— Нам повезло. Думаю, я нашла лекарство от того, что нас беспокоит. Если вас не затруднит, сэр, займитесь камином, а я пока налью нам по бокалу.

— Благодарю. — Тобиас прошел к камину и с трудом опустился на колено. Лицо его напряглось. Лавиния нахмурилась:

— Вы повредили ногу, сэр?

— Немного оступился. — Тобиас начал разводить огонь. — Нога успешно зажила, но в такие дни, как сегодня, я временами вспоминаю о своей ошибке.

— Ошибке?

— Прошу вас, не беспокойтесь, миссис Лейк. — Раздув огонь, Тобиас ухватился за каминную полку и тяжело поднялся на ноги. Когда он повернулся к Лавинии, выражение его лица было учтиво, но непроницаемо. — Ничего серьезного, уверяю вас.

Лавиния поняла, что Марч не хочет ничего объяснять и состояние его ноги, безусловно, ее не касается. Более того, она не видела причин испытывать хотя бы малейшее сочувствие к Тобиасу Марчу. И тем не менее Лавинию охватила тревога.

Он, должно быть, заметил что-то в ее глазах, потому что его взгляд стал сердитым и раздраженным.

— Херес вполне справится с этой проблемой.

— Незачем злиться на меня, сэр. — Лавиния налила херес во второй бокал. — Я просто проявила учтивость.

— Между нами, мадам, не должно быть таких церемоний. Мы же партнеры, помните?

Лавиния подала ему бокал.

— А что, профессия частного сыска предусматривает, что партнеры не должны быть вежливы друг с другом?

— Да. — Тобиас осушил добрую половину бокала одним глотком. — Я только что придумал это.

— Ясно.

Последовав его примеру, Лавиния сделала большой глоток и сразу почувствовала, как херес благотворно подействовал и на ее настроение, и на ее нрав. Если этот человек не хочет, чтобы с ним вежливо разговаривали, она не станет навязываться.

Лавиния решительно прошла к стулу у камина и опустилась на него со вздохом облегчения. Жар огня избавил Лавинию от влажного озноба, охватившего ее после того, как они покинули дом миссис Воэн.

Тобиас расположился в большом кресле напротив, не дожидаясь приглашения. Они сидели несколько минут, молча потягивая херес. Тобиас стал потирать левую ногу.

Через несколько минут Лавиния проговорила:

— Если вас сильно беспокоит боль в ноге, сэр, я могла бы облегчить ваше состояние гипнотическим лечением.

— Даже и не думайте об этом! — отрезал он. — Не хочу вас обидеть, миссис Лейк, но я не позволю вам погрузить меня в транс.

— Как угодно, сэр, но незачем грубить мне.

Тобиас поморщился:

— Простите меня, мадам, но я не верю в так называемую силу гипноза. Мои родители занимались наукой. Они согласились с результатами публичных исследований, проведенных докторами Франклином и Лавуазье. Все эти истории о погружении в лечебный транс с помощью взгляда или магнита — полнейший вздор. Демонстрации подобного рода более всего подходят для развлечения наивных и доверчивых людей.

— Чушь! То расследование было проведено тридцать лет назад, и притом в Париже. На вашем месте я бы не очень доверяла ему. Вы убедитесь, что оно совершенно не уменьшило интерес публики к магнетизму.

— Верно, и это доказывает, что публика в основной массе не так уж умна.

«Если у меня есть здравый смысл, я закончу этот разговор немедленно», — подумала Лавиния. Но слишком велико было искушение побольше разузнать о Тобиасе.

— Ваши родители занимались наукой?

— Мой отец проводил исследования электричества, помимо всего прочего. А мать увлекалась химией.

— Как интересно! Они продолжают ставить опыты?

— Они оба погибли во время взрыва в лаборатории.

— Как ужасно!

— Как я понял из их последнего письма ко мне, им пришла в голову мысль объединить свои направления исследований. Они решили провести серию экспериментов с определенными быстро испаряющимися химическими веществами и электрическим прибором. Результат оказался катастрофическим.

Лавиния вздрогнула:

— Слава Богу, что вы не пострадали от взрыва.

— Я был тогда в Оксфорде. Приехал домой, чтобы похоронить их.

— Вы вернулись в Оксфорд после их смерти?

— Это было невозможно. — Тобиас обхватил ладонями бокал. — Взрыв уничтожил дом, денег не осталось. Родители вложили все сбережения в свой последний великий эксперимент.

Лавиния откинулась на спинку стула:

— Все это очень трагично, сэр.

— Это произошло очень давно. — Тобиас сделал еще один глоток хереса и опустил бокал. — А ваши родители?

— Их пригласили в Америку выступить с демонстрацией гипноза. Они согласились. Их корабль затонул. Все пассажиры, находившиеся на его борту, погибли.

— Сожалею о вашей утрате. — Он взглянул на Лавинию. — Вы говорили, что помогали родителям в их демонстрациях. Как же случилось, что вас не было на корабле?

— Я тогда только что вышла замуж. Джентльмен, пригласивший моих родителей в Америку, не захотел покупать еще два билета. Да и Джону эта идея не очень нравилась. Видите ли, он был поэтом. Муж считал, что Америка не способствует серьезному метафизическому созерцанию.

Тобиас кивнул:

— В этом он, несомненно, был прав. Когда ваш муж умер?

— Через полтора года после нашей свадьбы от лихорадки.

— Примите мои соболезнования.

— Благодарю вас.

«Почти за десять лет, минувшие после смерти Джона, нежные воспоминания о нем стали походить на старый-старый сон», — подумала она.

— Ваш муж когда-нибудь публиковал свои стихи? — спросил Тобиас.

Лавиния вздохнула:

— Нет, но они были гениальны.

— Разумеется.

— Как слишком часто бывает с настоящим поэтическим гением, он остался неоцененным.

— Да, это обычное явление. — Тобиас помолчал. — А на какие средства вы существовали? Ваш муж имел какой-то источник дохода?

— Пока мы были вместе, я поддерживала семью, зарабатывая гипнотическим лечением. После смерти Джона несколько лет я продолжала заниматься тем же.

— Почему же перестали?

Лавиния сделала глоток хереса и поставила бокал.

— Произошел несчастный случай в небольшой деревушке на севере.

— Что за несчастный случай?

— Мне не хочется говорить об этом. Скажу лишь одно: я решила, что лучше избрать другую карьеру.

— А когда Эмелин стала жить с вами?

— Шесть лет назад, после того как ее родители попали в аварию. — «Пора менять тему», — подумала Лавиния. — Эмелин сказала, что, посмотрев работы миссис Воэн, мы поймем, почему она не получает много заказов на свои скульптуры. Теперь, кажется, я догадываюсь, что она имела в виду.

— Я тоже.

— Искусство миссис Воэн слишком похоже на жизнь. Я осознала, что ее скульптуры вызывают у меня… тревогу.

— Возможно, дело в самой природе воска. — Тобиас задумчиво рассматривал остатки хереса в бокале. — Он изначально не столь холоден, как камень или глина. И образ получается не двухмерный, как на картинах. Ничто не походит так на человеческую плоть, как изделие из воска, искусно вылепленное и мастерски раскрашенное.

— Вы заметили, что миссис Воэн использует настоящие волосы для бровей и ресниц?

— Да.

— Работы этой женщины поразительны, но я не хотела бы, чтобы любая из них оказалась здесь. — Лавинию передернуло. — Одно дело — портрет дедушки над камином. И совсем иное — его трехмерное изображение в полный рост, сидящее в соседнем кресле.

— Вы правы. — Тобиас задумчиво смотрел в огонь. Снова наступило молчание.

Лавиния встала, чтобы принести графин с хересом из шкафчика. Она снова наполнила бокалы и села. На этот раз Лавиния оставила графин на столике.

Она думала, каково сидеть рядом с Тобиасом здесь, в ее кабинете. Твердила себе, что у них нет ничего общего. Их объединяют убитый шантажист, пропавший дневник и деловая договоренность, которая рано или поздно закончится.

И все же Лавиния сознавала, что трудно не учитывать эти моменты.

Тобиас вытянул левую ногу, явно пытаясь устроить ее поудобнее.

— Предлагаю вернуться к нашей неотложной проблеме, — сказал он. — Я раздумывал, как нам следует действовать. К сожалению, миссис Воэн не слишком помогла нам сегодня. Все эти бредни о любви, превратившейся в ненависть, бесполезны.