Боб увидел одинокую часовню, маленькую и белую, большой сарай, что-то вроде спортивной площадки с утрамбованной землей, школьный автобус, ослепительно желтый в лучах солнца, общежитие и спортивный зал. Все здания были возведены из прочных металлических листов и имели металлическую крышу. Остальную часть долины занимали футбольное поле, баскетбольная площадка и пустая чаша бассейна, а затем снова смыкался густой лес, и чуть дальше начинали свой подъем к небу горы.

Боб поставил машину рядом с автобусом, на стоянке, изрытой колеями от колес. Однако никаких других машин здесь больше не было. Закрывая дверь, он увидел, что к нему приближается какой-то старикашка в зеленовато-голубом костюме-тройке, некая помесь полковника Сандерса с бывшим президентом Джимми Картером: от первого у него был стиль провинциального Юга, а от второго — твердость духа.

— Мистер Свэггер, мистер Свэггер, мы так опечалены тем, что стряслось с вашей девочкой, — по-южному возбужденно запричитал старик.

Торопливо подойдя к Бобу, он протянул руку, и его рукопожатие оказалось гораздо более крепким, чем можно было ожидать. Боб увидел голубые, глубоко посаженные глаза, розовую кожу, ощутил запах одеколона, обратил внимание на белые искусственные зубы и щетку усов. Старик представился как преподобный Олтон Грамли из баптистской церкви Новой свободы, округ Хот-Спрингс, штат Арканзас. Здесь он находился с группой молодых людей, пожелавших спокойствия и уединения для изучения Библии. У преподобного были густые волосы, уложенные с помощью геля, возможно, настоящие, но определенно не доставшиеся ему с рождения. Лицо и руки у него были такими розовыми, словно он отскабливал их щеткой. Преподобный предложил Бобу оставаться здесь столько, сколько тот пожелает, и заверил его в готовности ответить на любые вопросы.

— Сэр, благодарю вас за то, что согласились уделить мне время.

— Давайте где-нибудь присядем. Я отвечу на все ваши вопросы, на какие только смогу, лишь бы это вас успокоило. О, бедная малышка! Это так печально, и боль родителей — это тоже так печально.

Не переставая причитать, старикашка проводил Боба к крыльцу, выходившему на спортивную площадку. Тотчас же появился подтянутый парень в белой рубашке и черных брюках, принесший кувшин чая со льдом. Мужчины сели и, потягивая чай, продолжили разговор.

— Ваша дочь — такая милая молодая женщина, — сказал преподобный Грамли.

— Мой первый ребенок, — ответил Боб. — Так что вы понимаете мое беспокойство.

— Как себя чувствует бедная девочка?

— С каждым днем идет на поправку. Однако она по-прежнему остается в коме. Врачи говорят, она может прийти в сознание в любой момент, а возможно, этого не произойдет никогда.

— Не хочу вас напрасно пугать, но вам не приходила мысль перевезти вашу дочь из Бристоля в какой-нибудь большой город, где более совершенные больницы?

— На самом деле я это уже сделал. Сейчас Ники в Балтиморе, где медицина самая передовая в мире.

— Понятно, — сказал преподобный.

— Да, сэр, всемирно известный Университет Джонса Хопкинса.

— Я слышал о нем, — подтвердил преподобный. — Рад, что за вашей дочерью ухаживают лучшие врачи. Ей повезло, что у нее есть отец, который может позволить себе такие расходы.

— Мне помогли лошади. У меня несколько конеферм на Западе, где к лошадям относятся серьезно. Опять же, зачем еще нужны деньги, как не для того, чтобы тратить их на собственных детей?

— Совершенно справедливо. Итак, если верить газетам, полиция считает, что виновником аварии стал какой-то необузданный молодой человек, решивший стать звездой НАСКАР. Кажется, это основная версия?

— Да, и у меня нет оснований ставить ее под сомнение. И я очень хочу, чтобы этого лихача поймали и он больше не смог сделать то же самое с чьей-нибудь еще дочерью. Однако у управления шерифа в этом маленьком округе и так забот по горло, ведь нужно выделить людей на предстоящие гонки, да к тому же шериф Уэллс борется с вертолета с метамфетаминовыми лабораториями, о чем столько пишут в газетах. По-моему, у него это стало какой-то одержимостью, манией, идущей во вред другим обязанностям. Одним словом, я боюсь, что мое дело окажется задвинутым на дальнюю полку. Вот я и решил покопаться и выяснить, не нужно ли нанять частного детектива.

— Скажите, чем я могу вам помочь.

Боб объяснил, что он пытается восстановить тот день и ему хочется узнать, зачем Ники приезжала сюда, поскольку в баптистском молельном лагере вряд ли может укрываться подпольная метамфетаминовая лаборатория, — а именно это и было главной темой ее расследования.

— Она просто делала свою работу, — сказал старик. — Несомненно, до нее дошли слухи о том, что здесь стреляют, и она решила, что где оружие, там и преступники, а где преступники, там и подпольная лаборатория и все такое. Но я ей все объяснил… Мистер Свэггер, пройдемте со мной. Позвольте вас успокоить.

Они пересекли спортивную площадку, вышли в поле и оказались у небольшого сооружения, напоминающего сарай без крыши. Заглянув внутрь, Боб увидел какое-то электрическое устройство, похожее на робота из древнего черно-белого научно-фантастического фильма, со шкивами, маховыми колесами и длинной рукой сбоку. В подающем устройстве сверху стояла стопка оранжевых глиняных тарелочек. Разумеется, Боб сразу же понял, что это такое: автомат для пуска спортивных тарелочек.

— Этот механизм пускает «птичек». Глиняных «птичек».

Преподобный открыл шкаф, внутри которого стояли три охотничьих ружья.

Взяв одно, старую «итаку», он раскрыл его и протянул Бобу. Тот принял ружье с таким видом, будто никогда не видел ничего подобного.

— Вечерами мальчики собираются здесь и пускают «птичек», а затем стараются подстрелить их в полете. Для этого требуются мастерство, сосредоточенность, расчет и твердая рука. С точки зрения философии это является выражением сути нашей любимой Второй поправки: ^[19]дисциплины обращения с оружием, мудрости использовать его разумно. Дисциплина и мудрость — именно то, что требуется для жизни в Боге. Я предпочитаю, чтобы мальчики занимались этим, а не играли в баскетбол или в футбол, где они сталкиваются друг с другом, где сила и габариты значат больше, чем мастерство, где рождаются группировки и взаимная неприязнь. Очень нездоровый климат.

— Понимаю.

— И когда я объяснил вашей дочери, что местные жители — мы здесь ни с кем особенно не общаемся, нам нужна тишина, чтобы сосредоточиться на Священном Писании, — что местные жители приняли звуки выстрелов в вечерних сумерках за свидетельство преступной активности, связанной с наркотиками, она сразу же все поняла. Она улыбнулась, извинилась за то, что оторвала меня от дел, и продолжила свой путь.

— Понятно, — сказал Боб.

— Собственно, это все. А теперь посмотрите, как я обращаюсь с ружьем.

Забрав у Боба ружье, преподобный вставил в стволы два красных цилиндрических патрона и закрыл его.

— Когда-то у меня получалось очень неплохо. Ступайте включите машину, она выбросит пару тарелочек, и вы все увидите.

Боб осмотрел устройство в поисках выключателя, нашел его, щелкнул, и машина зажужжала и затрещала, оживая. Две тарелочки спустились из стопки и закатились на «руку», где их зажало какое-то приспособление. Подпружиненная «рука» резко распрямилась, выбрасывая тарелочки по высокой дуге в воздух.

Плавным движением преподобный поднес ружье к плечу, развернулся вслед за стремительно пролетающими перед ним тарелочками и сделал два выстрела за одну секунду. Обе «птички» разлетелись облачками красной пыли.

— Ого, как громко! — воскликнул Боб, зажимая уши.

— Прошу прощения, мне следовало бы дать вам затычки или наушники. Да, при выстреле ружье издает грохот, однако к этому быстро привыкаешь.

— Понятно, — сказал Боб. — Кажется, теперь я разобрался, что к чему.

— Да, сэр. Не желаете ли попробовать подстрелить парочку?

— Спасибо, преподобный отец, но я совсем не умею обращаться с оружием. Уже много лет даже не прикасался к нему.