Послание оказалось коротким: «Смерть».

Глава 13

Бобби пришел домой. На автоответчике было около тридцати сообщений. Двадцать девять — от жаждущих крови репортеров, причем буквально каждый из них обещал изложить его версию событий в обмен на эксклюзивное интервью. Тридцатое — от лейтенанта Бруни. Тот приглашал его на ужин.

«Ну же, приезжай, — взывал голос Бруни. — Рэйчел приготовила целого быка, а в качестве гарнира — уйма жареной картошки. Мы наедимся до отвала и поболтаем о том о сем. Повеселимся».

Бруни был славным парнем. Он всегда заботился о своих подчиненных и старался сплотить их. Приглашение звучало искренне, и Бобби следовало его принять. Полезно иногда выбраться из дома и не думать о грядущих бедах. Но он знал, что никуда не пойдет.

Бобби отошел от автоответчика и направился в крошечную кухню. Открыл холодильник и осмотрел пустые полки.

Ему хотелось позвонить Сьюзен. Позвонить и сказать… что? «Я идиот, ничтожество или, еще хуже, — я убийца». Все это звучало так безнадежно. И ничего не меняло.

Пицца, подумал он. Он отправится в ближайшую закусочную и закажет себе пиццу. Но грезы о еде навели его на размышления о пиве, а те, в свою очередь, вызвали внезапное сердцебиение. Рот увлажнился.

Да, вот оно! К черту добросердечного лейтенанта. К черту Сьюзен, она слишком хороша для него. К черту даже загадочную и опасную Кэтрин Гэньон, которая вцепилась ему когтями в душу и заставила его пускать слюни, как комнатную собачку. К черту их всех! Ему не нужны люди.

Только пиво.

И тут до него дошло (эта мысль возникла в единственном еще не затуманенном участке мозга): если он ничего не сделает прямо сейчас, то этот вечер закончится в баре. Однажды такое уже случилось — он пошел и напился.

Бобби взял трубку и позвонил. А потом, прежде чем успел пожалеть об этом, направился к двери.

Доктор Лейн провела его прямо в кабинет. В последний раз, когда Бобби ее видел, на ней был строгий костюм. Темно-желтые брюки, прямой жакет, блузка цвета слоновой кости. Он подумал, что доктор Лейн одевается дорого, но тем не менее с явным безразличием к своему внешнему виду. Она выглядела слишком по-мужски — примерно как бизнес-леди, которой предстоит присутствовать на каком-нибудь заседании. Этот костюм не вязался с ее улыбкой.

Сегодня, в субботу, когда Бобби попросил вытащить его из депрессии, она решила отказаться от делового стиля. Вместо этого, учитывая холодную погоду, доктор Лейн надела коричневые гетры и теплый вязаный ирландский свитер с отложным воротом, выгодно оттенявший ее длинные каштановые волосы. Она смотрелась так, как будто собиралась понежиться в кресле перед огромным камином в обществе хорошей книги или приятного мужчины.

Это необычайно смутило Бобби. Он разматывал шарф и снимал пальто, избегая смотреть ей в глаза.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — спросила Элизабет, стоя на пороге кабинета. — Вода, кофе, содовая, горячий шоколад…

Он предпочел колу, отказавшись от стакана. Она заняла место за столом, а Бобби устроился на том же стуле, что и в пятницу, присев на самый краешек.

— Спасибо за колу, — сказал он.

— Я рада вас видеть.

— Простите, если испортил вам вечер.

— Ничего.

— А у вас были какие-то планы? — внезапно поинтересовался он.

— Я собиралась пойти в магазин и купить фикус.

— Ого.

— Точно, — согласилась она.

— А потом? — глупо спросил Бобби. — Что вы собирались делать потом?

Она взглянула на него с неприкрытым изумлением. После пятничного визита он избрал в качестве основной тактики обмен любезностями, и они оба это поняли. В какой-то момент ему показалось, что сейчас доктор Лейн его разоблачит, заставит прекратить пустую болтовню, но она вдруг принялась отвечать на вопросы.

— Честное слово, сегодня я не делала ничего интересного. Хотела отправиться на пробежку, но передумала: на улице оказалось слишком холодно. Собиралась что-нибудь приготовить, а потом поняла: мне лень. Начала читать, однако сразу же стала клевать носом. В общем, по большей части я провела время в размышлениях о жизни, а затем просто махнула на все рукой. Можно сказать, у меня был прекрасный день. А у вас?

— А я плюнул на ваш совет.

— Неплохо для начала. И чем вы занимались?

Бобби подумал, что стоит рассказать ей все.

— Вчера вечером я пошел в бар.

Она выжидающе взглянула на него.

— И в результате напился.

— Сильно?

— Да. — Он вздохнул. — Хотя и не собирался этого делать.

— Вы много пьете, Бобби?

— Скорее нет. — Он всерьез задумался над ответом. Бобби не был уверен, что его слова понравятся ему самому, но в конце концов сказал: — Все намного лучше, когда я не пью.

— Полагаю, у вас есть некоторый опыт в данной области?

— Можно и так сказать.

Бобби крутил банку в руках. На расстоянии ковер казался темно-зеленым, но узор его вовсе не одноцветный, а состоит из нитей разных оттенков зеленого.

— Мой отец здорово пил, — сказал он. — Очень сильно. Каждый вечер. Приходил с работы и шел прямо к холодильнику за холодным пивом. Он говорил, это помогает ему расслабиться. В конце концов, что такое пара банок пива? Ничего страшного. Мы с братом были еще маленькие. Мы верили словам отца. Хотя какое-то время спустя стали понимать: это не просто «пара банок пива». Когда я поступил в академию, то после смены стал ходить в бар. Трепался там с ребятами, веселился, выпивал свою пару баночек. Ну, вы понимаете, это помогало мне расслабиться. Но потом я превысил норму. Может, даже выпил слишком много, настолько, что на следующий день опоздал на службу. А однажды вечером мне позвонил один приятель с места аварии. Главными ее героями были мой отец и дерево. Плохая новость: он ехал со скоростью сорок миль в час, и его фура буквально обернулась вокруг ствола. Хорошая новость: он отделался ободранным лбом. Машина разбилась в хлам, но отец уцелел.

Бобби поднял глаза.

— Он был пьян. Это выяснилось, когда его заставили дыхнуть в трубочку. Ему вообще не следовало садиться за руль. Папаше дьявольски повезло, что он протаранил всего лишь дерево. Этот случай сильно его напугал. И меня тоже. Это наподобие той рекламы: вот твоя жизнь сейчас, а вот твоя жизнь, когда ты пьян. И потому мы дали слово: я сказал, что больше не буду пить, если он завяжет. Я думал, делаю это, чтобы помочь ему. Наверное, он тоже думал, что помогает мне.

— И это сработало?

— Насколько я знаю, почти десять лет мы оба держались. До вчерашнего вечера.

— Почему, Бобби?

Он спокойно ответил:

— Я мог бы сказать, что меня угощали друзья. Или что впервые за много лет мне не нужно было выходить в утреннюю смену и потому можно выпить. Мог бы сказать, что одна баночка после десяти лет воздержания не повредит. Я много чего мог бы сказать.

— Но вы бы солгали?

— Я все еще вижу его лицо, — прошептал Бобби. — Каждый раз, стоит закрыть глаза, все повторяется снова. Черт подери, я делал свою работу. — Он опустил голову. — Боже, я не думал, что будет так трудно.

Она промолчала. Эти слова, такие тяжелые сами по себе, просто повисли в воздухе. Бобби наконец поднес напиток к губам и сделал глоток. Потом, уставившись в потолок, увидел образ Джимми Гэньона. Мужчины, целившегося из пистолета в жену и ребенка. Человека, череп которого разнесла пуля Бобби.

«Знаете ли вы, какое выражение застывает на лице убитого? Удивление. А вы видели, как остальные относятся к убийце? С почтением, жалостью и страхом».

— И вы снова собираетесь запить? — негромко спросила Элизабет.

— Да.

— Вам не кажется, что стоит вступить в Общество анонимных алкоголиков?

— Не люблю обсуждать свои проблемы с посторонними.

— Тогда, может, лучше поговорить обо всем с отцом?

— Я не люблю обсуждать свои проблемы с отцом.

— А на чью помощь вы рассчитываете, Бобби?

— Наверное, только на вашу.