За время её отсутствия Августа подросла, даже пробовала ходить. Разумеется, пока ничего не выходило, но наблюдение за ней доставило виконтессе много приятных минут.
Приход зимы в Каварде выдался таким же серым и печальным, как и в ородонском Овмене. Та же тишь, повторяемый круг занятий и скука, не шедшая в сравнениени с Грассом, ни с королевским двором, ни с Амареной. Людей её круга в Кавардийском замке не было, спасали редкие визиты соседей. А так с утра Стефания занималась хозяйством, потом гуляла с Августой или прогуливалась в окрестностях замка. Потом обед, посиделки с управляющим и сон, прерываемый тревожными мыслями об Иваре и его отце.
Так прошёл конец ноября, засеребрился позёмкой декабрь. От маркиза до сих пор не было никаких вестей, а писать, спрашивать о нём герцога виконтесса боялась. Пару раз порывалась, бралась за перо, но замирала в страхе. Нет, не беспокоить Лагиша, а того, что он сам напишет ответ. Стефания понимала, что сохранит письмо, как хранила платок, и боялась, что в послании будет что-то страшное.
А потом виконтесса начала опасаться, что герцог не ответит вовсе. После всех слов, после её пренебрежения, того, что она сама пришла к нему, а потом оттолкнула, любой мужчина поступил бы так же.
Стефания всё больше и больше думала о Лагише, вспоминала его руки, голос и понимала, что забыть, как она полагала раньше, не получиться. Горько было о того, что сама оттолкнула, но разум твердил: он слишком высоко, такие, как ты, ему не нужны.
Виконтесса часто сидела без сна с потушенной свечой, вслушиваясь в песню ветра, то плакала, то порывалась рискнуть и поверить сердцу. Изредка, затеплив огонь, пристально рассматривала кольцо с маками и предавалась мечтам.
Та ночь застала Стефанию за тем же занятием. Она сидела на постели, прижимая к груди платок герцога, и представляла себя не запятнанной связью с принцем и убийством мужа. Тогда бы Лагиш мог взглянуть на неё, тогда бы её окружал больший почёт, а сама она считалась честной невестой.
Из мира грёз виконтессу вырвал настойчивый стук. Прислушавшись, она поняла, что шум доноситься снаружи. Наскоро одевшись, Стефания поспешила спуститься.
Холл освещало тусклое пятно факела в руках слуги.
Виконтессе сообщили, что какие-то люди стучаться в ворота и требуют впустить их.
Беспокойство тут же подступило к горлу. Воображение рисовало страшные картины. Стефания отогнала их: нечего притягивать беду, и послала выяснить, что это за люди. Но приказ оказался напрасным: впустив с собой влажную прохладу и леденящий ветер последних дней перед снегопадами, отворилась парадная дверь, и в холл вошли трое. Все в грязи и каких-то бурых пятнах. Приглядевшись, виконтесса вскрикнула - то была кровь.
- Кто вы? - она испуганно отступила за спины прислуги.
- Свои, миледи, - закашлявшись, устало ответил один из незнакомцев, в котором Стефания признала Ивара.
Сначала она обрадовалась, а потом поняла, что рано: все трое были ранены. Виконтесса распорядилась согреть воды, нарвать чистых полотняных полос и послать за лекарем.
- Только не говорите ничего, солгите, - шестое чувство подсказало, что следует действовать с осторожностью.
Дождавшись, пока слуги разойдутся выполнять приказания, Стефания попыталась выяснить, что произошло. Ивар упорно молчал, а потом и вовсе сказал, что ей лучше ничего не знать.
Раненых перевязывали на кухне, когда замок вновь сотряс требовательный стук.
Маркиз и его спутники тут же потянулись к оружию.
По двору заметались тени факелов, послышались громкие голоса, приказывавшие выдать преступников. Ородонские солдаты.
Стефания тут же всё поняла и велела спрятать раненых лагишцев наверху, в неотремонтированной части замка. Она надеялась, что солдаты не станут в темноте осматривать завалы из балок, кровли и камня.
Ивар, разумеется, воспротивился, порывался принять бой, но виконтесса отобрала у него меч и потащила к лестнице.
- Хотите умереть? Не так глупо, милорд. Сидите тихо, пока я не поднимусь и не позову.
Передав лагишцев на попечение горничной, Стефания поспешила уничтожить следы присутствия раненых. Нужды просить слуг молчать не было: они презирали ородонцев.
Входная дверь распахнулась без стука, и солдаты наводнили холл. От яркого света слепило глаза.
Виконтесса боялась, что Ивар и его люди не успели подняться, что их шаги услышат, а тени увидят. Её ородонцы застали на кухне, выплёскивающей через чёрный ход воду.
- Что это вы тут делаете, миледи? - гаркнул офицер, заставив Стефанию вздрогнуть. Светская выдержка помогла спрятать животный страх.
Разыграв возмущение, виконтесса потребовала объяснений:
- По какому праву вы врываетесь в мой дом? Немедленно убирайтесь!
Офицер покачал головой, беглым взором обвёл кухню и велел прочесать задний двор и службы. Потом обернулся к Стефании:
- Мы разыскиваем мятежников, убивших и ограбивших королевского сборщика налогов и сопровождавших его людей, а так же военного наместника короля Ородонии. Мы располагаем сведениями, что они скрываются где-то здесь. Напоминаю, что сокрытие государственных преступников карается смертной казнью.
- Я знаю, и дальше, что, милорд? Вы дворянин?
Виконтесса смело наступала на него, стараясь за грубостью и решительностью тона скрыть волнение. Сердце стучало так часто, что она задыхалась.
Офицер смутился и извинился за то, что посмел себе говорить в таком тоне. Потом поинтересовался, с кем имеет честь говорить. Стефания представилась и потребовала того же от мужчины. Узнав, что она является хозяйкой замка и ородонкой, офицер ещё немного присмирел, но всё равно потребовал разрешения осмотреть комнаты.
- Пожалуйста, смотрите, если не верите честному слову леди, - деланно обиженно вскинула подбородок виконтесса. - Только не разбудите топотом и криками мою дочь. Учтите, милорд, я напишу обо всём хранителю печати.
- Как вам будет угодно. Прошу, проследуйте за мной: я желаю, чтобы вы присуствовали при обыске. Кстати, - он прищурился, - вы выливали воду?
- Это преступление? Или вас интересуют женские болезни?
Офицер смутился и замял тему.
Стефания велела молчаливой, смотревшей исподобья кухарке отдать ключи от кладовой и других подсобных помещений и протянула связку нарушителю спокойствия. Тот забрал и отрядил людей прочесать подвал и нижний этаж, а сам вместе с виконтессой отправился наверх.
На лестнице его окликнул солдат:
- Там знахорка. Говорит, в замок звали…
- Это ко мне, - предупредила логичный вопрос Стефания. - Проведите её на кухню, напоите чем-нибудь горячим.
- Что-то вы не похожи на больную, миледи, - покачал головой, офицер. Он ей не верил.
- Есть то, что показывают только лекарю. Спросите у вашей жены. Пойдёмте и быстрее плкончим с этим. Только вы, милорд, напрасно теряете время, позволяя преступникам скрыться.
- У вас в конюшне грязные лошади…
- И что же? - вскинула бровь Стефания. - Разве дороги нынче сухи?
Только воспитание и школа Хлои помогали разыгрывать нужные эмоции. Виконтесса понимала, что её подозревают, и боялась неубедительной лжи, чем-то выдать себя. Лишь бы паника не отразилась в глазах! С другой стороны, они ворвались ночью в дом одинокой женщины - разве она не имеет права бояться?
- Желаете допросить меня, милорд, узнать что-то о лошадях? Извольте, только и я задам вам пару вопросов. Я беспокоюсь за свою честь и честь женщин в замке…
- Им ничего не грозит, - офицер поцеловал ей руку. - Понимаю, вам неприятен наш визит, но…
- Я всё понимаю, поэтому и допускаю все эти оскорбления… Лошади мокры и грязны, потому что их не успели почистить. Управляющий вернулся из деревни. Естественно, не один. Надеюсь, подобное объяснение вас устроит? Если пожелаете, я пошлю за ним…
- Не нужно, дом управляющего мы уже осмотрели. И он действительно не спал, миледи.
Видимо, бог хранил её: сделал рисковую ложь правдой. А если бы управляющий мирно почевал с супругой, если бы они его допросили насчёт поездки… Оставалось молиться, что не станут, потому что иначе смерть. Но выдавать Ивара Стефания не собиралась. Она даже понимала причины ненависти лагишцев к захватчикам и сочувствовала этому народу: наверное, за этот год тоже немного стала лагишкой. Или просто была беззаветно предана Эжену Дартуа-Лагишу? Ради него она бы под присягой солгала.