— Заперла, тетя Брин, — уверил ее Кит. — Я сам видел.

— Хорошо, — снова пробормотала Брин. — Спасибо, Кит.

Через несколько минут она забыла про этот случай. Уличное движение было на пике своего безобразия. Она по-прежнему думала о фотографиях, но уже о том, как бы побыстрее добраться до Келли, взять у него пробные снимки и отдать их Барбаре. Хоть от этой головной боли избавиться!

Пробные снимки Келли сделал. Это был долговязый парень, который выглядел скорее на пятнадцать, чем на свои двадцать пять, но Брин благодарила судьбу за то, что та свела ее с ним год назад. Когда она зашивалась, он приходил на помощь. Кроме того, он был талантлив.

— Это, конечно, только пробники, Брин, но думаю, из них можно выбрать что-то стоящее. Фон замечательный. Похоже, тебе удалось избежать всех бликов. А этот Кондор — что за интересный субъект! Я б его тоже пофотографировал… Все эти коммерческие снимки, они выглядят такими припомаженными… А у Кондора лицо так лицо — сразу виден характер. Художник от такого лица с катушек бы съехал.

— Ну, спасибо тебе, Келли. Надеюсь, там есть хорошие кадры.

— У тебя могут быть проблемы с какими-то фигурами на втором плане, но они тоже ничего особенного из себя…

— Келли! Пожалуйста! Выразить не могу, как благодарна тебе за срочную работу, но я ужасно спешу!

На самом деле у Брин был выходной, но говорить об этом Келли ей не хотелось.

— О'кей, Брин, я просто подсчитываю… И потом… Это было совсем не сложно. Просто вспомни обо мне, когда станешь богатой и знаменитой, ладно?

— Это даже не обсуждается, Келли. Мы вместе до последнего вздоха!

Расплатившись с Келли, Брин по дороге из фотомагазина заставила себя зайти в ресторан на углу, просмотреть снимки, отобрать лучшие, попутно прихлебывая кофе и поглощая резиновые сэндвичи с топленым сыром. В час дня она завезла увесистый конверт в офис Барбары, а к двум уже была дома. У нее накопилась куча стирки — полноценный выходной она себе позволить не могла. И она усердно занялась домашним хозяйством — поскольку считала, что тяжелый физический труд поможет изгнать Кондора из ее мыслей.

Но целый час физических усилий не помог, и, переключив стиральную машину со стирки на отжим, Брин побежала в спортивный комплекс и хорошенько поплавала. Это тоже не помогло.

А вот детки помогли. Они были взбудоражены тем, что она опять забрала их пораньше, и Брин поняла, что вся вторая половина дня будет отдана им. Они ели по громадному куску шоколадного торта, а Брин читала им вслух какую-то историю про космические путешествия. Наевшись торта, от плотного обеда они отказались, поэтому Брин — молчаливо оплакивая недостаток своего опыта в качестве диетолога — решила, что на ужин им будет достаточно большой миски салата и яблок на десерт. Все прошло замечательно, и вечером, укрывая детей одеялами, Брин даже подумала, что иногда ей удается быть хорошей родительницей — или хотя бы наполовину таковой.

В девять вечера зазвонил телефон. Это была Барбара, которая звонила с работы. Все пробники и негативы были вручены Ли, он ничего не сказал, но выглядел довольным.

— До завтра! — сказала Барбара, вешая трубку.

Завтра! Еще один кошмарный день в обществе этого барабанщика-садиста!

Брин заставила себя отправиться в постель пораньше. Она чувствовала себя приятно уставшей и расслабившейся. Или, по крайней мере, так полагала.

Она действительно заснула. Она знала, что легко заснет, потому что хотела увидеть во сне его.

Брин хотела не просто увидеть во сне его глаза, или его руки, или его плечи.

Она мечтала увидеть с ним себя, лежать рядом обнаженной, всем телом чувствуя его близость.

Брин проснулась, дрожа от озноба, покрывшись капельками пота с головы до ног и в то же время как будто сгорая в огне.

— О господи! Мне нужно к психиатру! — тихо простонала она во тьму ночи.

Но психиатр ей был не нужен, и она это хорошо знала. Нравилось ей это или нет, ее влекло к Ли Кондору. И это было вполне нормально. Он был чрезвычайно сексуально привлекателен, а его аура, упругая и исполненная мощи, усиливалась обаянием его личности. Тот, кто общался с ним хоть раз, никогда его не забывал.

Кусая нижнюю губу, Брин обняла подушку и вернулась к печальной действительности. Она наслаждается независимостью, но ей не хватает любви и не с кем поделиться чувствами. Когда Брин была с Джо, она отдавала ему всю себя. Преданность не была для нее какой-то особой добродетелью, это была неотъемлемая часть ее натуры. А если любить кого-то таким образом, легко можно потерять и…

Брин ворочалась в постели, зарывшись головой в подушку. Она хотела Кондора. Гораздо больше, чем когда-то хотела Джо. Но Джо любил ее, или, по крайней мере, она какое-то время в это верила. Совершенно искренне верила. А секс для нее был чем-то вроде таинства. У нее были друзья, которые считали, что женщина, перед тем как окончательно определиться, должна накопить приличный сексуальный опыт, или она конченая дурочка. Брин осознавала, что каждую ночь сотни и тысячи едва знакомых людей отправляются вместе в постель. Но для нее это было слишком интимное чувство. Людей что-то должно связывать, а иначе… Но Кондор, вероятнее всего, связывать себя ничем не желает, да и она не желает привязываться к Кондору. Никоим образом.

Так почему же она все-таки хочет его так болезненно сильно, что он даже вторгается в ее сны?

— Я его изгоню, — пообещала Брин самой себе. — И забуду его и прекращу о нем мечтать. И возможно, однажды я встречу человека, который полюбит меня и которого я смогу полюбить, который захочет иметь крепкую семью…

Брин, должно быть, все-таки заснула опять, потому что ее разбудил настойчивый звонок телефона. Он прозвенел раз десять, пока она добралась до кухни. Брин была уверена, что не успеет подойти и звонивший повесит трубку.

— Алло? — выдохнула она, совсем запыхавшись.

— Брин Келлер?

— Да, — ответила она, невольно хмурясь, поскольку пыталась стряхнуть с себя туман прерванного сна.

Голос в трубке походил на голос из киноужастика, что показывают поздно ночью. Это был хриплый шепот — даже не поймешь, мужской или женский.

— Мне нужны снимки. Вы меня слышите?

— Да, я вас слышу.

Она определенно уже слышала этот голос, но не верила этим словам. Это, должно быть, шутка. В этом голосе было что-то угрожающее. От него по всему телу пробегали холодные волны испуга.

— Фотографии, мисс Келлер. Все без исключения. Пробные снимки и негативы. Все абсолютно.

— Погодите минутку…

— Вы хотите жить, мисс Келлер?

— Я сейчас же звоню в полицию…

Ее прервал коротенький смешок, жуткий и безжалостный.

— Похоже, у вас стремление к смерти, дамочка. Мне будет искренне жаль, если с вами случится нечто… непоправимое. К тому же вы ведь не одна на свете, да? Вам не хотелось бы потерять кого-то из своих маленьких мальчиков, ведь правда?

— Нет, нет! — завопила Брин в ужасе.

Нет, это не шутка, поняла она вдруг с предельной ясностью.

— Тогда давайте фотографии…

— Погодите, пожалуйста, погодите! Я уже…

— Что?

— У меня нет этих фотографий. Я уже отдала их.

— Я вам не верю.

— Но я…

— Заткнитесь и слушайте меня. Я это все проверю. Молитесь, если вы мне соврали, леди. И очень хорошо запомните следующее. Не звоните в полицию. И ни слова никому. Я все равно узнаю. И вы действительно очень пожалеете. Сильно пожалеете. Понятно? В особенности ни единого слова Кондору. Я тоже об этом обязательно узнаю. И проверю все, что вы мне сказали.

— Да говорю же вам…

— Я с вами свяжусь.

— Подождите!

Резкий щелчок на другом конце линии и тупое попискивание дали Брин понять, что звонивший ее уже не слышит. Она глядела на трубку, онемев от страха и неверия в реальность происходящего.

— Тетя Брин?

Ее начало трясти, когда голосок Брайана вывел ее из ступора.

— Тетя Брин, что случилось?