Кадбери-Хиллз не навевал ничего похожего на те романтические чувства, которыми Теннисон [49]окутал Гластонбери. Джесс перевела взгляд с рыжей коровы с белыми пятнами, пытавшейся оглянуться через плечо, на разгневанного бородатого молодого человека, который в чем-то укорял Дэвида.

— Силой тащить меня сюда всю дорогу! — вопил он. — Прямо посреди курса лекций! Я мог тебе все в письме написать!

Он был не только бородатым, но и заросшим густой соломенной шапкой волос — совсем как деревенские коттеджи, подумала Джесс, глядя на непокрытую голову охваченного яростью юноши. По крайней мере, экипирован он был подходяще для такого случая — помятые брюки заправлены в высокие, густо покрытые грязью ботинки, пиджак переброшен через плечо, хотя здесь наверху задувал холодный ветерок, а рубашка на нем была с короткими рукавами. Одной рукой он придерживал пиджак, а другая, сжатая в кулак, в данный момент находилась непосредственно перед носом Дэвида.

— Я спешил, — сдержанно пояснил Дэвид. Его собственные черные локоны развевались на ветерке, а одежда была лишь чуть более официальной, чем на его приятеле. На нем был пиджак, но без галстука, и, торопясь взобраться на холм, он перепачкался в грязи по колено. — Перестань вопить как маньяк, — продолжал он. — Все равно ты уже здесь, так что давай поговорим.

«Маньяк» дернул себя за бороду. Потом посмотрел на Джесс, и борода моментально разъехалась на две половинки, обнажив посередине ряд белоснежных зубов.

— Где вы откопали этого типа, мисс Трегарт? С виду такая приличная девушка... Ну ладно. Что конкретно ты хочешь узнать?

— Конкретно, — сказал Дэвид, — по каким признакам можно выявить, определить или охарактеризовать постройку короля Артура.

На секунду Джесс испугалась, что молодой человек взорвется. С видимым усилием он взял себя в руки.

— Во-первых, давай проясним одну вещь. Таких вещей, как постройки короля Артура, не существует. Возможно, и такой личности, как король Артур, никогда не существовало. Обожди! — Он предостерегающе поднял длинный палец. — Ты, вероятно, хочешь спросить о постройках, датирующихся тем периодом, в котором могла бы существовать такая историческая личность, как Артур, если бы такая историческая личность когда-нибудь существовала.

Дэвид открыл рот, закрыл и озадаченно огляделся.

— Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы толкуете, — сказала Джесс.

Молодой человек посмотрел на нее, и ее вид, кажется, оказал на него успокаивающее воздействие.

— Ну, смотрите. Вам известно, что тот Артур, которого Мэлори и Теннисон изобразили благородным королем в бряцающих доспехах, просто немыслим? Или не известно? О Господи! Начнем с начала. Лорд Альфред Теннисон — это поэт.

Джесс не смогла удержаться. Она встала в позу, приложила руку ко лбу и произнесла:

Этот серый король, дух, чье имя,

Словно туча, принявшая облик воина,

Рвется с горной вершины к могильным камням...

— М-м-м... приблизительно верно, — тускло промычал Клифф. — Благодарю, дорогая, что вы поставили меня на место. А как насчет Ненниуса?

— Вы меня с ним познакомите.

— Какая прекрасная мысль!

— Не обнадеживай его, — предупредил Дэвид.

— Ненниус — монах-хроникер девятого века. Упоминает об Артуре. Кроме того, есть еще уэльские источники. А, черт побери, зачем я вам это рассказываю? Суть вот в чем. После того как римляне в 411 году до Рождества Христова ушли из Британии, в южной части страны частично сохранялось римское влияние — там были города и виллы, жили отставные ветераны-легионеры, высший класс общества говорил на латыни, и принимал ванны, и носил тоги. Когда вторглись саксонцы, эти люди обратились к Риму за помощью. Они ее не получили. Саксонцы продвигались. Согласно чрезвычайно недостоверным современным источникам, завоеватели столкнулись с сопротивлением генерала из Объединенных британских войск, которого звали Артур, или Артос, или как-то еще. Дело было в пятом веке, в так называемое Темное время, об этом периоде мало что известно. Однако... латинизированные британцы, обученные римским методам войны, могли руководить отрядами всадников — рыцарей в латах, если хотите их так называть, — но не шайками парней, прикрывающихся листами жести, местных ребят с оружием кельтов и вышеупомянутых британцев. — Вся эта галиматья насчет Камелота просто... — Он оглянулся на Джесс и осторожно продолжал: — Просто галиматья. В Кадбери — на этом вот самом месте — на холме стоял форт, один из примерно семидесяти укреплений, созданных еще в железном веке. Доисторические насыпи, вот и все. Римляне взяли их, когда завоевывали Британию, и они остались стоять на месте после ухода римлян. Логично было вновь укреплять их при последующих нашествиях, таких, как саксонское. И в Кадбери, так же как в прочих местах, мы находим следы поселений пятого века. Об этом и пишут газеты, об этом и о старой традиции, которая отождествляет Кадбери с Камелотом. Или наоборот.

— Все? — Дэвид казался слегка ошарашенным этим потоком информации.

— Ну, в Кадбери самое крупное городище пятого века, — признал Клифф. — Потом есть тинтейджелская керамика, обнаруженная, как вы догадались, в Тинтейджеле и в других местах, в том числе в Кадбери. Она родственна керамике средиземноморского региона — мы датируем поселения по этим осколкам, — и можно предположить, что человек, который здесь правил, был достаточно богат, чтобы позволить себе импортировать вина.

— Сосуды, — пробормотал Дэвид.

— Черепки от сосудов, — уточнил Клифф. — Кости от мясных блюд. Пара застежек от плащей. Ржавые обломки ножей или лезвий меча. Ни монет, ни надписей. И несколько пустых дыр в земле. — Он выбросил руку вперед и широким жестом обвел коров с равнодушными мордами, высокую траву и борозду вспаханного торфа, окружающую уступ холма. — Вот это была укрепленная площадка на возвышении. Часть римской стены, часть саксонской, а средний кусок, по поводу которого адепты Артура бьются в истерике, может быть, пятого века. А может быть, раннесаксонский. А может быть, позднеримский. Несколько сторожевых ям, несколько траншей и никаких построек. Большинство строений того времени должны быть деревянными и тростниковыми. Все погибло. — Голос его сорвался. — Не понимаю, за каким чертом ты меня сюда притащил!

Дружелюбная корова, тронутая его негодованием, приблизилась и боднула его. Клифф пошатнулся.

— Пошла вон, животное! — сказал он, отпихивая корову.

Она печально поникла головой и отошла.

Джесс осенила блестящая идея.

— Я вроде бы видела кабачок в деревне...

Погрузившийся в меланхолию искатель Камелота посмотрел на нее.

— Это первое умное слово, которое я сегодня услышал, — констатировал он и пустился вниз с холма.

Значительно позже они забросили Клиффа в Гластонбери, где он мог сесть в автобус, чтобы доехать до дому, а по дороге из города Дэвид неожиданно и против правил остановил машину перед прозаическими деревянными воротами, ведущими к руинам аббатства. Джесс пошла за ним по дорожке, протиснулась через турникет, и они остановились на краю зеленого парка и посмотрели на благородные стены, озаренные закатным солнцем. Цветущий шиповник в Гластонбери напоминал упавшие облачка.

Дэвид стоял, засунув руки в карманы и скривив губы, но выражение его лица было печальным.

— Ты его представляешь себе, правда? — сказала Джесс.

— Кажется, да. Это безумие, полное безумие, просто смешно — и все равно каким-то странным образом прекрасно! Все построено на чьем-то чужом безумии и на старческих слабоумных грезах...

— В грезах тоже есть своя прелесть. По-моему, даже в старческих.

— В свое время узнаем. Ведь мы будем грезить в старости вместе, Джесс?

Он вытащил руку из кармана и обнял ее за плечи. Чувствуя под своей головой твердый мускул предплечья, Джесс подняла глаза на Дэвида.

— Это самое романтическое предложение, какое я слышала в своей жизни, — сказала она и увидела, как лицо его изменилось, а губы сложились так, что она ощутила слабость в коленях.