— Эфенди, кто ты? — тихо спросил фельдфебель.

— Этого тебе пока незачем знать. Я хочу сообщить тебе, что Абуль-моут вернулся. Он приплыл на двух кораблях вместе с тремя сотнями нуэров. Я напал на него и победил, но ему удалось бежать в Омбулу. Я настигну его и там, и тогда…

— Освободи нас! Мы поможем тебе! — взмолился фельдфебель.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи. Вы восстали против своего господина, нарушив данное ему слово, такие люди мне не нужны. Ваше ремесло — преступление, и Абуль-моут — закоренелый грешник. Тем не менее, вы — клятвопреступники по отношению к нему, и я не хочу иметь с вами никаких дел. Вы все заслуживаете смерти, но буду ли я сам судить вас или предоставлю вас на суд вашей совести, решит вот этот человек.

С этими словами Шварц показал на Бабара.

— Я, эфенди? — пораженно спросил тот.

— Да, ты.

— Похоже, что ты прекрасно знаешь меня и всех нас.

— Да, я знаю вас и знаю все ваши отношения, может быть, лучше, чем вы сами.

— Но кто ты? Я ничего не понимаю. Ты для нас загадка!

— Разгадка будет вам дана, но не сейчас и не здесь.

— Я вижу тебя в первый раз в жизни и никогда раньше не слышал о тебе. Я ничего не понимаю, кроме того, что мы все — твои пленники и что при определенных условиях ты согласен нас помиловать.

— Совершенно верно. И, как я уже сказал, ваша дальнейшая судьба будет зависеть только от тебя.

— Что я должен сделать?

— Откровенно ответить на мои вопросы.

— Спрашивай! Я расскажу тебе все, что смогу.

— Сможешь, если захочешь. Итак, отвечай: правда ли, что в половине дня пути отсюда вы взяли в плен двух незнакомых вам белых?

— Да.

— Прежде всего скажи, живы ли они до сих пор?

— Да, пока живы.

— Они не ранены?

— Нет. Они целы и невредимы, но Абдулмоут собирается их убить.

— Когда?

— Сразу, как вернется в селение.

— Слава Богу! Значит, мы не опоздали! Ты знаешь, кто эти люди?

— Один — незнакомый эфенди, гяур, и лицо его, кстати, так похоже на твое, что, мне кажется, вы братья.

— А второй?

— Другой — эмир, араб.

— Тебе известно его имя?

— Абдулмоут назвал его по имени только один раз, когда впервые увидел его возле залива. Кажется, он сказал, «Барак аль-Кади, эмир Кенадема».

Внезапно с губ Сына Тайны, который до сих пор безучастно наблюдал за происходящим, сорвалось громкое восклицание. Мальчик подскочил к Бабару и закричал в сильнейшем волнении:

— Повтори, что ты сказал? Как ты назвал этого человека?

— Эмир Кенадема.

— Ке-на-дем! — медленно, по слогам произнес Сын Тайны, а затем еще несколько раз повторил это слово. Скулы его покрылись ярким румянцем, а дыхание прерывалось, когда он снова бессвязно заговорил: — Кенадем! Кенадем! О, моя голова, о, моя память! Аллах, Аллах! Кенадем, Кенадем! Что за чудесное слово! Я знал его когда-то, но оно было погребено во мне… нет, не погребено, оно просто спало, его только нужно было разбудить! Но я не встретил ни одного человека, который сказал бы мне это слово — Кенадем, так называлась моя родина, так называлось место, где жили мои родители! Кенадем, о, Кенадем! Где это? Кто знает, где он находится?

Юноша окинул присутствующих таким пронзительным, ожидающим взглядом, как будто от ответа на этот вопрос зависела вся его жизнь.

— В Дар-Рунге, — ответил Шварц. — Южнее озера Рахат-Герази.

— Ты знаешь это место, эфенди? Ты бывал там?

— Нет, но название «Кенадем» попадалось мне в книгах и на картах.

— В книгах и на картах! Аллах, о, Аллах! Если бы я мог увидеть такую книгу или такую карту! Я так долго не мог найти мою родину, я был так далеко от нее! Я часто представлял себе пальмы, заслоняющие мое окно, но увидеть их воочию я не мог. Каким счастьем было бы для меня просто подержать в руках книгу или карту и найти там любимое имя! Кенадем, о, Кенадем!

Тогда Шварц полез в карман и достал небольшую тетрадку в красной обложке. Это были несколько карт, переплетенных вместе.

— Я иду с севера, и у меня осталась одна карта Северного Судана, — сказал он. — На ней есть Кенадем.

— Покажи мне скорее карту, эфенди. Где это название? — вскричал юноша, вырывая тетрадку у немца из рук.

— Подожди! Ты сам не найдешь его, давай я тебе покажу!

— О нет! Я, конечно, найду его, легко найду! Я сразу увижу это название среди тысяч других!

— Нет, потому что оно написано на языке, которого ты не знаешь.

Сын Тайны опустился на землю. Шварц развернул карту на коленях и, водя по ней пальцем, стал объяснять:

— Зеленым раскрашена страна Дар-Рунга, вот это маленькое продолговатое пятно — озеро Рахат-Герази. А теперь видишь это крошечное колечко? Это и есть Кенадем. Его название написано латинскими буквами.

— Убери свой палец! — потребовал Сын Тайны. — Я сам хочу дотронуться до Кенадема. Так вот он какой! Там колышутся на ветру олеандровые рощи, которые я так часто видел в своих снах… Там, там! О, Кенадем!.. Эфенди, твоя доброта так велика, ты не откажешь выполнить мою просьбу?

— Какую?

— Подари мне Кенадем!

— Но это не в моей власти, ведь он не принадлежит мне.

— Как? Разве эта карта не твоя собственность?

— Карта? Да, она моя.

— И ты не хочешь дать мне мой Кенадем? Эфенди, я ведь не прошу у тебя всю карту, я умоляю тебя только об одном: разреши мне вырезать ножом маленький кусочек, на котором нарисована моя родина!

Юноша находился в состоянии крайнего возбуждения. Он то и дело подносил карту к своим губам и целовал маленький зеленый островок, на котором сосредоточился теперь для него весь мир.

— Ах, вот ты о чем! — улыбнулся Шварц. — Тогда мы можем обойтись без ножа и не будем резать карту. Я с удовольствием подарю тебе всю ее целиком.

— Это правда? Это действительно возможно? О, господин, о, эфенди, если бы ты знал, как ты осчастливил меня!

И тут этот всегда сдержанный и гордый юноша снова вскочил с места и порывисто поцеловал немцу руку, чего в других обстоятельствах он не согласился бы сделать ни за какую награду. Затем, все еще сжимая в руках красную тетрадку, он снова обратился к Бабару:

— А как, ты сказал, звали эмира?

— Барак аль-Кади, — ответил тот.

— Ба-рак… аль-Ка-ди, — повторил Сын Тайны, прикладывая руку ко лбу, как будто хотел поймать ускользающее воспоминание. Потом он вздрогнул и воскликнул: — Да, так и есть, я знаю это имя! Барак аль-Кади — так звали моего отца! Когда по его приказу пороли провинившегося подчиненного или раба, он с мрачным лицом стоял рядом и приговаривал: «Вы называете меня Барак аль-Кади [154], что ж, хорошо, я им и буду». Поэтому я ненавидел это имя, и моя мать бледнела, когда слышала его. Значит, тот человек, которого поймал Абдулмоут, и есть Барак аль-Кади, эмир Кенадема?

— Да.

— Отец, мой отец! Скорее, скорее к нему! Эфенди, разреши нам выступить сейчас же! Мне немедленно нужно к отцу, я должен освободить его из рук этих негодяев.

— Опомнись, Сын Тайны, возьми себя в руки! — строго приказал немец. — Потерпи до утра, и спозаранку мы тронемся в путь.

— Ждать до утра! Но это же целая вечность! Впрочем, ты прав, эфенди. Мое сердце рвется прочь отсюда, но голова советует мне остаться. Но как ты назвал меня только что? Сын Тайны? Так я звался в течение пятнадцати лет, но теперь я отбрасываю от себя это имя, потому что оно лжет. Тайна раскрыта, теперь я знаю, кто я на самом деле. Меня зовут Мазид, значит, мое полное имя — Мазид бен Барак аль-Кади Кенадеми! Я вспомнил свое имя, я вспомнил свою родину! О, эфенди, не удерживай меня здесь! Мне тесно, я хочу уйти и поведать ночи свою тайну! Я обернусь лицом к северу и крикну: «Кенадем!», а потом обернусь на юг, туда, где находится сейчас мой отец, и громко позову его: «Барак аль-Кади Кенадеми!» Я пойду, я помчусь, иначе сердце выпрыгнет у меня из груди!

Юноша побежал прочь, продираясь сквозь густой кустарник. Шварц хотел было остановить его, но передумал. Он хорошо знал рассудительность Сына Тайны и был уверен, что тот вернется назад, когда немного успокоится.