День и ночь гориллы находятся между собой в постоянном и очень тесном общении. Не мудрено, что иной раз нервы разыгрываются и вспыхивают ссоры, обычно по самым пустяковым причинам. Как правило, ссоры затевают между собой самки, а самец с серебристой спиной сидит и с невозмутимым видом слушает их раздраженный лай. Самки лают хрипло и отрывисто, как собаки. Иногда перебранки превращаются в общую свалку; самки злобно и хрипло визжат друг на друга, дерутся и кусаются. Некоторое время самец терпит этот шум, потом встает и с решительным видом направляется к самкам, издавая при этом отрывистое рычание. Визги моментально утихают. Какой бы яростной ни казалась ссора, я ни разу не видел, чтобы животные наносили друг другу повреждения; они обычно сдерживаются, кусают друг друга почти всегда притворно; в моем присутствии не случилось ни одной серьезной драки.

Вот описание типичной ссоры, взятое из моих полевых заметок: «Одна самка неторопливо проходит мимо другой, сидящей у тропы. Сидящая по непонятной мне причине ударяет по спине идущую мимо самку. Та оборачивается и, разинув пасть, кидается на ударившую, которая сразу съеживается, поджав под себя руки и ноги, но подняв голову и громко визжа. Зубы ее оскалены. После этого обе самки схватываются врукопашную и притворно кусают друг друга за плечи. Пока эти две дерутся, подбегают еще две самки и тоже ввязываются в драку. Теперь все четверо визжат, хватают друг друга, бегают с оскаленными зубами. Остальная группа наблюдает за ссорой. Только самец с серебристой спиной, который сидит футах в пяти от дерущихся, даже не поворачивает к ним головы. Через пятнадцать — двадцать минут три самки перестают драться и отходят в сторону. Только одна остается на поле битвы и сидит, испуская короткие вопли. Вдруг она бросается вслед за одной из уходящих самок и ударяет ее по задней ноге; та, обиженная, оборачивается и с визгом переходит в наступление. Первая самка отступает и нечаянно толкает самца с серебристой спиной. Он раздраженно рычит. Самки сходятся, опять короткая схватка; к ним бежит третья — тоже подраться. Наконец они расходятся в разные стороны».

Полуденный отдых занимает от одного до трех часов. Иногда, непонятно почему, вожак группы вдруг решает перейти на несколько сот футов, после чего опять ложится и продолжает прерванный сон. Разумеется, все остальные члены группы следуют за ним — ведь это он своими поступками определяет основной распорядок дня: где и когда отдыхать, куда и как далеко идти. Вожак управляет поведением группы при помощи простых жестов и звуков. Например, когда он вдруг встает и почти не сгибая колен идет в каком-то направлении, группа знает не только, что он решил уйти, но и в какую сторону он направляется. Тогда самки и малыши собираются вокруг него, готовые повиноваться его приказанию. Случается, что вожак стоит неподвижно, расставив ноги, глядя прямо вперед. И опять-таки все понимают, что эта поза возвещает о его намерении немедленно куда-то двинуться. Животные часто разбредаются и не видят друг друга в густой растительности. Тогда самец, а иногда и какая-нибудь самка, издает очень характерный, совсем особенный крик; услышав его, группа настораживается и перестает разбредаться. Крик этот состоит из нескольких низкого тона отрывистых звуков: «у-у-у». Когда группа совсем разбредалась по сторонам, мне приходилось слышать любопытный зов — быстрое, звонкое «хо-хо-хо» или «бу-бу-бу», звучащее то глуше, то отчетливее. Оба эти звука, очевидно, означают: «Я здесь!»

Быстрота реакции горилл зависит от поведения вожака. Если он уходит легкими, мелкими шажками, торопиться явно не к чему. Если он бежит, значит, опасность где-то близко, и все кидаются вслед за ним. В минуту опасности любой член группы может на время стать вожаком. Один раз меня заметил подросток и с пронзительным, испуганным визгом ринулся вниз, под откос. Вся группа устремилась вслед за подростком, хотя животные и не знали, в чем состояла опасность. Это была типичная паническая реакция, какая возникает в переполненном кинотеатре или в ресторане, если кто-нибудь крикнет «пожар!».

Как только группа начинает выходить из зоны отдыха, малыши бегут к своим матерям и карабкаются на них; иногда мать уходит, прежде чем ее потомок успел до нее добежать. Тогда малыш издает отчаянный вопль, в котором слышатся нотки раздражения. Бывает, что самка замедляет шаг и ждет не оборачиваясь, пока детеныш не влезет по ноге и крупу ей на спину. Иногда она продолжает двигаться вперед, преспокойно игнорируя бегущего за ней малыша. Конечно, если грозит какая-нибудь опасность, матери бросаются к своим детенышам и подхватывают их. Однажды, когда я неожиданно столкнулся с группой IV, Большой Папаша схватил подростка поперек туловища и, держа его у бедра, унес в безопасное место.

Когда группа идет гуськом по лесу, вожак часто возглавляет процессию, а самец с черной спиной замыкает шествие. Но как только животные разбредаются на кормежку, явная субординация на время прекращается и животные промышляют каждый сам по себе, поглядывая, однако, на соседей, как они себя ведут. Чем руководствуется вожак, решая, куда именно идти, — вопрос спорный. Часто группа передвигается с места на место настолько бесцельно, что я подозреваю полное отсутствие какого-либо плана у вожака. Бывало, в начале моих наблюдений я пытался угадать, куда двинутся гориллы, и заранее шел в это место. В большинстве случаев оказывалось, что я с ними разминулся — они уходили совсем в другую часть леса. Иной раз группа описывала круги или пересекала несколько раз свои собственные следы, а в другие дни передвигалась так медленно, что животные устраивались на ночлег в трех- или четырехстах футах от предыдущей ночевки. Бывало, что они мчались напрямик, без остановки к какому-нибудь откосу, расположенному за две мили. А в общем единственное, что можно было предугадать относительно маршрута горилл, это то, что он будет совершенно неожиданным. Группа передвигалась, проходя в среднем от тысячи до двух тысяч футов в сутки, и покрывала большую часть этого расстояния в послеполуденное время, между двумя и пятью часами дня. Гориллы до некоторой степени кочевники. Они едят на ходу и устраиваются на ночлег там, где их застигла ночь. На другой день они снова трогаются в путь.

Однако животные не бродят наугад по белу свету; большинство держится на каком-нибудь участке земли, который они изучили в совершенстве. Проводя наблюдения, я нанес на карту маршруты нескольких групп горилл и убедился, что существуют какие-то границы, за пределы которых группа не выходит. В некоторых местностях границы владений горилл определяют возделанные земли саванны и другие естественные преграды. Но вокруг Кабары лес был почти сплошной, и все же гориллы, казалось, соблюдали какую-то воображаемую границу, за пределы которой они не выходили. Одна из таких линий шла от Рукуми до Кабары и вверх, на выступ горы Микено. Группы IV и VIII не пересекали эту границу, а группа VII заходила за нее только три раза, да и то ненадолго. Вполне возможно, что с годами каждое стадо горилл настолько хорошо изучает какую-то ограниченную территорию, что уже не хочет заходить в новые, незнакомые места. Детеныши постепенно узнают признаки тех границ, за которые не заходят взрослые члены группы, и в результате, вырастая, сами остаются в родных местах. Насколько хорошо гориллы знают свой район, притом не только в общих чертах, но и до мельчайших подробностей, было продемонстрировано мне группой II. На горе Микено есть узкое, как трещина, ущелье с совершенно отвесными стенами. Чтобы перебраться через пропасть, было легче всего пройти по упавшему дереву, скрытому в кустах. Я дважды видел, как гориллы уверенно шли к этому естественному мосту и переходили по нему на другую сторону.

Группа бродит по большой территории — от десяти до пятнадцати квадратных миль. Например, группа VII кочевала по площади в восемь с половиной квадратных миль вокруг Кабары и временами ненадолго выходила из своих границ в сторону горы Високе. Группа VI обычно бродила по восьми квадратным милям леса, но периодически делала вылазки в Руанду, куда мне было запрещено ходить. В пределах своей территории группы передвигались, появляясь безо всякой закономерности, в различных местах через неопределенные промежутки времени. Скажем, группа VI приходила на склон горы позади Кабары примерно каждые сорок дней (иногда этот срок колебался от пятидесяти двух дней до семидесяти восьми), и, побыв там от двух дней до месяца, вновь исчезала в том же направлении, откуда появлялась. Часто у групп был как бы временный центр, вокруг которого сосредоточивалась их деятельность. Периодически этот центр перемещался в другое место. Однажды группа VII в течение восемнадцати дней оставалась около Кабары на площади в полторы квадратных мили, а потом откочевала в другую часть леса. Нельзя сказать, чтобы одна группа монопольно занимала какой-то участок. Район Бишитси посещался шестью группами, а на склон горы Микено, невдалеке от нашего лагеря, постоянно приходили группы IV, VI и VIII.