Так, сосредотачиваюсь, вызывая в памяти лицо Елены. Смутно, очень смутно — город, дорога, татары, лошадь в телеге, за которой плетутся связанные веревкой люди, в основном молодые — девушки, парии, подростки. Господи, да она же в плену!

Я резко открыл глаза и сел. Голова закружилась. Опершись о землю рукой, я глубоко вздохнул. Так, пробуем еще раз. Я не узнал главного — какой дорогой их гонят, как далеко они от города?

Улегся снова, закрыл глаза. Попытался вызвать образ ее, проникнуть в память. Почему видения такие нечеткие? Господи, какой я тупица — это же из-за слез. Как до меня это сразу не дошло.

— Лена, соберись, вспомни дорогу — я тебе помогу, припомни — куда тебя вели?

Ага, вот ее улица, сбоку идут татары, подгоняя пленников тычками копий. Заводят в лодки, переправа, один из парней бросается в воду, пытаясь уплыть. Татарин пускает стрелу, и беглец скрывается под воду. Берег, сбитые в кучу пленным — много их — не одна сотня. У каждого связаны руки, и многие еще связаны между собой веревками. Я помню это место, бывал здесь. Дальше, какой дорогой поведут дальше? Пленников поднимают, привязывают к телегам, и обозы уходят. Ага, обоз с Еленой на развилке уходит правее, эта дорога потом идет по земле луговых марийцев.

В это время о мои ноги кто-то споткнулся, выматерился. Связь с Еленой прервалась. Чтоб тебя, мужик! Какого черта тебя ночью носит? Ладно, главное узнал. От переправы идут две дороги — я знал, на какой дороге мне искать женщину. Все, надо из крепости убираться. Конечно, как боевая единица я стою больше, чем десять ополченцев, но осада может продлиться долго — не одну неделю, и потом выручить дорогую мне пленницу будет нереально. Надо спасать сейчас, в дороге, когда и охраны немного, и природа позволяет подобраться поближе — лес, заросли кустарника.

Ладно, найти и приблизиться — не проблема, и охрану перебить сумею. Сложность вот в чем — как назад Елену в целости довести. Татары в обозе людей не жалеют: все идут босиком, ноги к вечеру так сбиты камнями и исколоты травой, что пленники мечтают об одном — рухнуть на землю и дать ногам покой.

Так, мысли в сторону, ночью обоз стоит на месте, стало быть — и обратная дорога короче будет. С Богом! Я перекрестился на крест Спасского собора и прошел через степу в укромном уголке. Срочно нужен конь. А где его взять, как не у татар? Я отошел подальше от крепости — там слишком много народа — и пошел по улице. Из-за угла показался татарин, ведущий за уздцы коня. Через спину животного была переброшена переметная сума, раздувшаяся от богатой добычи. На меня он не обратил внимания — свой же идет, Нижний город богатый, добычи на всех хватит. Я аккуратно тюкнул его кистенем в висок и оттащил во двор. Взял под уздцы коня и повел дальше. Спокойно перешел через деревянный мост (не забыть бы подпалить его на обратном пути, глядишь — бросить трофеи татарам придется) и, отойдя подальше, сбросил переметные сумы и взлетел в седло сам. Нахлестывал чужого коня нещадно, желая лишь одного — быстрее догнать колонну пленных.

Вот и поляна, где собирали пленных. Я резко остановился и завел коня в лес подальше. Надо бы запомнить место — обратно придется ехать на коне вдвоем. Ползком подобрался к поляне. Эх, было бы у меня время — сейчас бы моя сабля вдоволь напилась вражеской крови!

Впереди, на большой луговине, горят костры… По периметру — часовые, группами по три-четыре человека, в центре — телеги, укрытые холстинами, вокруг — люди вповалку. Сон и усталость свалили всех. Как же мне найти Елену? Все надо делать быстро. Подобравшись к одному из постов, встал и спокойно, как свой, подошел. Когда до дозорных осталась пара метров и меня спасала лишь темнота, выхватил саблю и в мгновение ока зарубил двух нукеров. Трупы оттащил за ближние деревья. Вдруг наткнется кто раньше времени?

Смело побрел между пленниками. Издалека да в темноте никто из татар не опознает меня — одежда и шлем успокоят. Сердце глухо бухнуло — вот она! Руки связаны впереди, еще одна веревка — на шее, тянется к другим пленницам, ноги сбиты в кровь.

Я дотронулся до плеча, потряс — нет, не просыпается. Толкнул сильнее. Глаза ее распахнулись, рот раскрылся, и если бы я не успел закрыть рот рукой, она бы закричала. Конечно, выглядел я в темноте, как татарин. Слабый свет луны не позволял меня разглядеть.

Елена задергалась, пытаясь отбросить мою руку

— Тс-с-с! Тихо! — прошипел я. — Ты что, меня не узнала? Это же я, Юра.

Елена притихла, всмотрелась в лицо.

— Как ты меня нашел? Как узнал, что я в полоне татарском?

— Умоляю — тихо, все разговоры потом, надо выбраться отсюда. У дальнего костра стражи уже нет, нам — туда.

— Я не пойду без Властимиры.

— Это еще кто?

— Сродственница по мужу — она рядом, через одну женщину от меня.

Как мне этого не хотелось! Одну из плена вывести — проблема, а уж двоих… Ладно, тогда придется менять весь план.

Я перерезал веревки на руках и на шее. Елена сразу принялась растирать затекшие руки.

— Идти сможешь?

— Ноги болят — просто ужас.

— Где парни нижегородские?

— Там лежат, — указала пальцем.

— Сиди тихо, ни звука, иначе татары всех зарубят. Держи нож, режь веревки и жди меня.

Я встал и, не скрываясь, направился к месту, где находились мужчины. Вот лежат крепкие парни, лица в ссадинах и синяках — наверняка сопротивлялись. Такие мне и нужны.

Рукой толкнул в плечо парня, он открыл глаза, сквозь зубы проговорил:

— Чего тебе еще, сволочь татарская?

— Только тихо! Я не татарин — одежда татарская, для обмана. Из плена бежать хочешь?

Даже в темноте я увидел, как вспыхнули надеждой глаза парня.

— Хочу!

— Тс, тихо.

Я вытащил саблю, перерезал веревки.

— Надежные люди есть здесь?

— Как не быть, не по своей воле в плен попали. Жалко — врасплох застали, без оружия был.

— Тихо, очень тихо буди своих, потом ползите к тому костру, — я показал рукой. — Постарайтесь, чтобы вас не было видно. За костром, в ближних деревьях — два трупа татарских лежат, все при оружии. Соберите ножи, сабли, копья, щиты — в общем, все, что найдете подходящего, потом — вот к тому костру, где двое охранников. Ждете моего сигнала. Как свистну — бросаетесь и рубите их без пощады. Завалим их всех, тогда уйдем. Не сумеем — покрошат нас в капусту Я беру на себя вон тех, — указал я рукой. — Смотрите не ошибитесь, да на меня в темноте не попадите.

Парень стал потихоньку будить юношей и взрослых мужиков, а я разрезал веревки. Надо торопиться: если у них есть отдыхающая смена — плохо, все может сорваться. Если все у костров сидят — у нас есть шанс.

Я стоял и поэтому смог увидеть, как близ костра мелькнули тени и растворились среди деревьев. Вот поползли назад. Молодцы, я боялся, что, нырнув в лес и найдя оружие у убитых, они рванут бежать через чащу, плюнув на других пленных.

По времени — пора. Я не спеша, ровным шагом пошел к костру, где татар сидело больше всего. Пусть париям будет полегче, им и так досталось. Подойдя на несколько шагов, резким броском впечатал кистень в висок одному татарину, второго заколол саблей, но третий кинулся на меня. Завязался пеший сабельный бой, и неизвестно, как бы все повернулось, не споткнись татарин в темноте о награбленные узлы. Тут ему и конец пришел. Я сунул два пальца в рот и свистнул. Тотчас с земли поднялись темные силуэты и бросились на татар, сидевших вокруг костров. У одного костра получилось удачно, у второго — замешкались.

Я бросился туда. Из пленников в живых остался только один. Сжимая в руках саблю, он яростно вращал ею, не давая татарам подойти ближе, но я понимал, что долго ему не продержаться. Я налетел на татар, как коршун на цыплят — срубил голову одному, отсек руку саблей второму и довершил дело, ударив его саблей в живот.

— Ты что — один остался?

Парень очумело вертел головой, не веря в свое спасение.

— Один, остальные — вон, полегли.

— Не зря жизни отдали. Ты не видел — есть ли еще татары, кроме как у костров?