Арчери хотел сказать: «Но миссис Примьеро скончалась, не оставив завещания» — и не осмелился. Любой намек на то, что он знает об этом деле, — и повествование пришло бы к концу.

— Ну, мы все это переписали. Я — великий книгочей, мистер Арчери, так что была в состоянии изложить все правильным языком. «Кровь мутнее воды», — сказала моя старая подруга, — она бредила, — но подписала внукам только по пятьсот каждому. И восемь тысяч для моей крошки при моем попечительстве до того, как ей исполнится двадцать один. И немного оставила Флауэр. Моя подруга горько плакала. Полагаю, она осознала, как безнравственно она поступила, что не сделала этого раньше. Такие вот дела. После чего выпроводила миссис Уайт и вторую леди — куда больших дур, чем я, хотя в то время я этого не знала. Я обещала хранить завещание, что и делала. Она не должна была упомянуть в нем еще кого-нибудь. И — поверите ли? — неделей позже она встретила свою смерть.

Чарльз невинно заметил:

— Это был хороший старт для вашей дочери, миссис Крайлинг, несмотря на то что потом случались и неудачи.

И изумился, когда она резко встала. Она побледнела как тогда, в суде, глаза сверкнули.

— Кое-что она получила, — глухо сказала она, — от родственников ее умершего отца. Это была благотворительность, холодная благотворительность. «Посылайте мне ее школьные документы, Джози, — сказал мне ее дядя. — Я буду оплачивать их напрямую, а ее тетушка может пойти с нею, чтобы приобрести форму. Если вы думаете, что она нуждается в лечении нервов, ее тетушка также может сходить с ней на Харли-стрит».

— А что же с завещанием?

— Это проклятое завещание! — вскричала миссис Крайлинг. — Оно оказалось незаконным. Я обнаружила это только после ее смерти. Я отнесла его к Квадрантам, солиситорам, что на Хай-стрит. Старый мистер Квадрант тогда был еще жив. «Что это за исправления?» — спросил он. Ну, я посмотрела — и что ж! Старая корова набросала огромное количество дополнительных пометок, пока я была у входной двери с миссис Уайт. Пометки и размазанные каракули. «Они лишают бумагу всякой законной силы, — сказал мистер Квадрант. — Вы должны заставить свидетелей подписать их или иметь дополнение. Вы можете побороться за это, — сказал он, понимая, что я осталась на бобах, и неприязненно оглядывая меня с ног до головы, — но я не сказал бы, что у вас много шансов».

К ужасу Арчери, она вылила поток такой брани, какой он никогда прежде не слышал. Появилась менеджер и взяла ее за локоть:

— Уходите. Вы не можете здесь находиться.

— Господи, — сказал Чарльз после того, как она была выдворена, — я вижу, ты смутился.

— Должен признать, что ее словарь меня немного шокировал.

Чарльз посмеивался:

— Это вообще не годится для твоих ушей.

— Хотя это все же было познавательным. Теперь ты собираешься побеспокоить Примьеро?

— Во всяком случае, не повредит.

Арчери долго ждал в коридоре возле офиса Уэксфорда. И только он начал подумывать о том, чтобы явиться позднее, как большая дверь в кабинет открылась и невысокий светлоглазый мужчина в рабочей одежде прошел между двумя полицейскими без формы. Он явно смахивал на преступника, но казалось, что здесь его все знали и считали объектом развлечений.

— Терпеть не могу эти современные участки, — нагло заявил он сержанту. Уэксфорд вышел из кабинета и, не обращая внимания на Арчери, прошел к столу, — мне подавай старинный вид. У меня трущобные воспоминания, это — моя проблема.

— Меня не интересуют твои взгляды на интерьер, Обезьяна, — ответил Уэксфорд.

Человечек повернулся к нему и осклабился:

— У вас паршивый язык, знаете ли. Чем больше вас повышают, тем ниже ваше чувство юмора. Вот досада.

— Заткнись!

Арчери с восхищением слушал незнакомца. Хотелось бы ему с таким же самообладанием разговаривать с миссис Крайлинг, или чтобы Чарльз с подобной интонацией вел диалог с Примьеро. Уэксфорд, неторопливо заговоривший о бомбах и покушениях на жизнь, проводил человечка в свой кабинет, и дверь за ними закрылась.

— Не могу ли я на минутку увидеть старшего инспектора? — спросил Арчери сержанта.

— Я посмотрю, свободен ли он.

В конце концов, к нему вышел Берден:

— Доброе утро, сэр. Прохладнее не становится, а?

— У меня есть кое-что поважнее, чтобы поговорить с вами. Можете вы уделить мне минут пять?

— Конечно.

Но он не сделал ни единого движения, чтобы перейти в более уединенное место. Сержант занялся перелистыванием большой книги. Сидя в нелепом, ложкообразной формы кресле, Арчери чувствовал себя как школьник, долго ждавший директора школы, но вынужденный принять возможную кару от мелкой сошки. Он коротко рассказал Вердену о миссис Крайлинг.

— Очень интересно. Вы имеете в виду, что, когда миссис Примьеро была убита, Крайлинг думала, что ее завещание действительно?

— Равносильно тому. Об убийстве она не упоминала.

— Мы ничего не можем сделать. Вы понимаете?

— Я хочу, чтобы вы сказали мне, есть ли у меня достаточные основания для письма министру внутренних дел.

Откуда-то появился констебль, постучал в дверь Уэксфорда и был допущен.

— У вас нет никаких весомых доказательств. Уверен, что старший инспектор не одобрил бы это.

Сардонический хохот донесся сквозь тонкую стену. Арчери почувствовал себя несправедливо задетым.

— Я думаю, что мог бы все же написать подобное письмо.

— Вы должны делать как вам удобнее, сэр. — Берден поднялся. — Многое осмотрели в окрестностях?

Арчери справился с гневом. Если Берден намеревается завершить деловое свидание небольшим разговором, пусть будет небольшой разговор. Разве он не обещал своему старому другу Грисуолду и, в некотором смысле, старшему инспектору, что он не доставит им хлопот?

— Я вчера ездил в Форби, — сказал он. — Побывал там в церкви и случайно увидел могилу этого мальчика, о котором говорил мистер Уэксфорд па днях в суде. Его звали Грейс. Помните?

Лицо Вердена осталось безучастным, но сержант поднял взгляд.

— Я сам из Форби, сэр, — сказал он. — Мы иногда пели и танцевали в доме Джона Грейса. Вам в Форби все расскажут о нем, о том, что случилось двадцать лет назад.

— О нем?

— Он воображал себя поэтом, бедный малыш, и писал пьесы. Он был вроде религиозного мистика. Толкался во все двери, пытаясь продать свои стихи.

— Он был пастухом?

— Нет, насколько я знаю. Разносчиком булок или что-то такое.

Хлопнула дверь Уэксфорда, вышел констебль и сказал Вердену:

— Старший инспектор зовет вас. Голос Уэксфорда гремел вслед ему:

— Можете вернуться сюда, Гейтс, и получить заявление от Гая Фавкеса. И дай ему сигарету. Он не будет взрывать.

— Кажется, меня зовут, сэр, так что извините…

Берден вместе с Арчери прошел в двери.

— Вы поговорили с Алисой Флауэр как раз вовремя, — сказал он.

— Да, я разговаривал с ней. А что?

— Она умерла вчера, — сказал Берден. — Об этом есть в местных листках.

Арчери нашел агентство печати. «Кингсмаркхем кроникл» вышла как раз в это утро, и свежая груда газет лежала на прилавке. Он купил экземпляр и внизу последней страницы нашел сообщение.

«Смерть мисс А. Флауэр»

Он просмотрел его и вернулся на террасу отеля, чтобы прочитать внимательнее.

«Сегодня… скончалась…» Имеется в виду вчера, подумал Арчери, посмотрев дату под сообщением. «Сегодня в стоуэртонской больнице скончалась мисс Алиса Флауэр. Ей было восемьдесят семь лет. Мисс Флауэр, которая жила в нашем округе двадцать пять лет, более всего останется в памяти своей ролью в пресловутом убийстве в «Доме мира» и судебном слушании. В течение многих лет она была служанкой и доверенным другом миссис Примьеро…» Далее следовало краткое изложение убийства и судебного разбирательства.

«Похороны состоятся в приходской церкви круга Форби в понедельник. Мистер Роджер Примьеро выразил желание, чтобы прощальные обряды прошли спокойно и без туристов». Роджер Примьеро, преданный до конца, подумал Арчери. Ом очень надеялся, что Чарльз не сделал ничего, что огорчило бы этого доброго и исполнившего свой долг человека. Итак, Алиса Флауэр в конце концов умерла; смерть ждала достаточно долго, чтобы она успела рассказать ему, Арчери, все, что знала. Ему снова показалось, что это рука судьбы. Надежная, хорошая и преданная служанка. Покойся с миром!