— Но я сбежала, — прошептала она с болью, — убежала, и ты ушел.

— И даже попытался выбросить тебя из головы. Из этого, конечно, ничего не вышло. Пришлось принять тот факт, что ты, возможно, никогда не полюбишь меня так, как я полюбил тебя, и примириться с этим. — Скотт говорил медленно и спокойно. — Я собирался сделать тебе на следующий день предложение. После того как я вытащил тебя из воды, ты, казалось, впервые отбросила свою сдержанность, заставила меня поверить, что, возможно, я ошибался относительно глубины твоих чувств ко мне. Потом ты поклялась, что с твоей стороны это была только благодарность, и обвинила меня в том, что я использую благоприятные обстоятельства. — Его лицо помрачнело при этом воспоминании. — После этого я хотел только одного: если удастся, провести тебя через тот ад, который пережил сам. Заставить тебя прийти ко мне на моих условиях.

— И добился своего. — Клер откинулась назад, прислонившись к стене, старательно избегая его взгляда. — Ты действительно собирался… сначала выполнить свое обещание?

— Не знаю, — признался он. — Если бы ты не приняла целиком и полностью моих условий, возможно, я и сделал бы тебя на несколько дней своей любовницей, хотя бы только для того, чтобы унять твою гордыню и низвести тебя до своего уровня. — Он улыбнулся немного робко. — Теперь ты знаешь, за какого провокатора собираешься выйти замуж.

— Клер посмотрела на худое, умное лицо, прикоснулась пальцами к его губам, на которых временами играла такая жестокая улыбка, и с удивлением подумала, как много раз она жаждала сделать это.

— Если бы можно было в корне изменять привычки, — проговорила она. — Думаю, каждый раб своих привычек. Скотт, ты абсолютно Уверен, что не пожалеешь о потере свободы?

Он тихо рассмеялся:

— Я потерял ее в тот вечер, когда встретил тебя. И теперь уже привык к этому. Не обольщайся мыслью, что во мне просто говорит мужчина, которому нужно урегулировать отношения. Придет время, когда ты начнешь жалеть, что пожертвовала свободой ради одного мужчины, который сойдет с ума, если заметит, что ты просто смотришь на другого! Мы будем бороться и наносить друг другу раны, потому что такова любовь, но каким сладостным будет примирение! — Он снова привлек ее к себе, пылко добавив: — Ты моя, Клер. Теперь и навсегда. Никогда не забывай об этом.

«Я никогда не захочу забыть об этом, — с упоением подумала Клер. — Разве можно кого-то сравнить со Скоттом?»