Наверняка в этот день Багратион был бы среди тех, кто остался верен Суворову до конца, и проводил бы его до Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Но, согласно данным И. С. Тихонова, еще до кончины Суворова Багратион выехал в расположение своего полка в Волковыск, о чем и рапортовал императору Павлу.

В июле 1800 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось сообщение об одном из новых назначений: «Генерал-майор князь Багратион определен шефом лейб-гвардии Егерского батальона». На самом деле назначение произошло еще 9 июня. Оно оказалось очень важным в карьере Багратиона.

Шефы (или попечители) полков — должность, введенная в русской армии по указу Павла от 3 декабря 1796 года, то есть почти сразу же после вступления его на престол, когда император начал борьбу с «потемкинским духом» в армии, а попросту говоря, стал наводить в ней необходимый порядок, который армия, особенно в столице, во многом утратила. Позже, в отличие от многих исчезнувших со временем нововведений императора Павла, должность шефа полка прижилась (как прижилась и шинель, также введенная при Павле), но в значительной степени превратилась в формальность.

Было две группы шефов полков. Во-первых, шефами полков (особенно гвардейских) становились царственные особы (в том числе и женского пола), а также дружественные иностранные венценосцы и принцы. Во-вторых, это были действующие, находящиеся на воинской службе генералы. Шефов первой группы (царственной) на самом деле с шефским полком почти ничего не связывало. Для них это была почетная пожизненная должность, подобно всякому другому шефству того времени, вроде попечительства над богоугодными или учебными заведениями. Обязанности такого шефа обычно сводились к тому, что раз в год (в день этого полка) шеф надевал парадный мундир «своего» полка и отправлялся принимать парад. При желании он мог посетить заранее надраенные до сверхъестественной чистоты казармы или конюшни, пройтись вдоль свежевыкрашенных построек и заборов, чтобы затем приступить к главному — отобедать с офицерами полка и приглашенными гостями. В принципе, это противоречило сути замысла императора Павла, который, вводя шефство, думал поднять степень ответственности высшего офицерства за состояние и боеспособность полков. Указом Военной коллег ии 3 декабря 1796 года обязанности шефа определялись так: «Всякое неустройство и неточное или медленное сего исполнение, как равно и всякая неисправность и упущение не только в отправлении службы, но и во внутреннем хозяйстве и управлении полков, на его, как попечителя полка, ответе и взыскании остаются».

Шефство генералов действующей армии над полками было более действенным. Шефы знали реальное положение в армии и могли в чем-то помочь подшефным, хотя и не всегда — часто подшефные полки находились в других дивизиях, корпусах, армиях. Известны были и случаи, когда высокопоставленные шефы могли поживиться за счет «своей» полковой кассы. Четкого разграничения обязанностей между командиром полка и шефом не было, как не было его между всяким попечителем и начальником подшефного заведения, но, в отличие от гражданской службы, шефы полков во время своего пребывания в них считались их командирами, а действительные командиры становились на это время заместителями. Багратион был назначен шефом Егерского батальона и, как следует из документов, служил одновременно и его командиром. И только 20 февраля 1805 года командиром батальона был назначен полковник Эммануил де Сен-При, ставший в 1812 году начальником Главного штаба 2-й Западной армии.

Что такое егерь, знает каждый — это профессиональный охотник, опытный следопыт и меткий стрелок (именно в этом сочетании — стрелок и охотник — переводится слово der Jager с немецкого языка). Примерно то же самое значило это слово и в армии начала XIX века. При линейной тактике ведения боя, когда войска двигались сплоченными соединениями, возникала потребность в легкой регулярной пехоте (а также кавалерии), действовавшей в рассыпном строю на пересеченной местности впереди и по флангам пехоты. Задачей егерей было подавление огня отдельных соединений противника, а также уничтожение его артиллерийских расчетов и «отстрел» офицеров, обычно узнаваемых издалека по султанам и другим особенностям униформы, а также по командирской манере поведения (к тому же по штату обер-офицеры ездили верхом, что требовалось для контроля и быстрого перемещения полициям). В русской армии егеря появились в конце Семилетней войны благодаря инициативе П. А. Румянцева, а потом П. И. Панина. Можно сомневаться, что егеря — исключительно русское изобретение и что создание егерских соединений позволило России «намного опередить в этом отношении страны Западной Европы»1. По крайней мере во второй половине 1760-х годов — это прямое следствие опыта Семилетней войны — егерские команды были учреждены при всех русских пехотных полках. Затем они превратились в батальоны, а с 1797 года — в егерские полки. Было решено учредить егерей и в гвардии. Так появился лейб-гвардии Егерский батальон, составленный по указу Павла 9 ноября 1796 года из егерской роты Гатчинского корпуса подполковника А. М. Рачинского и егерских команд гвардейских Семеновского и Измайловского полков (всего около 400 человек). Рачинский и стал первым командиром гвардейских егерей.

Егерские соединения считались одними из лучших в армии. В них отбирали крепких, «лучших, здоровых, проворных солдат», умевших действовать и в сомкнутом, и в рассыпном строю, быстро менять фронт боевого расположения и при этом способных вести прицельный огонь из любого положения. Естественно, от егерей требовалась особая точность стрельбы. Для этого часть егерей были «штуцерниками», то есть вооружены лучшими тогда нарезными («винтовальными») ружьями. В сражениях егерские батальоны и полки получали ббльшую самостоятельность, чем линейные полки армии. Они могли действовать в сомкнутом строю и одновременно в рассыпном, сочетая оба вида ведения боя и при наступлении, и при отступлении: «По команде с флангов, рядами выбегая, рассыпаться в шеренгу и стрелять, содержа в подкрепление тем рассыпанным некоторое число оставшихся в сомкнутом фронте, а потом, по сигналу барабанному, чтоб рассыпанные с великим проворством опять в свой фронт строились». Егеря должны были совершать форсированные марши (при этом скорость такого марша, установленная Румянцевым, составляла 120 шагов в минуту)2, «продираться» по бездорожью, через леса, горы, болота. В инструкции по обучению егерей от 1765 года было сказано, что необходимо «приучать же их по трудным горам и лесным проходам сколько возможно с проворностью как взходить и на низ сходить, так и везде оборачиваться и на всякой случающейся площадке с проворством строиться. Во время зимнее ходить с ружьем и амунициею на лыжах не по дорогам, но прямо через поля и леса»3, а также устраивать засады, вести огонь из укрытий, скрытно перемещаться, следовать за противником.

В 1789 году были приняты «на опытах основанные» Правила для обучения егерей. Вот некоторые из этих правил: «Егерей обучать должно следующему: обходиться с ружьем и держать его в чистоте, не простирая сие до полирования железа, вредного оружию и умножающего труды, бесполезные солдату… Обучать заряжать проворно, но исправно, целить верно и стрелять правильно и скоро… Приучать к проворному беганию, подпалзыванию скрытными местами, скрываться в ямах и впадинах, прятаться за камни, кусты возвышенные и, укрывшись, стрелять и, ложась на спину, заряжать ружье; показать им хитрости егерские для обмана и скрытия их места, как-то: ставить казку (каску. — Е. А.) в стороне от себя, дабы давать неприятелю чрез то пустую цель и тем спасать себя, прикидываться убитым и приближающегося неприятеля убивать. Учить стрелять из пистолета, показав им меру выстрела, дабы понапрасну не стреляли на дистанции, куда пистолет не доносит». Чем не спецназ того времени