Она включила телевизор, по которому постоянно слушала новости о погоде и ее аномалиях во всем мире, разделась и легла на кровать. Пока она находилась в больнице, Джилли убрала из ее комнаты старую огромную кровать. Может, она ее выкинула или приказала сжечь. И правильно сделала. Вместе с кроватью исчезли воспоминания, выветрились из памяти десятки безымянных мужчин. Кровь тоже исчезла.

Она посмотрела на запястья, где отчетливо проступали тонкие белые линии. Три попытки — три разных шрама. Пора бы набраться опыта и сделать все, как положено, подумала Рэйчел-Энн. Отец настаивал, чтобы она сделала пластическую операцию и избавилась от шрамов, но Рэйчел-Энн не соглашалась. Большое достижение с ее стороны, потому что, как правило, она никогда не отказывала Джексону Мейеру. Ей нравились эти шрамы. Для нее они были символом победы, а не поражения, историей ее жизни; они говорили о том, кем она была, через что ей пришлось пройти и сколько выстрадать. Мысль о том, чтобы от них избавиться, казалась ей кощунственной. Она лишь уповала на то, что судьба не заставит ее добавить к ним новые, свежие шрамы.

Сезон ураганов был в полном разгаре. Дикторы канала погоды говорили приглушенными голосами, с благоговейным трепетом рассказывая о разрушительной мощи урагана Дарла. Какое дурацкое имя для урагана! Оно напомнило Рэйчел-Энн имена персонажей из «Маленьких шалопаев», черно-белого сериала о развитых не по годам детишках.

Она с жадным интересом слушала сводку новостей. У нее не было наличных денег, зато имелись кредитные карточки, счет на которых постоянно пополнялся. Она могла бы заплатить кредиткой за билет и полететь в самый центр урагана. Она никогда не видела такого мощного урагана — чтобы ревел ветер, хлестал дождь, а море поднималось выше и выше, грозя поглотить все на своем пути. Рэйчел-Энн страстно мечтала там оказаться; она стояла бы нагая, как в самом начале времен, и, воздев руки к небесам, слушала грозную песню стихии.

Но она очень устала, поэтому никуда не поедет, не полетит и даже не пойдет. Она устала от встреч, от занятий, на которых говорили пустые, ничего не значащие слова. Давайте думать о Боге, и Бог благословит нас. А если Бога нет? Или он считает тебя такой никчемной, что давно от тебя отвернулся, и ты никогда не сможешь к нему вернуться?

Католический Бог, которому Рэйчел-Энн молилась в детстве, не признавал компромиссов, он никогда ничего не прощал. К тому же на душе у нее накопилось столько грехов, что было просто глупо надеяться на прощение.

Не помогло даже то, что на сегодняшней встрече она увиделась со Скай, которая выглядела отвратительно счастливой. Лет пять назад они вместе проходили лечение от наркомании, и тогда Рэйчел-Энн не сомневалась, что у Скай ничего не получится. Рано или поздно она ошибется и примет слишком большую дозу.

Прошло уже пять лет, и Скай уверяла, что все это время не пила и не принимала наркотиков. Но, возможно, она солгала о том, что больше ни разу не попадала в больницу. В отличие от нее, Рэйчел-Энн уже три раза проходила курс лечения.

Нельзя сказать, чтобы она завидовала. Наоборот, она была искренне рада, что у Скай все так замечательно складывалось. Правда, приятельница выглядела намного старше, но морщинки возле глаз были, скорей, от смеха и яркого солнечного света, а не от сидения в прокуренных барах. И Рэйчел-Энн в который раз задала себе вопрос: если даже такая неуравновешенная особа, как Скай, смогла справиться со своей зависимостью, то какого черта она сама блуждает из больницы домой, потом в клуб и снова в больницу, и так по кругу, без конца.

Она глянула на экран телевизора, где проливной ливень хлестал по деревьям и телеграфным столбам. Потом закрыла глаза и уткнулась носом в подушку. Она по-прежнему ощущала во рту вкус пиццы. Может, пойти в ванную и заставить себя вырвать? Уже лет десять, как она избавилась от булимии, но сейчас сомневалась, что хуже — постоянное чувство голода или зависимость от наркотиков.

Этому не бывать, решила она. Пицца слишком хороша, чтобы спускать ее в унитаз. А как быть с мужчиной, заказавшим пиццу? Может, ей нужен новый мужчина, чтобы она перестала думать о том, о чем не нужно? Как хорошо снова о ком-то мечтать, чувствовать себя молодой, глупой и ветреной! Хотя, если сказать по правде, она никогда такой не была. Молодой, возможно, но глупой и ветреной — вряд ли, разве что самую малость.

Она снова начала обращать внимание на мужчин. Правда, пока только на тех, кто посещал анонимные встречи алкоголиков. В особенности, на одного. Смуглый, скорее всего мексиканец, в мятой одежде, с красивым, усталым лицом.

Рэйчел-Энн обратила на него внимание, хотя этого не следовало делать. На ее взгляд, в группе поддержки АА было слишком много правил. Одно из них гласило, что первый год трезвости должен пройти без существенных перемен. Никаких новых любовников, новой работы, и вообще, никакой новой жизни. Если целый год нужно соблюдать трезвый образ жизни, чтобы потом заняться сексом, то с таким же успехом можно уйти в монастырь.

Человек, вроде Колтрейна, наверняка, не стал бы оглядываться на какие-то там правила. Рэйчел-Энн чувствовала, что ей не следует с ним связываться. Джилли бы этого не одобрила. Интересно, почему?

Когда дело касалось мужчин, Джилли вела себя, как монашка. Неудачный брак с Аланом Данбаром только ухудшил ситуацию. Алан был негодяем. Чертовски красивым, романтичным, самовлюбленным негодяем без души и совести. Скорей, во вкусе Рэйчел-Энн, чем Джилли. И хотя сексом он занимался с завидной энергией, с его стороны это был лишь театральный жест, лишенный тепла и эмоциональной связи с партнером. Рэйчел-Энн такое положение вещей вполне устраивало, в то время как Джилли казалось, что ею просто попользовались, только и всего.

Рэйчел-Энн не знала, догадывалась ли Джилли о ее романе с Аланом, который длился в течение всего времени короткого брака ее сестры. Правда, потом она узнала. Рэйчел-Энн сама ей об этом поведала в припадке раскаяния. Если, конечно, можно назвать романом быстрые перепихоны, в которых самым лучшим было то, что в каждую минуту их могли застукать. И Джилли ее простила, потому что безгранично любила сестру. Во всем мире она, пожалуй, была единственной, кто ее по-настоящему любил.

Поэтому Рэйчел-Энн лучше держаться подальше от Колтрейна, даже если он так убийственно хорош, как рассказывал Дин. Джилли умница, поэтому вряд ли станет на него заглядываться. И все же Рэйчел-Энн не покидало чувство, что Джилли не нравится сама идея, что Колтрейн может принадлежать кому-то другому.

Ну что же, пусть так и будет, решила Рэйчел-Энн. В конце концов, это не очень суровое наказание за то, что она спала с мужем Джилли.

И вообще, стоит ли беспокоиться? Ведь Джилли сказала, что если это будет зависеть только от нее, то ноги Колтрейна больше не будет в La Casa. Все знали, что Джилли отличалась поистине ослиным упрямством.

Скорее в аду погаснет огонь и в котлах у чертей остынет смола, чем любимый юрист Джексона переступит порог La Casa de Sombras.

Глава шестая

На следующий день, до того, как Джилли вернулась с работы, Колтрейн поселился в La Casa de Sombras.

Она сбросила туфли, распустила волосы и пошла на кухню за чаем со льдом. Холодильник, пустовавший до сегодняшнего дня, был забит всякой всячиной. Она сразу догадалась, в чем дело. Пытаясь унять предательскую дрожь, Джилли вышла на веранду. Там она нашла Дина, одетого в ослепительно белый костюм изо льна. Брат громко смеялся над какой-то шуткой Колтрейна.

— Что ты здесь делаешь? — грубо поинтересовалась она, даже не поздоровавшись.

Дин нахмурился, черты красивого лица исказила недовольная гримаса. Его тонкие светлые волосы начали редеть, он зачесывал их назад, открывая высокий лоб, что придавало ему вид умного дилетанта, каковым он, впрочем, и был.

— Дорогая, куда подевались твои манеры? Колтрейн здесь живет.