Начался спуск с горы, сопровождавшийся боями, — французы упорно сопротивлялись, переходя с одной позиции на другую. В глубине долины, у деревни Узерн, французы построились в боевой порядок и поджидали русские войска под командованием генерала М. В. Ребиндера. Вскоре местность накрыл туман. Участник сражения вспоминал: «Ребиндер отдал приказание спускаться с гор со всевозможною тишиною, а спустившись, строиться в мгновение. Сабанеев (майор. — Е. А.) с егерями и охотниками двинулся вперед, а за ним и вся линия войск. Быстро снеслись мы с этой ужасно-высокой и крутой горы — кто как мог: ползли, лезли, катились. По окраине ее тихо мы устроились так, что неприятель — по густоте тумана — нас не заметил, по приказу сделали в неприятельские колонны залп из ружей и, добравшись, приняли врага по-русски. Он встретил нас стойко, бодро, но натиском целого корпуса в штыки был смят и опрокинут»55. Трофеями стали пушки, а главное — мука, которую делили горстями на каждого.

Отступавшие французы, которыми командовал отважный дивизионный генерал Клод Жак Лекуб, не растерялись. Подобно колонне Багратиона, отряд Лекуба ночью, в тумане, с невероятным трудом пробрался через хребет Бетцберг, спустился в долину и у деревни Гешенен и туннеля Урнер-Лох вновь встал на пути Суворова. Урнер-Лох и Чертов мост, находившийся поблизости от туннеля, отныне, с 14 сентября, вошли в русскую историю, стали неким символом особой всепроходимости русского солдата, его терпения и мужества (если, конечно, отбросить мысль о том, что же, собственно, делали там, в неимоверной дали от родины, русские воины). От Госпиталя — приюта и деревушки вокруг него, где ночевали войска, дорога шла вдоль реки Рейс, которая в этом месте, сжатая скалами, поднимая вверх водяную пыль, пенится и ревет так, что человек на дороге не слышит собственной речи. Дорога потом упиралась в скалу, в которой и был пробит 80-метровый узкий (четыре шага в ширину) туннель Урнер-Лох. Нырнув в трубу, дорога проходила по узкому карнизу в отвесной скале и затем, после резкого поворота, выходила к Чертову мосту, который был «центром этой дикой, величественной картины». Он висел над бурной рекой на двадцатиметровой высоте. После моста следовал новый крутой поворот, и дорога скрывалась за скалой.

Французов в этом месте неприступной обороны было немного, да дивизия тут и не требовалась: как только русские войска начали втягиваться в туннель, стоявшее перед ним орудие стало стрелять картечью. Лезть в этот ад было невозможно. Но, как известно, горные позиции сильны до тех пор, пока противник поднимается к ним по той тропе или дороге, которую эта позиция перекрывает. Как только противник начинает фланговый охват, находит другую дорогу, заходит в тыл обороняющимся, преимущество ее тотчас исчезает. Так было и здесь. Отряд егерей спустился ниже по течению Рейса, форсировал его, а потом по почти отвесной скале поднялся на «превысокую гору» над выходом из туннеля, откуда обороняющиеся были видны как на ладони. Увидав фланговый охват, французы отступили к мосту и довольно неумело стали его разрушать. Им удалось обрушить только одну арку, тогда как мощная центральная часть оказалась нетронутой. Тем временем через туннель прорвались егеря и начали колоть обороняющихся, а потом, разобрав какой-то сарай, срочно восстановили разрушенную часть моста, причем доски и бревна связывали шелковыми офицерскими шарфами — веревок под рукой не оказалось. Началось преследование, и тут ярко проявил себя будущий соперник Багратиона, генерал-майор Н. Каменский. Важно прибавить, что дорога еще четыре раза пересекала Рейс, и приходилось штурмовать еще четыре моста, правда, не носившие такого страшного названия. Тейфельсбрюк — Чертов мост — так назван он в формулярном списке Багратиона и реляции Суворова о походе.

Капитан Грязев ярко описал свои ощущения от перехода через туннель к Чертову мосту: «Здесь предстала глазам нашим одна перпендикулярно стоящая, подобно стене, каменная гора, в средине которой находилось узкое, самою природою устроенное отверстие, называемое Тейфельслох (Чертова дыра), ведущее к Тейфельсбрике и продолжающееся во внутренности горы около ста сажен. В нем царствовала вечная ночь, и мы, схватив друг друга за руки, проходили под сводом сей громады, которая, подавляя сама себя своею тяжестью, испускала на нас водяные потоки, и таким образом пройдя сие отверстие или, лучше сказать, ущелие, приближались мы к началу Чертова моста. Кажется, всякое выражение будет недостаточно, дабы в точности представить все ужасы, сие место окружающие, которые мы проходить должны были. Это есть не иное что, как страшный проход, вводящий во внутрь Швейцарии между огромных, крутых каменных гор или, лучше сказать, натуральных стен, идущих по обеим сторонам пути на расстоянии 6 сажен поперечника между собою, полагая в том числе и реку Рус (Рейсе. — Е. А.), здесь протекающую, которая, занимая с одной стороны половину прохода, с бурным стремлением и шумом катится междугорием и по каменному дну, где, встречаясь местно со скалами, на поверхность воды выходящими, ударяется об них с плеском и пенистою волною опять обтекает их; с другой стороны сей реки, вниз по ее течению, идет вымощенная дорога наподобие моста, которая, сообразно примыкающей к ней горной стране, имеет различные широты, высоты и направления. Поверхность сей реки равняется иногда с поверхностию сей дорожки, а иногда сажен пятьдесят и менее упадает вниз от оной; в таком-то месте дорога поддерживается каменными сводами, инде самою природою образованными, а инде искусством утвержденными. Идучи таким образом по излучистой и неровной дороге, продолжающейся узким междугорием, шаг твой непременно должен остановиться при воззрении на две каменные скалы разделявшихся между собою гор над рекою, где видна одна только бездонная пропасть крутящейся между камней воды. С одной скалы на другую сделан был деревянный мост, который французы, ретируясь, разломали и сожгли, но, к счастию, не совсем»56. Это и был Чертов мост.

Достигнув 15 сентября Альтдорфа, Суворов, по воспоминаниям очевидца, произнес перед местными жителями речь на ломаном немецком языке, в которой «объявил себя спасителем и избавителем, пришедшим для того, чтобы освободить мир от неверных и от тирании. Он требовал, чтобы духовные и светские лица склонили народ подняться массами и двинуться с ним для освобождения Цюриха, на что (ландманн) Шмидт ответил осторожным молчанием»57. Да это и понятно. В истории войн с Францией идея освобождения Европы от революционной заразы, а потом и от Наполеона, была главным идеологическим постулатом, высокой, возвышенной целью, ради которой, жертвуя сотнями тысяч своих солдат, Россия годами воевала в Европе. Другое дело — нужна ли была эта жертва ландманну Шмидту, его поселянам и им подобным? К тому же в тот самый час, как Суворов призывал швейцарцев двинуться на Цюрих, по его улицам, теряя воинское имущество и пушки, в панике бежали остатки войск Римского-Корсакова. Суворов об этом еще не знал…

Между тем в Альтдорфе Суворов и вся его армия оказались в ловушке. Перед ними виднелся уходящий круто вверх гранитный «лоб» — стена, непроходимая вертикаль, и поэтому за селением Альтдорф Сен-Готардская дорога заканчивалась. Дальше можно было двигаться только по реке, которая впадала в Люцернское озеро, но никаких судов тут не было и быть не могло — французы, отступая, ушли на них и полностью контролировали озеро с помощью своей флотилии. В тот момент, когда русские войска спустились к Альтдорфу, они проявили пассивность (понятную из-за трудности пути) и не направили силы к Флюэлену, где имелась пристань. А там скопилось множество французских судов с разными припасами, которые не могли сразу отойти от берега из-за противного ветра. Их можно было легко захватить, но сделано этого не было.

Суворов еще в Асти был убежден, что дорога вдоль Люцернекого озера в Швин существует, и писал об этом Готце, Линкену и Римскому-Корсакову. Вот в этой ситуации, в отличие от выбора пути к Сен-Готарду, к австрийским союзникам, в первую очередь — к генералам Готце и Линкену, есть серьезные вопросы. Они постоянно получали сообщения от Суворова, знали маршрут его движения. Как пишет швейцарский военный историк Рединг-Бибирегг, возможно, они думали, что из Альтдорфа Суворов двинется на Люцерн обходной дорогой через Сюренен и Зеелисберг. Но это не меняет дела — хорошо зная местность, они, получив план движения армии Суворова, не предупредили его, что посуху из Альтдорфа в Швиц вокруг Люцернского озера пройти невозможно! Рединг-Бибирегг приходит к выводу: «Получается впечатление, как будто бы в Главной квартире Суворова уже с самого начала не отдавали себе ясного отчета о путях, по которым можно было двигаться из Альтдорфа, и что, с другой стороны, Готце и Линкен умышленно оставили Суворова в неизвестности»58. Если здесь не было прямой измены союзническому долгу, то имелось явное намерение затруднить путь Суворова, поставить его в тяжелое и от этого — в зависимое от австрийского командования положение. Словом, это была, выражаясь современным языком, «подстава». Вызывает удивление и то, что молчали также получавшие планы и маршрут Суворова Корсаков и его генерал-квартирмейстер М. С. Вистицкий, которые были обязаны тщательно прорабатывать над картой варианты соединения и совместных действий с армией Суворова.