По-разному объясняют действие и применение этого странного, смертоносного орудия. Говорят, что изогнутый в середине бумеранг имеет слегка развернутые в разные стороны концы, что делает его похожим на пропеллер. С силой запущенный, он ввинчивается в слои воздуха, опирается на них, что и объясняет его вихреобразное, скачками, движение. А внезапные изменения траектории полета и возвращение к охотнику задается неуловимым движением кисти — и это похоже на приемы бильярдистов, выполняющих эффектные удары из-за спины.

Правильно ли такое объяснение? Может быть. Но что за упрямство нужно проявить в изготовлении снаряда! А эти особые приемы? Их ни за что не может вполне освоить человек белой расы!

Шатаясь, спотыкаясь и прихрамывая, Тотор и Меринос с большим трудом все же прошли небольшое расстояние, отделявшее их от прилепившихся к скале построек. Вслед за незнакомцем они вошли в просторный холл, полный приятной прохлады.

— За мной, — приказал он им.

Друзья едва успели заметить охотничьи трофеи, оружие, украшавшее большие кедровые щиты на стенках, и скользкий кафельный пол. За бархатной красной портьерой, подхваченной толстой золотой цепью, оказалась другая комната, вроде просторного кабинета.

Молодые люди остановились в полном изумлении от обстановки: шезлонги [105], кресла-качалки, низкие кресла с подвижными спинками, роскошные и удобные бамбуковые скамьи и табуреты тонкой работы… На стенах, изящно задрапированных великолепными коврами, висели картины и фотографические пейзажи. Повсюду — этажерки с безделушками; книжные полки с множеством томов; гавайские ящички прихотливых очертаний; витрины с минералогическими образцами, наконец, фортепьяно! И к тому же у широкого окна — письменный стол из эбенового дерева! [106]Мало того, еще один стол — широкий, малахитовый [107], на котором в беспорядке с раскрытыми книгами, нотами, газетами соседствовали коробки сигар, украшенный драгоценными камнями кальян и янтарные мундштуки…

Тотор и Меринос не могли поверить своим глазам, видя неожиданную роскошь этого убранства. И это в забытом Богом уголке земли! Поразительный контраст…

— Сядьте, — предложил им незнакомец, который остался стоять, разглядывая гостей.

Когда они тяжело упали в кресла, он спросил:

— Теперь скажите, кто вы на самом деле, зачем и как попали сюда?

— Я — Тотор, — ответил парижанин, — а моего друга зовут Мериносом. Мы — туристы и свернули с пути, намеченного круговыми билетами, из-за несчастного случая на море. Нам обоим на двоих — тридцать пять лет.

— Значит, вы не полицейские?

— Что за небылица! Я — из Парижа; Меринос — из Нью-Йорка. Мы оба сходили с ума по путешествиям, и наши родители, далеко не миллионеры, с трудом купили нам круговые билеты.

Американец понял, почему друг ни словом не обмолвился о его отце — шерстяном короле. Опасно упоминать о богатстве в логове разбойников — хотя бы и самого высокого полета!

— Пусть так, — сказал незнакомец, — тогда вот ты, у которого язык хорошо подвешен, расскажи-ка мне о ваших приключениях, которые кажутся мне не очень-то правдоподобными!

— К вашим услугам, патрон [108], — ответил, не смущаясь, парижанин, — только не будете ли вы так любезны, не угостите ли нас рюмочкой или даже бокалом чего-нибудь жидкого, хотя бы чистой воды, aqua fontis… [109]Это не шутки, мы умираем от жажды.

Человек улыбнулся, нажал кнопку электрического звонка, сказал французу:

— Хорошо, теперь говори, да покороче.

Тотор потер болячки на ногах, поудобней уселся в кресле и с обычным спокойствием стал рассказывать обо всем, что случилось с ними, вплоть до того, как они увидели повешенного.

— Дальше, дальше, — проговорил их странный собеседник.

Тотор с наслаждением выпил несколько глотков превосходного эля, который им подал китаец, и продолжал свое пространное повествование:

— А наевшись коры дерева-бутылки, мы заснули. Тут-то нас и сцапали двое черных полицейских по имени Пять и Шесть. Им пришла в голову нелепая мысль отвести нас связанными в полицейский участок. Эти звери, под предлогом, что Меринос не мог поспевать за ними, хотели отрезать ему голову: видите ли, тяжело было везти то, что ниже шеи. Довольно странный способ сажать людей в кутузку! Я, конечно, стал возражать. А так как они не хотели меня слушать, пришлось их вздуть, и так основательно, что нам достались их клячи, пожитки, шмотки, словом, все их манатки.

— Ты, мальчишка, смог их одолеть? В одиночку, связанный?

— Что поделаешь, патрон, в жизни приходится выкручиваться.

— А почему они вас взяли в плен?

— Они вбили себе в головы, что мы — бушрейнджеры, и не могли отступиться от этой мысли. Конечно, мы бродяжили в австралийских кустарниках, но не в том смысле, как они понимали! Мне кажется, они приняли нас за других, настоящих рейнджеров… в дела которых лучше не путаться.

— Благоразумно! Продолжай, мой мальчик.

Начав говорить, Тотор уже не мог остановиться. Меринос, растянувшись в кресле, не в силах был шевельнуть ни ногой, ни рукой, а его друг, жестикулируя, без умолку болтал, не упуская красочных подробностей. Кажется, он уже позабыл об ударе бумерангом и вполне освоился в этой странной, если не сказать подозрительной, обстановке.

Незнакомец ничем не выражал нетерпения, то ли надеясь извлечь из болтовни нечто существенное для себя, то ли дожидаясь, когда молодой человек вконец запутается, станет противоречить себе и сам обличит себя во лжи.

Но Тотору незачем было петлять, он говорил только правду, рассказывая о мертвом лесе, о буквах «Б. Р.» со звездой, о расправе с собаками, о встрече с автомобилем.

Его подробный рассказ, впрочем, ничуть не смягчил сурового хозяина, который в глубине души, конечно, признал, что ошибся. Эти молодые люди, подумалось ему, вероятно, именно те, за кого себя выдают, сомневаться в этом не приходится. Но загадочному набобу [110]это явно не понравилось, он нахмурился, и его лицо, и без того суровое, приняло выражение неумолимой жестокости.

Меринос, наблюдавший за ним, содрогнулся. Никогда не падавший духом, Тотор мысленно сказал себе:

«Право, он похож на людоеда, почуявшего свежатинку».

А вслух самым любезным тоном прибавил:

— Теперь вы видите, патрон, что мы и в самом деле настоящие туристы, совсем безобидные малые, и хотим лишь продолжить наше сентиментальное путешествие вокруг земного шара. И вы были бы очень любезны, если бы просто отпустили нас отсюда, на наш собственный страх и риск.

Его слушатель усмехнулся, показав белые, острые зубы. Он погладил бороду черноватыми, сухими пальцами, на которых блеснуло множество колец, и сказал медленно, недобрым голосом:

— Ни один посторонний не выходит отсюда живым.

— Значит, мы осуждены на пожизненное?.. — спросил Тотор.

— На смерть, милейший мальчик, мы не любим нескромных глаз и лишних ртов.

— На смерть! — бледнея вскрикнул Меринос.

— Полно, патрон, — бесстрашно возразил Тотор, — вы этого не сделаете. Посмотрите на нас и подумайте, не найдете ли вы для нас другого занятия, кроме роли Маккавеев? [111]

В эту минуту в передней послышался говор; казалось, кто-то вопреки запрету хотел войти в гостиную, но его удерживали. Хозяин встал, резко откинул портьеру и раздраженно крикнул:

— Что еще за шум? Кто смел войти сюда? А, это ты, Джим…

Показался белокожий с непокрытой головой, растрепанный, заросший бородой до самых глаз, с безумным выражением лица. Он оттолкнул китайца, который преграждал ему дорогу.

— Убирайся, ты! — крикнул он. — Я должен поговорить с хозяином. Ах, господин, если бы вы знали!