Наконец стена в одном месте рухнула, и завязался бой в проломе. Несмотря на то что в городе оставалось еще немало людей, способных и желавших сражаться, патриарх Ираклий обратился к Ибелину и горожанам с предложением начать переговоры с Салах ад-Дином. Он мотивировал свое решение соображениями гуманности: если продолжать борьбу, то сарацины осквернят церкви и обесчестят женщин. Это обращение подорвало дух сопротивления. Почему рядовые защитники должны быть более христианами, чем сам патриарх?

В тот же день Ибелин отправился к Салах ад-Дину.

Султан встретил его сурово. Он сказал ему, что, после того как ультиматум был отвергнут, его войско поклялось снести стены Иерусалима и истребить всех христиан. Прервав переговоры, он велел Ибелину вернуться на следующий день.

Затем Салах ад-Дин созвал ученых мулл и объяснил им ситуацию. Клятва дана, и следует ее выполнить. Однако дальнейшая осада чревата потерей времени, новыми жертвами и разрушениями в Иерусалиме. Что делать? И подобно тому как патриарх Ираклий освободил от клятвы Ибелина, мусульманские мудрецы поспешили освободить от клятвы султана. Они мотивировали решение тем, что сам факт взятия города означает моральное крушение его стен и духовное истребление его жителей.

А в обреченном Иерусалиме царила паника. Женщины поставили на площади чаны с водой и, окуная туда своих дочерей, отрезали им косы, посвящая их таким образом в монахини в надежде спасти от грядущего бесчестья. Священники во главе с Ираклием прошли крестным ходом по стенам. Некоторые кончали с собой, кто-то принимал мусульманство. Во дворах закапывали добро…

Поутру Ибелин вновь прибыл в лагерь Салах ад-Дина. Тот сообщил ему, что клятва отменена и можно перейти к переговорам. Ибелин настаивал на праве свободного выхода для всех христиан. Салах ад-Дин согласиться на это не мог. Он потребовал выкуп с тех, кто уходит из города. Решение это было чрезвычайно мягким. Достаточно вспомнить, что в свое время крестоносцы, взяв город, перебили там почти всех мусульман, не пощадив ни женщин, ни детей, а оставшихся продали в рабство. Почувствовав, что Салах ад-Дин склонен к миру, Ибелин начал торговаться. В конце концов было достигнуто такое соглашение: в течение сорока дней все христиане, кроме нескольких священников, которым Салах ад-Дин разрешает остаться у святынь, должны покинуть город. За это следует заплатить по двадцать золотых за мужчину, по десять — за женщину и по пять — за ребенка. Оставшиеся в городе после этого срока становятся рабами Салах ад-Дина.

Ибелин начал доказывать султану, что в городе очень много бедняков, которые и в глаза не видели золотых монет. Салах ад-Дин согласился снизить для них выкуп наполовину, но на большее не пошел. Он резонно заметил, что у патриарха, а особенно у тамплиеров и госпитальеров денег достаточно, чтобы выкупить бедняков трижды. Но Ибелин понимал, что ордены с деньгами не расстанутся.

Вернувшись в Иерусалим, Ибелин предложил, чтобы сначала внесли выкуп те, у кого есть деньги. Затем состоятельные люди соберут деньги за бедных и помогут им. Горожанам пришлось согласиться.

И вот наконец городские ворота открылись. Султан сдержал слово. Ни грабежей, ни убийств не было. Если отдельные солдаты и входили в город, то вели себя мирно, в основном толкались на базаре; там можно было дешево купить то, что жители не могли унести с собой.

В пятницу 2 октября 1187 года Иерусалим был торжественно возвращен мусульманам. Он пробыл в христианских руках почти сто лет.

Выкуп должны были сносить в башню Давида, на которой развевалось желтое знамя Салах ад-Дина.

Денег на выкуп бедняков не хватало. Ибелин и патриарх Ираклий потребовали от тамплиеров, чтобы те открыли свою сокровищницу. Тамплиеры отказались. Они утверждали, что деньги даны им на хранение. Об этом узнали горожане, и разгневанная толпа окружила резиденцию магистра храмовников. В конце концов те раскошелились и часть денег на выкуп бедняков выдали; их хватило на семь тысяч человек.

На каждой улице Салах ад-Дин поставил по два командира и по десять солдат, чтобы они следили за порядком. Он сказал, что любой уличенный в грабеже и воровстве — христианин или мусульманин — будет казнен. Святой город не должен быть опорочен преступлениями.

Те, кто уже выкупился, выходили из города и располагались лагерем в долине, у стен. Но в Иерусалиме оставалось еще очень много людей, и они провожали уходивших стенаниями и плачем. Некоторые умоляли взять хотя бы детей.

Странные вещи происходили в те дни. Брат Салах ад-Дина попросил у султана в подарок тысячу христианских бедняков. Тот согласился. Брат освободил их во имя милосердного Аллаха. Узнав об этом, к Салах ад-Дину пришел патриарх Ираклий. Он попросил подарить ему тысячу человек. Султан подарил семьсот. Пятьсот бедняков Салах ад-Дин подарил Ибелину. Наконец, сам Салах ад-Дин отпустил бесплатно стариков и всех воинов, которые отважно защищали город.

К тому же много сотен бедняков ушло из Иерусалима нелегально. Стены охранялись плохо, и каждую ночь через них сотнями перелезали жители Иерусалима. Другие покупали мусульманскую одежду и спокойно выходили через городские ворота. Немало людей укрылось в греческих и армянских семьях: греков и армян Салах ад-Дин изгонять не стал.

Когда из города уходил патриарх Ираклий, за ним двигался целый караван с церковным имуществом. Салах ад-Дину донесли, что в сундуках патриарха, который столь скорбел об участи бедняков, хранится более двухсот тысяч золотых.

Салах ад-Дин лишь грустно улыбнулся. Он подозревал, что так и случится. Затем он послал за патриархом.

Патриарх был встревожен. Он имел все основания опасаться, что обман будет раскрыт и церковь лишится громадной суммы денег.

Салах ад-Дин долго смотрел на патриарха, потом перевел взгляд на караван. На одном из верблюдов чуть покачивался паланкин — там сидела любовница патриарха.

— Господин Ираклий, — сказал Салах ад-Дин, — вы не заплатили двадцать золотых выкупа за себя.

Патриарх заторопился, доставая кошель с золотом. Дрожащими пальцами Ираклий отсчитал монеты и положил их на поднос перед султаном.

Историки сообщают, что в Иерусалиме было выкуплено восемнадцать тысяч человек. От одиннадцати до шестнадцати тысяч (по разным источникам) католиков было продано в рабство.

Выкупленных горожан уводили из города тремя колоннами. Одну вели тамплиеры, вторую — иоанниты, третью — патриарх с Ибелином.

Ближе к побережью эти колонны разошлись в поисках приюта. Кое-кто укрылся в Тире, другие пошли к Триполи. Но молодой граф Триполийский не пустил в город беженцев — ему не нужны были лишние рты, зато отправил отряд рыцарей их грабить. Произошла стычка с солдатами Ибелина. Многие из беженцев добрались до Антиохии и осели там, еще больше укрылось в Киликийской Армении. Те колонны, которые двинулись по побережью к югу, надеялись остановиться в Аскалоне. Но к тому времени, когда они туда добрались, Аскалон уже был сдан по приказу короля мусульманам. Пришлось идти дальше, в Египет. Многие умирали от голода и жажды, погибали от набегов разбойников. Добрались до Александрии. Там зимовало около сорока венецианских и генуэзских судов. Корабельщики согласились взять тех, кто мог оплатить проезд. Более тысячи бедняков осталось на берегу. Тогда наместник Салах ад-Дина вызвал к себе корабельщиков и спросил:

— Почему вы так плохо относитесь к своим единоверцам? Ведь вы такие же христиане, а оставляете своих бедняков здесь, понимая, что они попадут в рабство.

Итальянцы объяснили свой поступок тем, что у них нет пищи для бедняков и не хватит пресной воды.

Тогда эмир послал на суда хлеб и воду на всех и пригрозил, что, если бедняков не возьмут, он отнимет у корабельщиков паруса. Если же они посмеют выбросить бедняков за борт, то пускай пеняют на себя: больше им в Египте не торговать.

Так кончился христианский век в Иерусалиме.

Интриги византийского двора