С башен валил дым — это горожане грели в котлах воду и смолу. Скрипели вороты — воины поднимали на стены камни. Во время битвы ни один камень не окажется лишним, поэтому приготовления продолжали до последней минуты.

Войска крестоносцев медленно приближались. Пленные турки и сарацины толкали к городу сколоченные из досок осадные башни на колесах, катили тараны, подтаскивали катапульты, везли на арбах камни…

Стучали барабаны, слышалась тяжелая поступь тысяч и тысяч закованных в железо рыцарей.

Когда латиняне были уж совсем близко, тучи стрел и дротиков обрушились на них. Однако почти не причинили вреда, ибо колонны наглухо закрылись широкими щитами. И продолжали движение.

Под самыми стенами крестоносцы вдруг принялись избивать пленных — те им больше не были нужны. Пленные кинулись врассыпную, но мало кто ушел от меча. Строй за строем придвигались рыцари к стенам. Теперь они сами тащили осадные машины.

Со стен и башен продолжался обстрел. К лучникам и арбалетчикам присоединились пращники — и камни и железные шары полетели в латинян градом; гудели под их ударами щиты.

Потом барабаны застучали живее, и крестоносцы перешли на бег. И вот они уже приставляли к стенам лестницы и, уворачиваясь от камней, взбирались вверх. Крик поднялся ужасный.

Осажденные тащили по стенам котлы и лили кипяток на головы рыцарям. Сталкивали лестницы; все новые камни сбрасывали вниз; и посылали из луков и арбалетов тысячи стрел. Особенно опасны для осаждающих были стрелки, расположившиеся на башнях, а также бьющие из бойниц башен. Поскольку башни как бы выдвигались вперед, лучники стреляли в бок и в спину рыцарям — в самые незащищенные места.

Десятки, сотни рыцарей в первые же минуты сражения нашли под стенами Иерусалима свою смерть. Обожженные, сраженные стрелами и копьями, раздавленные камнями, просто сорвавшиеся с высоты, истекающие кровью, — они являли собой печальное зрелище. Но по их телам к стенам шли другие рыцари и продолжали штурм.

В стены, в ворота уже били тараны. Скрипя и звонко стуча, работали катапульты. С осадных башен перебрасывались мостки, на которых латиняне схватывались с сарацинами.

Христиане нападали и дрались ожесточенно, но не менее ожесточенно отбивались неверные. Ни одному из рыцарей еще не удалось ворваться на стену. А стены уж были обильно политы кровью.

Тяжелые камни, пущенные катапультами, производили страшные опустошения в рядах сарацин. Как пестик в ступке давит ягоды, так эти камни давили неверных, и те не находили от них спасения. Камни сбивали зубцы башен, сминали котлы, обрушивали переходы и лестницы; перелетая через стены, они проламывали крыши домов и сеяли панику среди мирных жителей. Работали и работали страшные катапульты. Пока воины подтаскивали к машинам новые камни, в город забрасывались трупы турок и сарацин. Эти «снаряды» наводили на горожан жуткий ужас.

Мерно раскачиваясь, били в ворота и стены тяжелые тараны. Звук от этих ударов был такой, будто где-то неподалеку гремели громы. Содрогались ворота, содрогались горожане.

Падали со стен мертвые герои, текла ручьями кровь…

Рыцарь Конрад был мастер осадных дел. Он направлял свой таран не к воротам, которые, конечно же, были неплохо укреплены, он искал слабое место в стенах. И команду себе подбирал загодя сам. Таран любит людей сильных. Таран — орудие великанов. Рыцарь Конрад и сам был исполин и собрал вокруг себя исполинов. И нет в том ничего удивительного, что Глеб и побратимы оказались с Конрадом.

Двадцать молодцов, закованных в латы, раскачивали подвешенное на цепях тяжелое кедровое бревно, окованное с торца медью. Еще двадцать сменщиков стояли рядом. От стрел и камней их защищала кровля, сбитая над тараном из железных щитов.

Конрад пробовал стену.

Прежде, чем подогнать таран, он внимательно оглядывал кладку камней.

Потом кричал:

— Сюда бейте!

Подкатывали на колесах таран и ударяли в указанный камень.

Конрад слушал звук, чуть склонив голову, потом указывал на другие камни, рядом:

— Теперь здесь бейте! Живее, живее!..

Отгоняли и вновь подкатывали мощный таран. В лучах восходящего солнца ослепительно сверкала медь.

— У-ух!.. — и бревно ударяло в стену.

Конрад опять слушал, потом восклицал:

— Еще левее берем! Откатываем круторогого!..

И вот наконец, ударив левее, все и сами услышали, что звук стал другой — глуше.

— Здесь! Здесь! — вскричал Конрад. — Я слышу пустоту! У них там ход, или камера, может, акведук… Да что угодно! Теперь мы пройдем!..

А сверху на кровлю все падали камни, сминая и царапая щиты, падали бездыханные тела воинов, сломанные копья, горящие головни…

Таран бил в стену. Вздрагивали камни, сыпался откуда-то сверху песок. Сверкала в лучах солнца медь. Поскрипывали цепи.

Глеб, вместе со всеми оттягивая и затем толкая бревно, огляделся.

Все новые толпы рыцарей шли на приступ. Размахивая мечами, латиняне стремительно взбирались по лестницам. Лучники прикрывали их, обстреливая сарацинов снизу и с осадных башен. Вопли и стоны слышались отовсюду. Смерть опять собирала свою богатую жатву…

Новый удар тарана — и большой камень в кладке сдвинулся. Конрад издал ликующий крик. Рыцари с еще большим воодушевлением принялись раскачивать бревно. С каждым ударом камень уходил все глубже в стену.

— Берегись! — вдруг вскричал Конрад.

Камень ушел в пустоту, но стена не обрушилась.

Осажденные с новым ожесточением обстреливали кровлю тарана. Сарацины уже поняли, что крестоносцы нащупали слабое место. Но ничем не могли латинянам досадить.

Отдельным рыцарям, настоящим смельчакам, уже удавалось прорываться на стены. Но они не успевали закрепить успех — слишком много защитников города сразу набрасывалось на них. И герои находили тут смерть.

Звенела сталь, неслась над округой отчаянная брань.

Палило солнце. Многие рыцари, не выдерживая жары, сбрасывали доспехи.

Сарацины и иудеи защищались достойно.

Вновь и вновь бил таран в стену. И вот ушел в темноту второй камень, за ним третий.

Рыцарь Конрад заглянул в образовавшуюся брешь. Клубы пыли поднимались над тараном.

— Ни дьявола не видно!.. — выругался Конрад. — Еще несколько выломаем камней — и можно будет пробиваться!

Когда брешь в стене расширили, Конрад, обнажив меч, прыгнул внутрь. За ним пошли Глеб, Волк, Щелкун и еще две дюжины потных, покрытых пылью, забрызганных кровью рыцарей…

Они попали в темный длинный коридор. Шаги и голоса их отдавались эхом под скрытыми в темноте сводами.

Рыцари ожидали встретить здесь сопротивление, но на них никто не напал.

— Что это? — спросил Конрад. — Русло акведука? Или тюрьма? Или хранилище?..

Все новые рыцари пробирались в брешь. Кто-то втащил внутрь пылающую головню. И когда осветились каменные своды помещения, Конрад сказал:

— Я понял. Это цистерна. Старая заброшенная цистерна. Здесь давно никто не хранит воду. Видно, стены не раз перестраивались, и про эту цистерну попросту забыли.

Кто-то из рыцарей воскликнул:

— Должен быть выход. Ищите вверху! Осветите своды!..

Пылающую головню подняли выше. И тут рыцари усидели над головой большой люк, закрытый деревянной крышкой.

— Несите лестницу! — велел Конрад.

Кто-то бросился исполнять приказание. Остальные молча ждали. Шум снаружи был едва слышен. В толще стен гулко отдавались удары таранов.

Наконец принесли лестницу и топоры. И рыцарей в цистерне все прибывало.

Конрад первый взобрался по лестнице к люку и принялся рубить его топором. Сверху на головы латинянам посыпались щепкй и труха.

Рыцарь Конрад засмеялся:

— Этому люку не одна сотня лет. Он сгнил уже.

Еще пара ударов, и Конрад выбрался куда-то наверх. Рыцари устремились за ним. Та же темнота окружала их. Воздух здесь был спертый. Головня перестала гореть, а только тлела и дымила. В конце концов ее за ненадобностью бросили.

Рыцари на ощупь шли по каким-то коридорам и комнатам, спотыкаясь о всякий хлам и чертыхаясь. Но в конце концов все увидели впереди бледный свет. Этот свет пробивался через щели старой рассохшейся дощатой двери.