Он продолжил:
— По вопросу связи с Москвой, про которую ты спрашивал, тоже ничем не могу тебя обрадовать. Проводная связь есть только с Серпуховом и Ясногорском и только через коммутаторы. Автоматическая связь отключена и у нас и в Серпухове. С Москвой можно связаться только через Серпухов и только с государственными учреждениями, автоматическая связь в Москве тоже прекращена. По секрету тебе могу сказать, положение в Москве ещё хуже, чем у нас, полгорода разрушено. В Серпухове негде пройти от беженцев из Москвы, у нас их не видно из-за обрушенных мостов через Оку.
Так что, сидите и не рыпайтесь — здесь вы всё равно ничего не найдёте. Магазины, которые мы не успели взять под охрану или всё оттуда вывезти — уже все пограблены мародёрами. Лучше съездите в Тулу, может там повезёт, и что-нибудь достанете, все-таки там имеются большие стратегические склады. Как я слышал, на какой-то выработанной шахте есть громадный продовольственный склад Госрезерва. При таком положении его должны расконсервировать и, вполне возможно беженцам там могут раздавать продукты.
А я чувствую, что мы скоро будем вынуждены эвакуировать город и, скорее всего, в Тульскую область, всё-таки там есть и добыча угля и запасы продовольствия, а зиму наши учёные прогнозируют очень холодную. Солнечное излучение, которое достигало поверхности Земли, упало в разы, так что ещё раз советую, рубите побольше дров. И ещё у тебя дача вроде возле деревни Зайцево — там, у местных много скота и, скорее всего, он отравился и пал. Наши биологи проверили и пришли к выводу, что мясо павших несколько дней назад животных после термической обработки можно использовать в питании. Оно при этой минусовой температуре ещё не протухло. Мы уже два дня ездим по деревням и собираем туши падшего домашнего скота и здесь их разделываем. Так что займитесь сами заготовкой мяса.
И он поднялся, намекая, что пора заканчивать, — у него ещё много дел. Я вспомнил просьбу Саши о звонке в Москву на службу и сказал Михалычу, он пообещал отправить такую телефонограмму. Вышел со мной в приёмную и поручил секретарше вместе со мной составить телефонограмму. И по установленному графику связи с Серпуховом отправить её для передачи в Москву. Попрощавшись со мной, он ушёл. Я оставил телефонограмму, у секретарши и пошёл в свой институт — думал повидаться с коллегами.
В здании моего института все помещения были забиты железными кроватями, да и просто матрасами, лежащими на полу, стоял стойкий запах пота и какой-то химии. Дежурный спросил, кто я такой и к кому пришёл, он не хотел меня пропускать в мой кабинет. Но тут вышел Василий Петрович, работник нашей охраны, который меня хорошо знал и конфликт быстро разрешился. Я прошёл в свой кабинет, он был тоже занят пятью кроватями, моего стола и стульев не было, но сейф стоял на месте. Я его открыл и забрал находившуюся там бутылку Французского коньяка, бутылку водки, две банки шпрот и коробку конфет. Также положил в пакет лежащие там компьютерные диски с различными утилитами и с моими работами, после чего, попрощавшись с Василием Петровичем, пошёл в лабораторный корпус Галиного института — это была вотчина моей жены.
Корпус встретил меня неприветливо, стёкла в вестибюле были разбиты, было холодно и везде было загажено. Осторожно переступая, чтобы никуда не вляпаться, я пошёл в лабораторию, где, по словам Гали, имелись низкотемпературные термометры, они стояли в специальных морозильных камерах. В течение минут десяти я демонтировал три из них и пошёл в кабинет Гали, захватить какие-то лекарственные препараты, находившиеся у неё в сейфе-холодильнике. Аккуратно разложив взятые вещи по пакетам, я пошёл на место встречи с ребятами, никого из своих коллег я так и видел, а специально искать не стал. Толя с Николаем уже должны были подъехать.
Увидев их на разбитой машине, я сначала обалдел, но потом вспомнил слова Михалыча о количестве погибших, подумал: — Ну, что такое разбитая железка, по сравнению с такими жертвами. Особенно меня резануло чувство единства и близости с этими людьми, когда я увидел окровавленную куртку Коли. Ну, а остальное вы уже услышали из рассказа Анатолия с Николаем, — закончил свой рассказ Володя.
Кстати, я рассказал обо всех членах нашей, можно уже сказать, большой семьи, а о себе так особо ничего и не сказал. Итак, моё имя Анатолий, фамилия Котлов, мне тогда было 43года, по профессии я строитель, работал когда-то и главным инженером строительного управления и заместителем начальника крупного объединения, в котором работало более трёх тысяч человек. После прихода Ельцина к власти — занялся бизнесом, чтобы выжить с семьёй. С государственной службы ушёл, зарплата была мизерная, а взяток я не брал — не мог из принципа. Занялся торговлей, на этом сколотил неплохой капитал — по крайней мере, хватило купить трёхкомнатную квартиру в Бутово, построить дачу, и купить неплохую машину, а также отложить на чёрный день денег, на депозит в банке и завести инвестиционный счёт на бирже.
Заведя счёт на бирже, я понял, как меня достал этот геморрой с розничной торговлей, продал свою долю в фирме и занялся только биржевыми спекуляциями ну, а остальное вы всё знаете. Ну да ладно про себя, продолжим рассказ о нашей жизни и действиях, что для будущих наших потомков гораздо интересней и познавательнее.
После нашего и Володиного рассказов все начали горячо обсуждать общее положение дел, а особенно действия милиции в Пущино, потом незаметно разговор перешёл на происшествия в посёлке. Оказывается, сегодня опять подъезжала какая-то машина, но Вика, дежурившая на наблюдательном пункте, её увидела ещё на подъезде к посёлку и сообщила Саше. Они с Флюром как вчера, взяв ружья, пошли узнать, что нужно этим людям и прояснить ситуацию — но подходили гораздо осторожнее. Приезжие, ещё издали увидев вооружённого Сашу, развернулись и, не вступая ни в какие разговоры уехали.
Так же ребята на моём фургоне ездили в деревню, хотели привезти ещё мяса, но никаких туш животных там уже не осталось. По следам они поняли, что приезжали из Пущино на двух больших грузовиках, загрузили туши и уехали — перед этим обшарив все дома. Мы вовремя всё оттуда вывезли, единственно жалко, что не взяли все туши животных. После этого, появления чужой машины никаких событий не происходило, все занимались переносом и переборкой овощей.
Потом мы вернулись к обсуждению и планированию наших действий в свете рассказа Володи о положении дел в Пущино, Серпухове и Москве. И о подтверждении моих записей из интернета — с прогнозом о резком похолодании и наступлении длительной «вулканической зимы». Учёные из Пущино, тоже предупредили администрацию о крайне суровой зиме и необходимости создания больших запасов топлива. Поэтому мы решили усиленно заготавливать дрова, уголь мы вряд ли где-нибудь достанем, его весь уже, наверно, разобрали или зарезервировали власти и привезти его со станции в Ясногорске, нам уже не удастся.
Правда, может быть, имело смысл съездить в зимний детский пансионат, находящийся недалеко — километрах в пяти от нас. Там была угольная котельная и запасы угля, но, наверняка, на него уже положили лапу Пущинские власти. Поэтому оставалось рубить дрова, собирать все деревянные стройматериалы по нашему посёлку и ещё раз доехать до деревни, может у них там ещё оставались уже поколотые и подсушенные дрова. Когда Саша и Валера ездили в деревню за мясом, они не обратили на это внимание, может быть «Пущинские» оставшиеся дрова не забрали, там одними мясными тушами, можно было загрузить два грузовика с верхом.
Ещё Саша загорелся поездкой в Тулу. Начал доказывать, что нам удастся раздобыть там какие либо продукты, по крайней мере, выменять на водку и самогон, которых у нас предостаточно. Всё равно самогон и палёную водку никто из нас в здравом уме пить не будет. В Туле же нам наверняка на эту водку удастся выменять патроны, а может быть и автомат Калашникова, всё-таки это оружейная столица России.
Так же в Туле был отдел от службы Саши и Флюра, и через них можно было связаться с Москвой. К тому же, там наверняка дадут какой-нибудь продуктовый паёк на него и Флюра, а может быть и на Вику, ведь все документы у них были с собой. Я был не против поездки в Тулу, но у меня был один вопрос, его я и задал: