, кроме пары рук, ломавших его голени. Смит посмотрел вперед — Каррачола не шевелился. Вагончик находился как раз посередине между верхней станцией и опорой. Амплитуда раскачки была здесь особенно велика, и Каррачола замер, боясь сорваться. Смит перестал нащупывать гранату — теперь она могла и не понадобиться, зато вытащил нож и попытался ударить по рукам, которые причиняли ему такую адскую боль. Но достать до них не сумел.