В понедельник вечером Грег зашел в студенческое кафе. Он знал, что Лори иногда бывала там. Он специально подошел к группе студенток из ее общежития.

— Это похоже на правду, — говорила та, что сидела на противоположном конце столика. — На неделе Лори часто уходит куда-то около девяти вечера. В будние дни его жена остается в Нью-Йорке. Я пробовала подколоть Лори по этому поводу, но она просто игнорировала меня. Она явно с кем-то встречается, но никогда не распространяется на эту тему.

Навострив уши, Грег ненароком подвинулся поближе, чтобы лучше слышать.

— Во всяком случае, Марджи днем работает в канцелярии. Она в курсе многих сплетен и сразу почувствовала что-то, когда у зашедшего туда нашего сексапильного Элана был несколько встревоженный вид.

— Я не думаю, что Элан такой уже сексуальный. Мне кажется, он просто хороший мужик. — Эти слова принадлежали темноволосой и очень рассудительной на вид студентке.

Первая сплетница отмахнулась от нее.

— Ты, может быть, и не думаешь, что он сексуальный, а многие считают именно так. По крайней мере, Лори — точно. Я слышала, что она написала ему кучу любовных писем, подписавшись именем «Леона». Он передал все эти письма руководству, заявив, что это плод ее воображения. Может быть, он испугался, что она всем разболтает об их маленьком романе. Я думаю, что он решил предупредить вероятность скандала с женой.

— А что она там писала?

— Чего она только не писала! Судя по письмам, они встречались и у него в кабинете, и у него дома, везде, где только могли.

— Неужели?

— Его жена часто в отъезде. Так что в этом нет ничего удивительного. Помнишь, как он бросился к ней, когда Лори упала в обморок на похоронах своих родителей?

Грег Беннет даже не удосужился поднять стул, который он сшиб, устремившись к выходу из кафетерия.

37

Заглянув во вторник в почтовый ящик, Лори обнаружила там записку с просьбой позвонить декану по работе со студентами, чтобы договориться с ним о встрече в ближайшее время. «Что бы это могло значить?» — удивилась Лори. Когда она позвонила, секретарша спросила ее, сможет ли она прийти к декану в три часа после обеда.

В прошлом году в конце лыжного сезона она купила на распродаже голубую с белым лыжную куртку. В этом году она так и провисела всю зиму у нее в шкафу. «Надеть, что ли? — подумала она, снимая ее с вешалки. — Как раз для этой погоды она довольно симпатичная, и будет хоть какая-то польза от нее». Она надела ее с джинсами и белым свитером с высоким воротником.

Уже перед самым выходом Лори собрала волосы в пучок. Так она больше похожа на серьезную выпускницу, которая собирается покинуть стены родного колледжа, чтобы вступить с большую жизнь. Может быть, оказавшись среди взрослых, при деле, она избавится от своих детских страхов.

Это был один из тех холодных и ясных дней, когда ей хотелось глубоко вздохнуть и расправить плечи. Она испытывала большое облегчение при мысли о том, что в субботу утром ей не придется сидеть в этом проклятом кабинете доктора Карпентера, который, притворяясь добрым, все время до чего-то допытывался.

Она помахала рукой группе студенток из общежития, и ей показалось, что они как-то насмешливо смотрели в ее сторону. «Не придумывай всякую чушь», сказала она себе.

Нож. Как он оказался на дне ее сумки? Ведь она точно не клала его туда. Но поверит ли ей Сара? «Послушай, Сара, эта штуковина как-то затесалась между моих книг. Вот, возьми. Вопрос исчерпан».

Однако Сара справедливо поинтересуется: «Как же он попал к тебе в сумку?» И, вероятно, она вновь предложит побеседовать с доктором Карпентером.

Нож теперь лежал в рукаве старой куртки, висевшей в глубине стенного шкафа. Манжета не даст ему оттуда выпасть. Может, ей просто его выбросить? И пусть тайна так и останется неразгаданной? Но отцу очень нравился этот набор ножей, он говорил, что ими можно запросто резать все, что угодно. Лори была ненавистна мысль о том, как что-то запросто перерезается.

Пока она шла по территории колледжа, направляясь к административному корпусу, она размышляла о том, как ей лучше вернуть нож домой. Спрятать его в кухонном буфете? Но Сара говорила, что Софи обыскала всю кухню.

Внезапно ей пришла в голову простая и верная мысль. Софи любила все начищать до блеска. Иногда, начищая серебряные приборы, она снимала и ножи. «Ну конечно же, — подумала Лори. — Я потихоньку суну нож в ящик с серебром в комоде столовой, куда-нибудь поглубже, чтобы его не было видно. И, даже, если Софи там смотрела, она подумает, что не заметила его. Главное, чтобы Сара решила, что такое вполне вероятно».

Это простое решение принесло ей облегчение, но вдруг насмешливый голос прокричал в ее голове: «Превосходно, Лори, однако как ты объяснишь появление ножа в твоей сумке себе самой? Или он туда сам запрыгнул?» Услышав издевательский смешок, она непроизвольно сжала кулаки.

— Заткнись! — прошептала она с негодованием. — Убирайся и оставь меня в покое.

Декан Ларкин был не один. С ним был доктор Айовино, директор консультативного центра. Увидев его, Лори напряглась. В ее голове вновь раздался голос: «Будь осторожна. Еще один психиатр. Что они придумали на этот раз?»

Декан предложил ей сесть и стал расспрашивать ее о том, как она себя чувствует, как дела с учебой, и, еще раз выразив свои соболезнования по поводу случившейся в ее семье трагедии, дал понять, что все на факультете искренне желают, чтобы у нее все устроилось лучшим образом.

Затем он, извинившись, вышел, а доктор Айовино предложил ей побеседовать с ним.

Как только декан закрыл за собой дверь, доктор Айовино улыбнулся и сказал:

— Почему у тебя такой испуганный вид, Лори? Я просто хотел поговорить с тобой о профессоре Гранте. Что ты о нем думаешь?

Это было легко.

— Мне кажется, он замечательный человек, — ответила Лори. — Он превосходный педагог и хороший друг.

— Хороший друг?

— Конечно.

— Лори, у студентов часто возникает некая привязанность к кому-нибудь из преподавателей. Нет ничего удивительного, что ты, находясь в таком положении, которое требует участия и доброты, неправильно истолковала проявление этих чувств по отношению к тебе. Что-то вообразила и приняла желаемое за действительное. Это вполне понятно.

— О чем это вы говорите? — Лори вдруг осознала, что она говорит так же раздраженно, как и ее мать, когда один официант изъявил желание позвонить Лори, чтобы договориться с ней о свидании.

Психолог протянул ей пачку писем.

— Ты писала эти письма, Лори?

У нее округлились глаза, когда она бегло просмотрела их.

— Но они подписаны какой-то Леоной. Как вам взбрело в голову, что это я написала их?

— У тебя ведь есть пишущая машинка, Лори?

— Я в основном пользуюсь компьютером.

— Но тем не менее она у тебя есть?

— Да, есть. Это старая мамина портативная машинка.

— Она у тебя здесь?

— Да, на всякий случай. Я пользуюсь ею, когда ломается компьютер, а мне нужно сделать домашнее задание.

— Ты сдавала эту работу на прошлой неделе?

— Да, — ответила Лори, взглянув на нее.

— Обрати внимание, что буквы "о" и "в" на этих страницах плохо пропечатались. А теперь сравни эти буквы в письмах профессору Гранту. Все это напечатано на одной машинке.

Лори, не отрываясь, смотрела на доктора Айовино. Вместо его лица она вдруг увидела лицо доктора Карпентера. «Негодяи! Инквизиторы!»

Грузный доктор Айовино, внушающий всем своим видом, что все в порядке и не стоит беспокоиться, сказал:

— Лори, сравнение подписи «Леона» с рукописными заметками в твоей работе говорит о том, что они написаны одной и той же рукой.

Знакомый голос крикнул: «Он не только психиатр. Он еще и графолог».

Лори встала.

— Дело в том, доктор Айовино, что я многим давала пользоваться этой машинкой. На мой взгляд, этот разговор просто оскорбителен для меня. Меня просто поражает, что профессору Гранту могло взбрести в голову, что всю эту гадость написала я. Меня поражает и то, что вы пригласили себя обсуждать это. Моя сестра прокурор. И я наблюдала, как она работает в суде. Она бы разнесла в пух и прах подобные доказательства предполагаемой вами моей причастности к этим отвратительным излияниям.