Последними ехали Том и Гризли-Бен: один – на Манкиллере, другой – на великолепном светлой масти жеребце.

Ворота дома закрылись, и молодой человек едва слышно прошептал:

– Прощай, отель «Гамильтон».

По мере того, как Укротитель на своем черном красавце приближался к вокзалу, одна мысль стала занимать его все больше и больше. И он обратился к Гризли-Бену:

– Не сомневаюсь, что ваш поезд готов принять и разместить всех животных. Но что делать с жирафой? Как вы ее повезете? Она же не войдет в вагон!

– Все увидите минут через двадцать, – коротко ответил директор.

Колонна наконец-то прибыла на Центральный вокзал. Служебный состав для перевозки огромного циркового хозяйства стоял на запасном пути.

Не мешкая, по команде Гризли-Бена, все приступили к погрузке. Хорошо обученный персонал занялся каждый своим делом. И вот уже первые клетки с животными подняты мощными кранами в воздух, затем точно и основательно закреплены на высоких железнодорожных платформах.

Ковбой внимательно наблюдал за всем происходящим:

– Великолепно! А главное – очень надежно!

– Совершенно справедливо! – ответил польщенный мистер Диксон. – Видите… там несколько вагонов с провизией: сено, фураж, пшеница для травоядных…

– А чем будут питаться плотоядные?

– Припасли мяса на два дня… А еще есть старые лошади, при необходимости их можно забить.

– Так-так…

– Кроме того, к составу прицеплена цистерна с водой. И наконец, вагоны для артистов и другого персонала цирка. Словом, я могу передвигаться на огромные расстояния практически без остановок.

– Все приспособлено отлично! А вот и слон! Какая дрессировка! Он поднимается на платформу сам! Но меня прежде всего интересует жирафа!

– Минуточку-минуточку!

– Интересно, как можно совместить двадцать шесть футов роста от кончиков ушей до копыт [144], с высотой вагона и сводов железнодорожных тоннелей…

– Черт побери! Сейчас все увидите!

На платформе, стоявшей вплотную к перрону, находился огромный ящик восьми метров высотой, четырех – шириной и пяти – длиной. По бокам – множество окошков, укрепленных металлическими прутьями.

– Вы хотите запереть сюда бедную Фатму?

– Конечно! Видите, животное с помощью мистера Госсе спокойно входит в этот гигантский короб.

– Да, да! Но мне кажется, несчастная Фатма при въезде в первый же тоннель будет обезглавлена!

– Ошибаетесь! Смотрите дальше…

– Ах, так! Браво!

Как только жирафу заперли в ящике, мистер Госсе схватил рычаг и начал его неторопливо вращать. Короб стал медленно наклоняться и плавно лег на вторую пустую платформу.

Ширина короба, таким образом, стала его высотой, точно соответствующей высоте паровозной трубы.

– Теперь вы видите, – продолжил мистер Диксон, – нашей Фатме в этой берложке не страшны тоннели и мосты. К сожалению она вынуждена согнуть шею… Но большего для нее сделать невозможно… И если Фатму вдруг начнет мучить мигрень [145], она вполне может прилечь, что с удовольствием и делает во время длительных путешествий.

– Очень хитроумное устройство. Некоторые неудобства с лихвой компенсируются отсутствием риска. Когда тронемся?

– Через час.

– Зачем так долго ждать?

– К нам должны подцепить четыре вагона с пассажирами, направляющимися в Аризону-Сити [146].

– Если не ошибаюсь, это наша первая остановка?

– Да, и там я рассчитываю дать несколько представлений.

– Ну, раз так – подождем.

Закончены последние приготовления, проверена надежность сцепления вагонов, осмотрены колеса, рессоры, клетки, платформы, крепеж оборудования. Словом, речь идет о тысячах мелочей, которые не упустит только зоркий и наметанный глаз хозяина. Огромный пыхтящий паровоз уже под парами. Кряхтя и задыхаясь, он медленно поехал задом и остановился во главе состава.

Несколько ударов колокольчика – в Америке, в отличие от Франции, не часто используют в таких случаях свисток, – и стальной монстр надежно сцепили с платформой.

Гризли-Бен отправился в головной вагон и незаметно для окружающих дал хорошие чаевые машинистам. Те довольно заулыбались и заверили директора, что все будет в порядке.

Прошло более получаса. Дополнительных вагонов все еще не было.

Появился заместитель начальника станции и коротко бросил Гризли-Бену:

– Мистер Диксон, вы едете один!

– Разве?

– Я получил указание формировать для пассажиров отдельный состав.

– Значит, вагонов не будет?

– Не будет!

– Но почему?

– Вы недовольны?

– Да нет. Нас вполне это устраивает. Такой любезностью мы обязаны вам?

– Я совсем не та фигура, чтобы принимать подобные решения. Могу только повторить распоряжение, которое я получил: формируется дополнительный пассажирский поезд. Он тронется по расписанию, а вы последуете за ним через двадцать пять минут.

– Ну что ж. Благодарю вас. Возьмите. Думаю, этой зажигалкой вам будет удобнее прикуривать ваши сигареты.

– Спасибо, сэр.

Когда цирк на колесах тронулся в путь, все с облегчением вздохнули. Прощай, Сан-Франциско! Ты оказался неприветливым! Здесь каждый почувствовал леденящее дыхание смерти!

Вернулось веселье, а вместе с ним и надежды на будущее.

За окнами замелькали строения пригорода Сан-Франциско, затем появилась живописная долина Санта-Клара, где приютился красивейший городок Сан-Хосе [147], или Озе – как ласково называют его горожане.

Фриско остался в двадцати лье позади. В этом месте железнодорожное полотно расходится в разные стороны.

Поезд поехал в направлении Лос-Анджелеса, Аризоны и Мексики.

Состав двигался теперь вдоль Сан-Жоакин – симпатичной речушки, орошающей большую калифорнийскую долину, а далее разделяющей Сьерру-Неваду [148]* и прибрежную зону. Река протекала совсем рядом. Она поблескивала на солнце посреди цветущих изумрудно-зеленых равнин, огромных садов, виноградников, где поспевал урожай для калифорнийских вин. Кстати, скверных по сравнению с нашими, французскими.

Населенные пункты встречались на пути все реже и реже.

Вот уже сухие пески сменили жирные плодородные почвы. Разительно изменилась растительность. Появились толстые, мясистые, колючие кустарники причудливых форм и гигантских размеров, напоминающие доисторических животных.

Подумать только: здесь встречается алоэ [149], листья которого достигают пятнадцати метров в длину, а у отдельных экземпляров молочая [150]– двадцати пяти метров.

Невдалеке промелькнул приток Сан-Жоакин.

Показались хижины, где обитали индейцы племен моки и папагос. Время от времени вдалеке виднелись отдельные группы всадников. Это апачи, самые кровожадные и жестокие индейцы.

Клоун Баттерфляй проезжал по этой местности много раз. Он без устали комментировал все, что мелькало перед глазами артистов. А мистер Госсе не переставал восхищаться.

Показав на индейцев, клоун произнес:

– С ними лучше не встречаться. Когда я был здесь в последний раз, они напали на поезд.

Гризли-Бен невозмутимо ответил:

– Если им вздумается повторить нечто подобное, мы сможем их встретить достойно. У всех есть оружие?

– Да, сэр!

– Хорошо. Но этого недостаточно. Надо дополнительно раздать карабины. Всякое может случиться.

В багажном вагоне было припасено несколько десятков винчестеров. Каждый получил по карабину и по две коробки с патронами. Предосторожность, возможно, бесполезная, но и не излишняя. Никто не знает, что может ждать путешественников в этой стране, где высочайший уровень цивилизации зачастую соседствует с самыми дикими и жестокими проявлениями варварства.