– Однако это не даст нам возможности заглянуть в подвалы, – подчеркнул Филипп и рассудительно добавил: – А это наиболее подходящее место, где можно спрятать Пруденс, если, конечно, хозяин имеет отношение к ее похищению.

– А туда пойдете вы? – засмеялась Алиса и подошла к нему. Ее живые голубые глаза заглянули в его темные, зачаровывая его. Она слегка коснулась его плеча: – После того, как я вернусь с ответом, вы должны пойти на кухню и потребовать у хозяина бутылку приличного бренди. Самым несносным тоном скажите ему, что вы хотите осмотреть его погреба. Я уверена, если вы как следует нажмете на него, он вам их покажет.

– А если откажет, то мы сможем быть почти уверенными в том, что Пруденс где-то там внизу, – Филипп одобрительно посмотрел на Алису. Ее рот был в нескольких дюймах от него – он забыл все слова похвалы, что собирался сказать ей, инстинкт захлестнул его и он, изнемогая, приник к ее губам.

Его рот охватил ее, вначале нежно, потом более настойчиво, но она не отстранилась. Алиса издала тихий стон, как зов, и закрыла глаза, ее губы трепетно открылись, прокладывая ему путь в глубину себя. Руки Филиппа сжимали ее талию, нежно привлекая все ближе к себе, и она ощутила его неутоленное желание.

Алисе показалось, что только у нее и только с ним все это происходит впервые и теперь этому не будет конца, – их языки встретились и объединились в медленном танце, древнем, как само время. Она сразу утратила способность мыслить, ощущать или чувствовать окружение, забыла о мире и обо всем, что с ним связано. Его поцелуй заставлял ее тело требовать чего-то большего, расслаблял и наполнял грандиозной летаргией. Она таяла в его объятиях и хотела, чтобы поцелуй никогда не кончался.

Весь дрожа, Филипп отстранился. На мгновение он прислонился лбом к ее лбу.

– Нам лучше подумать о том, что мы должны сделать для спасения Пруденс и составить план побега сегодня вечером.

Зардевшись, Алиса шепотом согласилась. Она взглянула на него:

– Филипп?

Он коснулся пальцем ее губ.

– Нет, Алиса. Не здесь. Не так. Я решил, когда все это закончится, поговорить с вашим отцом, но до тех пор… – он глубоко вздохнул. – Идите. И будьте осторожны.

Алиса скользнула вниз по лестнице и сумела проверить кладовку и кухню, прежде чем нашла жену хозяина гостиницы в ее личной комнате. Ее беглый осмотр подтвердил, что Пруденс отсутствовала и там: это были посещаемые оживленные места, в которых постоянно находились слуги. Она взяла чай и поднялась вверх по лестнице. Теперь дело было за Филиппом.

Прежде чем спуститься по лестнице, он выждал долгие полчаса. Без труда нашел хозяина и сумел убедить его показать свои погреба. Филипп не очень полагался на свой артистический талант и побаивался, что хозяин пронюхает что-то.

Погреба были именно такими, как ожидал Филипп, – темными, сырыми и полными всевозможного хлама самых разных размеров и очертаний. Свеча, которую нес хозяин, отбрасывала устрашающие тени на стены, фантастически искажая вид предметов, хранящихся в той гнетущей темнице. Много пространства оставалось неосвещенным, но Филипп сомневался, что Пруденс была там. Ни звука, ни какого-нибудь движения, ни приглушенных сдавленных криков – от человека, отчаянно желающего освободиться. Стояла тишина, нарушаемая лишь перепуганным голосом хозяина, открывающего свои скудные запасы, да отзвуком шагов по земляному полу. Бедняга даже не протестовал, когда Филипп взял у него свечу, словно хотел получше рассмотреть бутылки с вином.

Нет, Пруденс в гостинице не было. Он по-прежнему считал, что Инграм не настолько глуп, чтобы попытаться спрятать ее где-нибудь на своей территории. Эдгар Осборн также не захочет держать ее там, у себя, столь ценный трофей может выйти из-под контроля.

Внимательно изучив набор вин у хозяина гостиницы, чертыхаясь на узкой лестнице, рассерженный Филипп вышел через черный ход, сказав, что собирается проверить, как его конюх ухаживает за лошадьми. Переговорив со слугой, Филипп понял, что Пруденс не было ни в конюшне, ни в пристройках. Надежда начала умирать в нем. Где она могла быть?

Он вернулся в гостиницу через центральный вход, чтобы проверить пивную, прежде чем подняться наверх, и мрачно заметил, что Инграм и Осборн все еще были там. Посылая в душе им проклятия, Филипп поднялся в свою маленькую комнатку в конце коридора.

– Ее здесь нет, – упавшим голосом сообщил Филипп. Они с Алисой снова остались наедине.

Алиса отвернулась:

– Что же делать?

Огорченный ее тревогой, Филипп подошел к ней. Прикасаясь к ее плечам, гладил и успокаивал ее:

– Мы ничего не можем поделать, милая Алиса. Не сегодня. Инграм и Осборн все еще в пивной, и мы не можем уехать, нас просто поймают. Хотя я не боюсь стычки ни с одним мужчиной, меня волнует ваша безопасность, если Осборн заметит вас, вы и Пруденс окажетесь в его когтях, и Томас наверняка придет к нему сам. Мы вынуждены остаться здесь на ночь и надеяться, что завтра сможем уехать как обычные путники.

Она повернулась в его руках.

– Но…

Он успокоил ее протест поцелуем. Он понимал, что не оставлял ей шанса, что вел себя не по-джентльменски, но ничего не мог с собой поделать. Ее запах опьянял его, ее тело влекло к себе неудержимо. Если она оттолкнет его, он не станет принуждать, но…

Она не оттолкнула. Ее руки скользнули у него по спине к плечам, рот открылся, вбирая его язык. Он услышал глухой стон и удивился, что простонал он сам, ее пальцы впились ему в плечи. Наконец, упившись поцелуем, они ослабели и разъяли уста.

– Что вы имели в виду, – затаив дыхание, спросила она, – когда сказали, что собираетесь поговорить с моим отцом?

Филипп языком коснулся ее губ.

– Я намеревался просить его вашей руки.

– Вы собирались спрашивать меня? Или согласия отца было бы достаточно? – она покрывала его подбородок нежными летящими поцелуями.

Филипп засмеялся:

– А вы бы ответили «нет»?

Алиса посмотрела ему в глаза – в них была острая тоска. Она знала, каково будет мнение отца о браке его дочери с сэром Филиппом Гамильтоном. Ответ будет противоположным тому, чего хотело сердце Алисы.

– Я бы самым громким голосом, какой только можно себе представить, закричала бы «да»! И Филипп, я – ваша! Сегодня. Когда вы только захотите. Отнесите меня на кровать, которую мы оба старались не замечать, и сделайте своей. Пожалуйста!

– Вы уверены, любовь моя? – Филипп хотел понять причину ее отчаяния, которое он прочел в ее лице.

Она улыбнулась.

– Да. Я уверена, Филипп Гамильтон! Сегодня, и глазах всех – мы муж и жена! – она тихо рассмеялась: – И у вашей жены репутация требовательной и сварливой женщины, поэтому вы должны подчиниться, иначе я превращу вечер в невыносимый кошмар…

Она взвизгнула, когда он поднял ее и понес к кровати. Там он еще раз остановился, улыбаясь темными глазами:

– Если вы уверены?

– Я уверена! О, Филипп, я уверена!

Он положил ее на кровать и опустился рядом на колени. Глубоко вырезанное ярко-красное платье, прозрачный шарф, окутывающий шею, тугой лиф, скрывающий девственную грудь, – одним движением все это Филипп спустил с плеч. Алиса сладострастно вздрогнула, отрешенно улыбнулась, когда его губы стали ласкать ее обнаженные плечи. Он целовал ее, и его густые волосы касались ее кожи. Алиса нежно отвела их назад. Филипп вопросительно взглянул на нее.

– Вы безжалостно терзаете меня, сэр, – хрипло сказала она.

– Это только начало, милая Алиса, – его рука сбросила остатки одежды с ее и потянула их вниз, пока из-за ткани не показалась соблазнительная грудь.

Алиса приподнялась, опершись на локоть:

– Расшнуруйте мне корсаж, сэр, потому что я не могу сделать это сама, – она прикусила губу, думая, не слишком ли она была прямолинейной. Пока его руки работали над шнуровкой, стягивающей корсаж, она потянулась к его щеке и поцеловала ее. Филипп застонал и стал работать быстрее.

Наконец, корсаж был расшнурован. Филипп снял его и быстро развязал юбку. Алиса привстала на колени и стянула платье с бедер, оставшись в свободном белье, прозрачном и легком, как воздушное облако. Глаза Филиппа затуманились, он привлек ее к себе и стал осыпать поцелуями. Алиса ответила с неистовой страстностью, увлекая его в беспредельность.