Корнелиус добрался до Южного бульвара и выехал на внутреннюю кольцевую дорогу, когда Аркадиан доложил об угоне. Украденный автомобиль притормозил на скользкой дороге и уже сворачивал в Теневой квартал, а диспетчер только собиралась объявить по радио о находящемся в розыске автомобиле. В ночное время, когда опускалась крепостная решетка Цитадели, старый город практически вымирал. Туристические автобусы и машины исчезали с его улиц. Автомобиль Корнелиуса свернул в узкий тупичок и остановился у стальных ворот. Монах вытащил мобильный телефон и набрал сообщение, в котором объяснял, где он и кто находится вместе с ним.
Затем он стал ждать.
Прошла минута, показавшаяся Корнелиусу вечностью. Наконец раздался глухой стук и стальные ворота начали подниматься. За ними показался темный туннель. Сначала зажженные фары автомобиля освещали гладкие бетонные стены, затем — грубо отесанный камень. Туннель стал сворачивать направо. Корнелиус медленно ехал вперед. Стальные ворота медленно опустились за проехавшей машиной. Корнелиус прислушивался к шелесту шин по неровной дороге. Этот звук его успокаивал. Монах размышлял о том, что, возможно, это последний раз, когда он сидит за рулем автомобиля, и больше ему никогда не придется переступать порог Цитадели. Такая перспектива его не пугала. Он не любил современный мир и людей, которые его населяют. Во время службы в армии Корнелиус повидал достаточно ада на земле и желал спасения. А спасение было вне современного мира. Оно ждало его впереди, высоко в горе, близко к Богу.
Дорога пошла вниз. Затем машину тряхнуло, и она закачалась на рессорах. Теперь дорога начала подниматься. Наконец свет фар выхватил большую пещеру в конце туннеля. Два человека, словно привидения, стояли в центре помещения со сводчатым потолком. Корнелиус повернул направо, уклоняясь от столкновения. Машина остановилась, подняв вокруг себя облако пыли и выхлопных газов. Монах заглушил двигатель, но не выключил фары. В их свете две фигуры направились через пылевой туман к машине. Оба мужчины были одеты в зеленые сутаны святых. Открыв дверь, Корнелиус вышел из автомобиля.
— С благополучным возвращением, — крепко обнимая монаха, произнес аббат.
Отстранившись, настоятель внимательно осмотрел Корнелиуса, словно любящий отец сына, с которым давно не виделся.
— Ты не ранен?
Монах отрицательно покачал головой.
— Ну, тогда быстренько переодевайся и иди с нами.
Аббат, обнимая Корнелиуса за плечи, повел его к дверному проему, прорубленному в скале. Войдя в небольшую пещерку, монах увидел стопку лежащих на полу вещей. Аббат улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой. Корнелиус почувствовал, как на его глазах выступили слезы. Опустившись на колени, он взял в руки Т-образный крест, лежащий на темно-зеленой сутане святого.
126
Телефон смолк. Аркадиан посмотрел на экран и увидел, что сигнал пропал. Инспектор раздраженно нахмурился, прокручивая в голове слова диспетчера, и посмотрел на свое окровавленное плечо. Надо добраться до больницы… Надо позвонить жене, прежде чем она узнает о случившемся из новостей… А он сумел лишь заявить об угоне полицейской машины.
Морщась от боли, Аркадиан поднялся на ноги, держа мобильник перед собой. Сигнала не было. Услышав доносящиеся из глубины ангара всхлипывания, Аркадиан подумал, что, возможно, не только он один нуждается в медицинской помощи. Пройдя по битому стеклу к дверному проему, полицейский остановился.
Увиденная им сцена словно сошла с полотна художника эпохи Возрождения. Библейское воплощение скорби. Прикрытое брезентом изувеченное тело старика лежало на полу. В слабом свете ламп поверхность брезента поблескивала, словно шелковая. Габриель стоял на коленях возле трупа, обнимая уткнувшуюся ему в грудь плачущую женщину. Она рыдала, комкая обеими руками ткань его куртки.
Габриель взглянул на инспектора.
— Машина? — глухим от горя голосом спросил он.
— Ее уже засекли, — сказал Аркадиан. — Все патрульные машины оборудованы ретрансляторами, чтобы их легче было отыскать в случае, если рация выйдет из строя. Вот только диспетчер говорит, что здесь какая-то ошибка. На экране ее монитора угнанный автомобиль едет по прямой линии через здания. Сейчас он должен быть где-то под Цитаделью.
Габриель прикрыл глаза.
— Мы опоздали, — сказал он.
— Нет, — послышался охрипший от рыданий голос.
Катрина подняла голову и посмотрела на Аркадиана.
— Яблочные зернышки, которые проглотил монах! — произнесла она. — Вы должны уберечь их любой ценой.
Инспектор нахмурился. Никто не должен был узнать о зернышках.
— Мы думаем, что они и есть Таинство, — почувствовав его замешательство, объяснила Катрина.
Аркадиан отрицательно покачал головой.
— Это обычные зерна, — сказал он. — Мы уже обследовали их в лаборатории.
Повисла гнетущая тишина. Никто не шевелился. Аркадиан видел, что Габриель и Катрина пытаются сопоставить услышанное с тем, что они уже знали. Наконец Габриель нежно поцеловал мать в макушку и поднялся на ноги.
— Значит, зернышки ни при чем, — пройдя мимо инспектора, произнес он. — Дело в девушке. Она — ключ ко всему. Я ее верну.
Габриель подобрал черную спортивную сумку и поставил ее на ближайший стол.
— Позвольте мне уладить это дело, — глядя на мобильный телефон, предложил Аркадиан.
На экране появилась одна полоска. Полицейский нажал кнопку повторного набора. Надо дозвониться до центральной диспетчерской.
— Если девушку похитили и отвезли в Цитадель, то монахи не смогут долго отрицать это. Мы подключим к делу комиссара, используем политическое давление, заставим их сотрудничать со следствием.
— Они станут все отрицать, — расстегивая сумку, сказал Габриель. — Официальное расследование займет много времени. Девушка умрет прежде, чем в дело вмешается какой-нибудь политик. Вы говорите, машина еще ехала, когда вы разговаривали с диспетчером. Это значит, что они опережают нас всего на двадцать минут. Мы должны как можно быстрее добраться туда и спасти Лив.
— И как мы это сделаем?
Габриель резко повернулся. Аркадиан почувствовал сильный шлепок по руке.
— Сделаем, но без тебя, — сказал Габриель.
Полицейский опустил глаза и увидел, что из места шлепка торчит одноразовый шприц. Он в изумлении уставился на Габриеля. Отшатнувшись, Аркадиан выдернул иглу из руки. Его тело налилось тяжестью. Натолкнувшись на стену, инспектор почувствовал, что его колени подгибаются. Подскочив к Аркадиану, Габриель поймал его и помог опуститься на пол. Инспектор хотел заговорить, но не смог.
— Извините, — проник в засыпающее сознание полицейского едва слышный голос Габриеля.
Последнее, о чем, теряя сознание, подумал Аркадиан: «Рана больше не болит».
127
Корнелиус никогда не бывал в этой части горы. Узкие каменные ступени, неуклонно вздымающиеся вверх, казались очень древними. Из-за нечастого использования на них лежал слой пыли. Святой возглавлял шествие. Отбрасываемые факелом языки оранжевого пламени танцевали на грубо отесанных стенах. Тело девушки, словно куль, свешивалось с его плеча. Корнелиус не слышал ни голосов, ни доносящегося издалека шума большого города. Единственными звуками, нарушающими тишину, были их шаги по крутой лестнице.
Подъем занял почти двадцать минут. К тому времени когда Корнелиус взошел на последнюю ступеньку и очутился в маленькой сводчатой пещерке, его новая зеленая сутана была насквозь пропитана потом. В слабом свете расставленных в нишах свечей были видны несколько ведущих из пещеры узких, грубо прорубленных в горе ходов. Слабый свет дрожал в конце среднего туннеля. Святой, не замедляя шага, направился прямо туда.
Казалось, что подъем на вершину горы с бесчувственной девушкой на плече совершенно его не утомил. Корнелиус шел за монахом. Шествие замыкал аббат. Им приходилось нагибаться: этот туннель был построен тысячелетия назад людьми, чей средний рост редко превышал высоту дикой травы, которая когда-то покрывала равнины вокруг горы. Корнелиус шел, склонив голову в молчаливом почтении к тому, что ожидает его впереди, к Capelli Deus Specialis — часовне Божественного Таинства.