Дальше на пленников уже никто не обращал внимания, потому что террористы отчаянно старались выбраться из коридора, который превратился в самый настоящий тир, и те из них, кто смог, его покинули. Правда, они вернулись минут через десять, пытаясь сдержать натиск атакующих. Однако к тому времени Худ со всей компанией переместились на кухню, где Нэнси, как умела, промыла и перевязала рану Байона, пока Пол с трудом удерживал его на месте. Несмотря на боль, полковнику не терпелось снова вступить в бой.

Заметно побледневший от вида крови, Столл, стоя в сторонке, пытался занять себя разговорами о том, какой он молодец и как он отвлек внимание “якобинцев” своим “я просто компьютерщик”, когда заметил, что кто-то снимает ручку от двери. Как и командир “якобинцев” до этого, Худ посоветовал ему помолчать.

Двое натовских солдат первыми добрались до кухни и тут же вызвали медика для Байона. К тому времени коридор уже зачистили.

Американцев переправили на борт “оспри”. Огаст и французский переводчик устроили штаб операции прямо позади пилотской кабины. Получив доклад, что отряд зачистил первый этаж и приступил к захвату второго, полковник представился. Затем его внимание вновь переключилось на сидевшего с рацией переводчика, который сообщил о захвате кабинетов начальства.

Худу хотелось узнать, не нашлись ли Доминик или Хаузен, и не терпелось переговорить с Роджерсом. Его беспокоили Херберт и его дела. Но с этим придется подождать. По крайней мере, хотя бы они сами остались все целы.

Столл уже устроился поудобней в салоне “оспри”. Пол собрался было пригласить туда и Нэнси, но в это время в небе появился огонек. Он был размерами со звездочку и двигался с востока на запад. Неожиданно он повернул в их сторону и начал увеличиваться, одновременно послышался характерный рокот вертолета.

Огаст тоже взглянул вверх.

– Один из ваших? – спросил его Худ.

– Нет, – ответил полковник. – Возможно, это тот, что взлетел перед тем, как мы сюда сели. Мы решили, что это сбежал кто-то из высокопоставленных террористов.

Неожиданно от края площадки к ним приблизился один из жандармов. На плече он нес человека в рубашке и галстуке.

Жандарм позвал лейтенанта-переводчика и положил стонущего мужчину на землю неподалеку от самолета.

Переговорив с жандармом, французский лейтенант повернулся к полковнику.

– Сэр, это пилот, – сказал он. – Он как раз прогревал вертолет для месье Доминика, когда ему нанес удар какой-то блондин.

– Хаузен! – воскликнул Худ.

Вертолет по снижающейся дуге устремился к земле. Теперь уже было ясно, что он не летит, а падает.

Огаст приказал всем лечь и прикрыть головы руками. Худ лег, снова прикрыв собой Нэнси, а сам полковник так и остался стоять. Он наблюдал, как футах в двухстах от земли машина выровнялась и полетела обратно в сторону реки.

– Мистер Худ, кто такой Хаузен? – спросил полковник.

– Немецкий политик и пилот. Он ненавидит Доминика, человека, который все это затеял, – ответил Худ.

– Ненавидит настолько, чтобы рисковать собственной жизнью и угнать вертолет?

– Даже больше того, – заверил его Худ. – Думаю, Хаузен мог бы даже решиться на самоубийство, лишь бы покончить с Домиником.

– И с собой, и с вертолетом, и со всеми, кто окажется под ним, – сказал Огаст. Он продолжал следить за вертолетом. Тот набирал высоту по широкой дуге, направляясь на север, затем снова выровнялся.

– Я с этим уже сталкивался, когда закоренелые враги теряют контроль над собой. – Полковник обернулся к переводчику. – Манигот и Буасар по-прежнему на первом этаже?

Лейтенант сделал запрос по рации и получил подтверждение.

– По-прежнему на зачистке, сэр, – доложил он Огасту.

– Прикажите им немедленно явиться сюда. Остаетесь за старшего.

– Слушаюсь, сэр, – ответил француз, отдавая честь. Огаст посмотрел вверх на кабину пилотов и указательным пальцем сделал круг над головой. Пилот отдал честь и включил вертикальную тягу.

– Полковник, что происходит? – спросил Худ. Огаст подбежал к лесенке, ведущей к пилотам.

– Кто-то хочет, чтобы вертолет приземлился, а кто-то хочет улететь, – ответил он. – Если мы не попадем туда на борт, машина не сделает ни того, ни другого.

– Попадем на борт?! – не поверил собственным ушам Худ. Однако мигом появившиеся два натовских спецназовца уже забрались в самолет, и ответ полковника потонул в грохоте мощных двигателей. Худ и Нэнси отстранились друг от друга. Не прошло и двух минут с того момента, как был замечен вертолет, а самолет вертикального взлета был уже в воздухе.

Глава 68

Полицейский автомобиль несся по автобану. Скорость превышала сто шестьдесят километров. Гауптман Розенлохер смотрел мимо водителя, на левую сторону дороги, стараясь заметить там признаки какого-либо движения. Они ехали без сирены, водитель лишь иногда включал мигалку, если кто-то попадался по пути. На заднем сиденье молча сидел мужчина в синей форме полицейского. Вместе с командиром он наблюдал за дорогой.

За автомобилем Розенлохера мчались еще две машины, на кузове одной виднелась двойка, а другой – тройка. В каждой сидели по шестеро сотрудников из боевого подразделения гауптмана, личный состав которого насчитывал пятнадцать человек. Пятеро мужчин были вооружены карабинами Ml тридцатого калибра, применяемыми для снайперской стрельбы. Еще у пятерых были автоматы НК53. У каждого был свой “Вальтер Р1” со стволом длиной 125 миллиметров. Все высматривали молодую женщину и мужчину в инвалидном кресле.

По пути седоволосый с резкими чертами лица офицер гадал, попался ли Рихтер на их блеф с телефоном. Сам Розенлохер не был искушен во всех этих психологических играх. Его опыт ограничивался усмирением бунтарей и секретными операциями. Однако генерал Роджерс заверил его, что подобный трюк сработал у одного из его коллег в 76-м году, когда тот разбирался с хорватскими угонщиками самолета компании “TWA” в небе над Парижем. То, что говорил генерал, имело смысл. Большинство революционеров, в особенности новеньких, которые чувствуют себя беззащитными, можно убедить в том, что в их ряды затесался предатель. Часто так и бывало на самом деле.

В машине зазвонил телефон.

– Ja?

– Гауптман Розенлохер, это Роджерс. Мы наконец-то видим вас всех со спутника. Боб и девушка километрах в трех к северу от вас и направляются в сторону автобана. Нацисты останавливались, но теперь снова двигаются следом за ними. Все будет зависеть от того, кто поспеет первым.

Гауптман склонился к водителю и глянул на спидометр.

– Прибавь-ка скорость, – спокойно сказал он. Парень с детским лицом хмыкнул в ответ.

– Спасибо, генерал, – поблагодарил Розенлохер в трубку. – Я перезвоню, как только будет что доложить.

– Удачи, – пожелал ему Роджерс.

Полицейский поблагодарил еще раз и всмотрелся вперед. Из специального кармана позади его сиденья торчал карабин. Розенлохер обернулся назад и достал винтовку. Как всегда перед схваткой, у него слегка вспотели ладони. Правда, в отличии от большинства ситуаций, ему очень не хотелось, чтобы операция переросла в “огневой контакт”. В остальных же случаях он пользовался любым предлогом, чтобы посильнее ударить по молодчикам, которые стремились развалить его страну.

– Еще прибавь, – сказал он водителю. Тот плотнее сжал губы и до конца утопил педаль газа. Ночь улетала назад. Остальные машины тоже прибавили скорость. И тут слева от обочины среди листвы Розенлохер заметил две неясные фигуры, которые быстро нырнули обратно в темноту.

– Это один из дозоров Рихтера, – сообщил вслух гауптман. – Я чую этих ублюдков даже на скорости сто девяносто. Теперь медленней.

Водитель подчинился. Мгновеньем позже из леса выбрались двое. Мужчина в кресле-каталке и толкавшая его молодая женщина.

– Стоп! – прокричал Розенлохер.

Водитель дал по тормозам, и машина остановилась. Задние машины тоже встали. Розенлохер схватился за рацию.