— Угу… а вот удар все-таки пропустил! Ещё пару раз так зевнёт — и ему крышка, противник у него серьёзный!

Посреди когда-то идеально чистого, а ныне заваленного всяким хламом двора был на скорую руку сооружен ринг. Вбив в землю несколько кольев, между ними растянули колючую проволоку. Это ограждало площадку от обезумевших зрителей и добавляло остроты в поединок. Когда отброшенный сильным ударом боец налетал на ограждение, кровь щедро орошала все вокруг. Поэтому земля площадки была заляпана бурыми пятнами. Их никто не убирал — зачем? Наоборот, кровавые зрелища пользовались повышенным вниманием и всегда собирали целые толпы зрителей.

Для развлечения толпы на ринг выгоняли уцелевших пленников или проштрафившихся своих. У последних это являлось единственным шансом на реабилитацию. Выиграл два боя — свободен. И невиновен — искупил свои прегрешения. Пленные таковой возможности не имели. Они бились на ринге насмерть. Да и не только пленные, сюда мог попасть любой человек, которому не повезло столкнуться с патрулями косоваров. Так что чем-чем, а развлечениями обитатели бывшего лагеря беженцев были обеспечены. Ибо ничего другого просто не оставалось. Выехавшие на разведку группы бесследно исчезали, и назад никто из них ещё не вернулся. Делать в округе было нечего, ближайшие уцелевшие селения разграбили и разорили уже давно. А когда на склады перебрались ещё и соотечественники из соседнего лагеря, градус напряжения (и без того весьма приличный) ещё более поднялся. Так что придумка с гладиаторскими боями оказалась весьма к месту и ко времени. Весь азарт и нетерпение толпы выплеснулись на ринг. Благо что мыслями о пропитании и дальнейшем существовании на какое-то время можно было пренебречь — склады могли прокормить гораздо большее количество народу.

Нельзя сказать, что никого из главарей бандитской вольницы не волновало будущее. Нет, такие мысли регулярно обсуждались на их совещаниях. Но никакого результата пока не принесли. Близлежащие города — разрушены ракетными ударами, и желающих лезть в радиоактивные развалины пока не нашлось. Все попытки произвести дальнюю разведку успехами тоже не увенчались. Поисковые группы, выйдя за пределы действия трофейных радиостанций, уже не возвращались на связь. Что там с ним происходило — не знал никто. Спасти положение могла отправка серьёзного отряда, который оставлял бы за собою, по мере продвижения, укрепленные посты с радиосвязью. Но это требовало привлечения большого количества людей — не менее трехсот человек, по самым скромным прикидкам. А где взять столько горючего и автотранспорта? Отдавать свои грузовики никто из командиров не хотел. Делиться запасами дефицитного топлива — тоже. Да и из кого сформировать такой отряд? Идея сборной группы провалилась немедленно — командиры желали отдавать своих бойцов под командование чужих ещё меньше, чем грузовики. А отослать такую группу единолично, означало ослабить свои позиции здесь. И только полный идиот мог предполагать, что соседи не воспользуются этим немедленно.

Громадные склады быстро поделили между внезапно возникшими группировками. Недавние «собратья по несчастью» (высланные властями Косова и других стран за совсем уж «выдающиеся» подвиги), ещё вчера мирно ожидавшие очередной раздачи продовольственной помощи, в мгновение ока преобразовались в жестоких боевиков. И тотчас же разделились по враждующим бандам. Кто-то ухватил под себя склады с вооружением (правда, не очень многочисленные) и теперь только под совместным нажимом неохотно выдавал товарищам полагавшиеся им боеприпасы. А их требовалось много — лишь азартная пальба в воздух восторженных болельщиков ежедневно изводила по нескольку сот (а то и тысяч) патронов. Хорошо, хоть гранатами не бросались…

Иные прочно обосновались на продскладах, кто-то подгрёб под себя технику и автозапчасти. Своя группировка сидела и на топливном складе.

И никто не собирался жертвовать своими интересами во имя мифической общей цели…

— Хватит орать! — Хашим Олия постучал по столу рукояткой пистолета. — Вы что, полчаса потерпеть не можете? Думитреску, тебе больше всех надо?

Тот, к кому были обращены его слова, нехотя опустился на место. Невзрачный, но с сумасшедшими глазами румын только казался слабаком. На самом деле он был неплохим стрелком и опытным бойцом. Сам Олия пять раз подумал бы, прежде чем бросить ему вызов. Он ещё помнил, как появился в лагере этот худощавый головорез…

В самые первые дни после катастрофы, когда ещё никто толком не понимал происходящего, на шоссе, ведущем к городу, появилась колонна автомобилей. Много, около тридцати машин. На колонну с продовольствием она походила мало, на войсковой конвой — ещё меньше. Там не попадались роскошные внедорожники.

Шлагбаум на въезде в лагерь не задержал грузовики ни на мгновение. Сбитый мощным бампером переднего тяжеловоза, он закувыркался в кювет. Втянувшись в лагерь, колонна притормозила.

Хашиму об этом донесли немедленно. Сев в машину, он прихватил с собою полтора десятка охранников, и небольшой кортеж двинулся на встречу с непонятными гостями.

Около переднего грузовика сидел на корточках невзрачный тип и что-то жевал. Распахнув двери кабин, за ним лениво наблюдали водители машин. Кто-то дремал, положив голову на руль.

— Ты кто такой? — наехал с ходу на невзрачного типа Олия. — Зачем шлагбаум сломал? Он денег стоит!

— Возьми, сколько тебе надо… — сквозь зубы процедил тот и бросил Хашиму под ноги пачку банкнот. — Если мало, не стесняйся, у меня ещё есть…

Старший лагеря слегка оторопел. Формально лагерь считался албанским, и косовары составляли в нём большинство. Оттого и на важный пост был назначен именно представитель этой категории обитателей. Но имелись здесь и другие национальности. И если с испанцами и поляками можно было особо не считаться (их насчитывалось здесь совсем немного), то те же румыны являлись постоянной занозой в заднице. Ленивые и горластые, они постоянно требовали себе каких-то привилегий, ссылаясь на свою малочисленность. А уж спеси в них хватало… даже и с избытком. Малочисленные итальянцы отличались хорошей взаимной поддержкой и налаженными связями со своими соотечественниками. Конфликтовать с ними здесьмог только очень неразумный человек. А Олия себя таковым не считал. Но показывать свою слабость на переговорах… нет уж, тут зевнуть нельзя…

— Чего тебе здесь нужно?

— Братья пригласили.

Ну да, здесь военное положение во всей красе. Так запросто можно завернуть на огонёк к родственникам… Да ещё в таком сопровождении.

— Короче, — поднял голову Хашим. — Тут частная территория, и борзеть никому не советую!

— Так и не борзей, — согласился гость. — Чего тебе от нас-то надо?

— Слушай, — стал понемногу закипать старший лагеря. — Ты приперся незваным, ломаешь наш лагерь да ещё и грубишь старшим! Поучить тебя хорошим манерам?

По знаку Хашима, охранники вскинули оружие. Высунулись автоматные стволы из-за углов близлежащих строений.

Гость лениво огляделся по сторонам. Вздохнул.

— Стрелять станешь?

— Нет, спинку почешу!

— Ладно, — кивнул его собеседник и не торопясь встал на ноги. — Пойдём…

В кузове переднего грузовика плотными рядами стояли бочки.

— Это бензин, — постучал по бочке гость. — В колонне полтора десятка бензовозов. Да и просто в кузовах стоят ещё емкости с топливом. Как думаешь, если все это рванет, много ли тут уцелеет домов?

— Так и вам всем тогда крышка!

— Да, — согласно кивнул собеседник. — Но и тебе тоже. Так что — будем стрелять или поговорим?

Дальнейшие переговоры с Думитреску протекали туго. К нему на помощь примчались местные соотечественники. Константин, действительно, приехал не сам по себе. Ещё в первый день, когда хоть как-то работала связь, кто-то из его друзей успел с ним связаться. Сообразительный делец выслушал собеседника и мигом смекнул, какие выгоды он может извлечь из создавшегося положения.

— Короче, — подвел Думитреску итог переговорам. — Без бензина вы все вскорости загнетесь. Потеряете мобильность — и всё. Склады, которые вы, кстати, так ещё и не захватили, долго вас не прокормят. А ехать куда-то вам не на чем — топлива уже нет, вы все пожгли, тупо разъезжая по окрестностям.