— Это серьезное обвинение, миссис Скотт.

— Не более серьезное, чем обвинение коронера. Когда я прочла в газете о его собственной маленькой девочке, я не почувствовала жалости к нему, я не почувствовала того, что он это заслужил. Я подумала, что он поступил точно так же и с ней.

— Обстоятельства были другими, — сказал Уэксфорд. — Стелла Риверс умерла от удушья.

— Я знаю. Я читала об этом. Не могу сказать, что он сделал это умышленно, так же как не могу сказать, что он на самом деле толкнул Бриджит под воду. Я просто думаю, что Стелла тоже стояла на его пути. Она — падчерица, а он — молодожен; может быть, она сказала что-то, что ему не понравилось, или влюбилась в него, как Бриджит, и он схватил ее, сдавил ей горло — и она умерла. Нам лучше вернуться к мистеру Скотту.

Он сидел в той же позе, в какой они оставили его. Его почти незрячие глаза были открыты. Его жена дала ему в руки чашку и помешала в ней чай.

— Пожалуйста, дорогой. Извини, что я так долго. Съешь кекса, если я нарежу его мелкими кусочками?

Мистер Скотт ничего не ответил. Он сосредоточил все свое внимание на Уэксфорде, и старший инспектор понял, что старику не дали никакого объяснения по поводу цели его визита. Правда, вскользь было упомянуто о Кингсмаркхеме и племяннице, по Уэксфорда не представили ни по имени, ни по званию.

То ли было нечто в глазах его жены, то ли он Услышал что-то из их разговора, когда они находились на кухне, но старик неожиданно спросил своим хриплым монотонным голосом:

— Вы — полицейский?

Уэксфорд заколебался. Скотт — очень больной Человек. Вполне возможно, что единственный раз он вступал в контакт с полицией, когда погибла его любимая дочь. Мудро ли это было, не жестоко ли и так уж необходимо возвращать воспоминания в этот измученный, затуманенный мозг?

Прежде чем он успел прийти к какому-то решению, миссис Скотт сказала бодро:

— О нет, дорогой. С чего ты взял? Этот господин просто друг Эйлин из окрестностей Кингсмаркхема.

— Совершенно верно, — с жаром подтвердил Уэксфорд.

Рука старика задрожала, и чашка запрыгала на блюдце.

— Я не могу больше ездить туда. В моем состоянии. Это не может длиться больше.

— Ну что за разговоры! — Бодрый тон миссис Скотт не слишком хорошо скрыл ее страдание. — Что ты, ты уже почти такой же, как прежде. — Она беззвучно прошептала что-то непонятное Уэксфорду, а потом громко сказала: — Видели бы вы его в прошлом марте, через пару недель после того, как с ним случился этот удар. Он был скорее мертв, чем жив, хуже грудного ребенка. И посмотрите на него сейчас.

Но Уэксфорд едва ли мог отважиться на то, чтобы посмотреть. Выйдя от них, старший инспектор подумал, что эту беседу вряд ли можно было назвать бесполезной. По крайней мере, он будет теперь принимать таблетки доктора Крокера с удвоенным усердием.

Глава 18

Впечатление, которое производил Суон на других людей, незаметно изменило собственное представление Уэксфорда о нем, наделив мистера Суона бессердечной холодностью и завораживающей красотой, неземной привлекательностью и силой, так что, когда он встретился с ним самим лицом к липу, он почувствовал обман и едва ли не шок. Потому что Суон был просто Суоном, по-прежнему праздным молодым мужчиной, ведущим ленивую бесцельную жизнь. Было странно думать о том, что простого упоминания его имени оказалось бы достаточно, чтобы убить мистера Скотта, и что, как дьявольское наваждение, Суон призраком являлся в сновидения Френсхема.

— Разве Роз обязательно знать об этом? — спросил он и добавил, когда Уэксфорд удивленно взглянул на него: — Я уж и сам понемногу начал забывать о том кошмаре, пока нынешнее расследование не напомнило обо всем снова. Разговор должен пойти об этом?

— Боюсь, что да.

Суон пожал плечами:

— Нас никто не услышит. Роз нет дома, а от Гудрун я избавился. — Увидев по выражению лица Уэксфорда, какая абсурдная мысль пришла ему в голову, Суон тихо иронично рассмеялся. — Велел ей уходить, уволил, я имею в виду. А вы что подумали? Убил ее? В вашем представлении мой путь просто усыпан трупами, не так ли? Нам с Роз нравится жить одним, а Гудрун мешала нам, вот и все.

Снова эта фраза: «Она мешала нам…» Уэксфорда начало бросать в дрожь каждый раз, когда он слышал ее.

— Хотите чего-нибудь выпить? Чего-нибудь из бутылки. Кофе и чаем занимается Роз, да я и не знаю, где она все это держит.

— Выпить не хочу. Я хочу услышать о Бриджит Скотт.

— Господи, этот кошмар случился так давно, такая древняя история. Наверняка в вашем распоряжении богатый набор пристрастных отчетов. — Суон сел и подпер подбородок руками. — Не знаю, что вы хотите от меня услышать. Я приехал в тот отель в обществе мужчины и девушки. Если дадите мне минутку, я постараюсь вспомнить их имена.

— Бернард Френсхем и Аделаида Тернер. — Бедный Френсхем, подумал Уэксфорд. Суон жил в его сновидениях, а для него самого даже не нашлось хоть какого-то места в памяти Суона.

— Зачем спрашивать меня, если вы уже говорили с ними?

— Хочу услышать вашу версию.

— О том, что случилось на том озере? Хорошо. Я позволил ей утонуть, но не знал, что она тонет. — Суон выглядел раздраженным. В неровном и угасающем свете ноябрьского дня ему можно было снова дать девятнадцать, но Уэксфорд не видел и намека на венок из виноградных листьев на его голове. — Она отравляла мне жизнь, — сказал он, все больше мрачнея, — все время крутилась возле меня, пыталась утащить меня плавать или гулять и закатывала сцены, чтобы привлечь мое внимание.

— Какого рода сцены?

— Однажды она каталась на лодке, а я плавал, и она начала кричать, что уронила сумочку за борт и не нырну ли я за ней. Я не стал, а этот — как его там — Френсхем нырнул, и после того, как мы все минут десять занимались этим, она достала ту самую сумочку со дна лодки. Это все было хитростью. Потом она однажды днем вошла ко мне в комнату, когда я хотел поспать, и сказала, что, если я не поговорю с пей, она станет кричать, а когда придут люди, скажет, что я что-то с ней сделал. И это одиннадцатилетний ребеночек!

— Так, значит, когда вы услышали ее крики, вы подумали, что это еще одна уловка с целью привлечь ваше внимание?

— Конечно, я так подумал. В тот раз, когда она угрожала закричать, я сказал: «Ну и кричи». Я не должен попадаться на такие провокации. Тогда в лодке я был уверен, что это спектакль. Я не мог поверить, когда услышал, что она утонула.

— Вы сожалели?

— Я был потрясен, — сказал Суон. — Как бы это ни выглядело, но я не был виноват. Довольно долго после того случая я терпеть не мог, чтобы рядом со мной находились дети подобного возраста. Не знаю, это как-то пришло само собой.

Неужели он не понял, что только что сказал?

— Стелла была как раз в таком возрасте, когда вы впервые увидели ее, мистер Суон, — заметил Уэксфорд.

Однако Суон словно не понял косвенный намек. Он продолжал, еще больше отягощая свое положение:

— Она без конца продолжала делать такие вещи, все время пытаясь привлечь мое внимание. — Раздражение вернулось к нему, сделав его лицо почти некрасивым. — Разве не могла она иметь собаку? Или лошадь? Вечно пыталась впутывать меня. Я иногда думаю… — он устремил на Уэксфорда взгляд, полный страшной неприязни. — Я иногда Думаю, что весь мир пытается поставить преграду между мной и моими желаниями.

— А в чем они заключаются?

— Чтобы меня оставили одного с Розалиндой, — просто сказал Суон. — Я не хочу детей. После всего этого я испытываю отвращение к детям. Я хочу жить за городом с Роз, чтобы мы жили вдвоем, спокойно. Она — единственный человек из тех, кого я когда-либо знал, кому я нужен таким, какой есть. Она не пытается представлять меня каким-то другим, каким я должен стать, не старается изменить меня. Она любит меня, она по-настоящему знает меня, и я для нее — центр вселенной. Когда она увидела меня, Стелла перестала для нее существовать. Мы оставили ее у себя только потому, что я так сказал. Сказал, что мы должны сделать это, что Роз может пожалеть позже, если она этого не сделает. И она ревнива. Некоторым мужчинам это не нравится, а мне правится. У меня появляется прекрасное чувство счастья и надежности, когда Роз говорит, что если я хотя бы взгляну на другую женщину, то той женщине несдобровать. Вы не знаете, что это значит для меня.