– Гадкая баня! – с чувством произнесла Катюшка и стукнула кулачком об пол. Бесполезно, ей никогда не выбраться отсюда!
А если притвориться тяжелобольной или объявить голодовку? Но разве она не голодает? Хлеб закончился, остались баранки и сухари. О, есть вода! Чуть-чуть. Наверное, скоро ей принесут еще одну бутылку, и, если изловчиться и треснуть похитителя чем-нибудь тяжелым по голове…
Катюшка мечтательно вздохнула, представляя удивление врагов, поднялась, покрутилась немного, дотронулась до шершавой стены, прикидывая, можно ли протаранить ее чем-нибудь, и приложила ухо к заколоченному окошку. Тишина.
– Никто меня не ищет, что ли? – жалобно выдохнула она, выпрямляясь. – Папочка, спаси меня, пожалуйста!
Катюшка обняла себя за плечи и вновь опустилась на пол. Она хотела сказать: «Егор, спаси меня, пожалуйста», но в последний момент исправилась. Из вредности? Ну, наверное, хотя… Последнее время она старалась не думать о Кречетове, но не получалось. Перед глазами постоянно маячили его руки. Она бы доверилась этим рукам. Теперь бы доверилась.
Егор, Егор, Егор… Жалеет ли он о том, что обидел ее? Понял ли, как ошибался?.. Наверное, он сейчас очень переживает, не ест, не пьет, злится… и ищет ее. Катюшка улыбнулась, нежно, по-детски, и закрыла глаза, вспоминая. Свернуться бы в комочек, и пусть он ее прижмет к себе. Пусть спасет. Что между ними произошло тогда? И произошло ли? Возможно, она все придумала… Или нет? Значит ли она для него хоть что-нибудь? То есть не как дочка Петра Петровича Шурыгина, за которой нужно присматривать, как за маленькой, а вот она сама…
– Ну-у… – протянула Катюшка, и щеки порозовели. – Видит ли он во мне… женщину?
Вопрос был смешным, нелепым и почему-то болезненным. Она хихикнула, открыла глаза и посмотрела на низкий потолок. Неожиданные слезы вдруг быстро-быстро скользнули по щекам, и Катюшка горько всхлипнула.
– Приходи же, – шепотом попросила она, – ты же знаешь, как я тебя жду.
– Извините… – раздался знакомый голос похитителя. – Вы не спите?
«Вроде я не его звала». Она сердито нахмурилась, повернула голову вправо и громко ответила:
– Не сплю.
– Я бы хотел поговорить с вами, но не уверен… То есть… Понимаете, я нахожусь в затруднительном положении, и у нас с вами минут сорок… Наверное, надо было торопиться, но я боялся. Екатерина, вы слышите меня?
– Слышу, – вздохнула Катюшка. К чудачествам похитителя она уже успела привыкнуть.
– Вы не хотели бы пойти домой? То есть… – Из-за двери донеслось протяжное «ох». – Я категорически отказываюсь участвовать в этом безобразии. Извините меня! Я попал в сети! – Голос похитителя сорвался, и вновь воцарилась тишина.
Катя мгновенно вскочила и сжала кулаки. Сейчас бы она с радостью высказала все, что накипело. Обалдеть! Куда она попала?! Алисе в Стране чудес и то было проще! Вы не хотели бы пойти домой? –кошмар какой-то! Явное издевательство!
– Вы… вы… – начала она и задохнулась от возмущения.
– Екатерина, вы вправе меня ненавидеть, но поверьте, я… неплохой человек! И я пришел вас освободить… Да, именно так. Только, пожалуйста, не убегайте сразу, мне… э-э-э… необходимо некоторое время, чтобы скрыться… вы понимаете меня?
Катя категорически не понимала, но на всякий случай ответила:
– Конечно, понимаю. Чего же здесь непонятного?
– Тогда мы с вами договоримся следующим образом: вы садитесь куда-нибудь… и начинаете считать… до пятидесяти. Нет, до тридцати! А то он может вернуться… Я открою дверь, и как досчитаете – выходите. Хорошо? А я как раз успею скрыться. Хм… Договорились?
«Это сон, – подумала Катя. – Ага, сон».
Как жаль, что окно заколочено! Взглянуть бы одним глазком на этого чудака. Клаустрофобия, учащенное сердцебиение… Он правда такой или притворяется? И он ее сейчас действительно отпускает?
– Договорились, – кивнула она, развернулась, подошла к скамейке и села. – Начинать считать?
– Да! Ой! Подождите!
– Жду.
– Я просто хотел сказать… м-м… извините, пожалуйста, извините! Я больше так никогда не буду! Хорошо?
Интересно, он действительно ее отпустил, а сам убежал? А где второй похититель – тот неприятный тип? А может, они поссорились, поэтому так получилось? А вдруг это дурацкая шутка? Нет, не похоже…
Катюшка считала и пыталась угадать, что же происходит на самом деле.
– …двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
Не опасно ли выходить? Не ждет ли ее там новая беда? Она медленно встала и сделала несколько осторожных шагов вперед.
– …двадцать один, двадцать два, двадцать три…
Уже страшно. Ага. Очень страшно. Тук-тук – колотится сердце, и немеют ноги.
Катя облизала пересохшие губы и продолжила:
– …двадцать восемь, двадцать девять…
Протянув руку, она замерла, ожидая чуда. Чуда, которое пока не имело названия и границ. Вот сейчас, сейчас все будет хорошо. Обязательно будет хорошо!
– …тридцать, – пискнула она и вжала голову в плечи.
Дверь резко распахнулась, и Катюшка увидела Егора. Широкие плечи заслонили свет, тяжелый взгляд полоснул по баньке, точно нож по пирогу. Секунда – и настрой Добермана изменился, он расслабился, улыбнулся и так знакомо произнес:
– Привет, малявка, надеюсь, ты вела себя плохо?
Глава 17
Уткнувшись носом в его грудь, Катюшка вдыхала до невозможности родные запахи. Сигареты, наглость, дерзость, восток и запад, хвоя, опять сигареты… Так пах только он, ее личный волчище. Егор Кречетов.
– Вижу, ты готовила побег… Молодец.
Катюшка покосилась на доски, выдранные с огромным трудом, и улыбнулась. Да! Готовила побег! Да! Молодец!
– Я тебя ждала, – выпалила она и покраснела. – Ты почему так долго не приходил?
Егор отстранился немного, взял Катю за подбородок и заглянул в глаза – внимательно, пристально. Он пытался отыскать в них все страхи и печали, выпавшие на ее долю, пытался понять, что именно с ней случилось, но большие карие озера светились счастьем, и ни один островок не маячил на горизонте. Хорошо.
– Прости, – улыбнулся он в ответ. – Заплутал немного.
– Спасибо!
От ее обид не осталось и следа. Наоборот, появилась какая-то сковывающая неловкость. Кажется, она собиралась его поцеловать… в награду… Это же нормально – поблагодарить таким образом? Катюшка робко коснулась локтя Егора и представила, как поднимается на цыпочки, тянется…