Несколько минут спустя молодой майя затерялся в зарослях. К счастью, он догадался хотя бы назначить место встречи двум своим товарищам по этой авантюре.

33

Пирамида Каана, древний город майя Караколь, 2001 год

—  «Река, ведущая к маске, не станет видимой без вмешательства богов, и только следуя вдоль ее русла, вы сможете приблизиться к сокровищу». Странно, что я так хорошо запомнил эти слова. Сны обычно забываются…

— Я тоже хорошо помню свой, Аугусто, и видишь ли, у меня есть сомнения, что это был только сон. Как выглядел Каб К’у?

— Как летучая мышь. Большая белая летучая мышь. Единственное, что мне пришло в голову на следующий день, это мысль о том, какими глупыми бывают сны. Ах, Николь, и он также сказал нечто, весьма похожее на то, что ты услышала от Чан К’у: «Время маски определено и не может быть изменено».Не знаю, что и думать. У меня в голове все смешалось…

— Однако здесь нет никаких богов, кроме тех, что высечены на трех колоннах, — с сарказмом произнес Ги Лаланд, — и я не догадываюсь, как они смогут нам помочь.

— Посмотрим, сможем ли мы сдвинуть колонны, — сказала Николь.

— Еще какое-нибудь волшебное число?

— Ги! — Николь уже с трудом скрывала то, что ей до смерти надоело высокомерие Лаланда. — Именно эти волшебные числа, как ты их называешь, позволили нам добраться сюда. И скажу тебе, что я нахожу древних майя не просто изобретательными, но удивительно развитыми для того времени, когда, предположительно, была создана эта головоломка. Я бы на твоем месте относилась к ним с большим почтением.

— Ладно, ладно! — Француз поднял руки в знак капитуляции. В одной из них была лампа, и глаза его попали в полосу света. У Николь появилось ощущение, что это были глаза сумасшедшего. — Тогда говори нам, что делать, ты ведь эксперт.

— Давайте посмотрим, двигаются ли они. Я займусь вот этой, с Чан К’у, которая, похоже, нам уже знакома. А вы встаньте каждый перед остальными.

— Аугусто, я уступаю тебе Каб К’у, — сказал Ги Лаланд, указывая на статую, расположенную в центре. — Похоже, этот бог выбрал тебя. А мне остается Ун Симиль, повелитель смерти. Надеюсь, что в этот момент он не желает моей.

— Прямо под глифом на моей колонне есть зарубки, на которые можно поставить пальцы. На ваших тоже? — спросила Николь.

Мужчины кивнули.

— Я не думаю, что следует толкать их, — заявил Фабрисио. — Они закреплены слишком прочно. Лучше надавить вниз. Впрочем, не знаю…

— Попытаемся же! Мы на территории твоего бога, Аугусто, поэтому руководишь ты. — Николь посмотрела на него с улыбкой.

— Согласен. На счет «три».

И снова механизм, которому было несколько сотен лет, заработал, опуская три колонны. Послышался звук трущихся камней и шестерней, двигавших другие шестерни. Через отверстие, находившееся в стене рядом с колонной, помеченной глифом Ун Симиля, начала поступать вода, сначала медленно, а потом уже и мощной струей, как из крана с широким отверстием.

Никто из троих не шелохнулся. Они смотрели, как вода пробивает себе дорогу на неровной поверхности. Стало ясно, что пол, казавшийся им горизонтальным по сравнению с коридором, все же имел небольшой наклон, поэтому вода бежала к противоположной стене, туда, где ранее они заметили выход. Но вода бежала по извилистой линии, потому что пол, начиная с того места, где находились колонны, не был ровным, а представлял собой скорее сочетание отдельных блоков неправильной формы, чем однородную поверхность.

— Река! — воскликнул взволнованный гватемалец, потому что вода прочерчивала четкое русло, вьющееся змейкой на пути к выходу в глубине помещения. Порой казалось, что она останавливается, чтобы потом набрать еще большую скорость, минуя узкие места.

В конце концов напор иссяк и эта река высохла, однако влажный след на полу позволял определить совершенно точно, каким было ее русло.

— Это… непостижимо! — только и смогла проговорить Николь, которая все еще стояла, положив руки на зарубки колонны. — Откуда появилась вода?

— Без сомнения, из резервуара, наполняемого дождями, — ответил Ги Лаланд. — Мы должны поторопиться, прежде чем след высохнет.

— Нам нужно идти по реке. — Аугусто Фабрисио не мог скрыть своего волнения. — Каб К’у сказал следующее: «Только следуя вдоль ее русла, вы сможете добраться до маски».

— А что бы произошло, если бы мы этого не сделали? — Француз до сих пор высоко держал лампу, как бы стараясь получше осветить предстоящий им путь.

— Я предпочитаю не знать этого, а ты? — Николь вытянула руку с фонарем, направляя его луч на русло, по которому несколько мгновений ранее бежала вода. — Аугусто?

— Вперед, вперед!.. — Он задумчиво рассматривал дорожку, прочерченную водой на полу. — Пойдемте друг за другом, и постарайтесь не оступаться.

Гватемалец медленно двинулся по влажной тропе, вначале словно намечая каждый шаг, прежде чем сделать его. Потом, уже более уверенный, он зашагал быстрее, и вскоре они достигли противоположной стороны просторной комнаты. Все услышали вздох облегчения Николь.

Ее фонарь высветил внутреннюю часть арки, открывшейся перед ними: снова им нужно было идти по наклонному коридору.

Но теперь уже никто из них не сомневался, что с каждым шагом они становились все ближе к нефритовой маске.

34

Город майя Караколь, 628 год н. э.

Балам шагал в сторону Караколя так быстро, как только мог, с одной лишь мыслью в голове: Синяя Цапля. Он еще не знал, был ли эпизод с нефритовой маской реальным или только грезой, вызванной напитком. Хотя, как ему было известно, все, что связано с напитком богов, имело отношение и к реальности.

Белый Нетопырь наверняка избавит его от сомнений, и Баламу очень хотелось увидеть его. Летучая мышь ждала у входа в сельву и довольно долго сопровождала Балама и его воинов, следя за дорогой, но, когда они уже находились на безопасном расстоянии от Тикаля, покинула их, чтобы самостоятельно долететь до Караколя.

Три дня они провели в пути, спали только по необходимости и ели на ходу. Наконец, поднявшись на возвышенность, они смогли увидеть большую пирамиду Каану, устремленную в небо.

Балам, не теряя ни секунды, направился к своей подруге, но, когда он спросил о ней, войдя во дворец, его страхи начали подтверждаться.

— Она в своей комнате, — сказала кормилица, присматривавшая за ней с детства. — В постели — она очень больна. Только повторяет, что хочет тебя видеть.

Когда Балам вошел в ее комнату, сердце юноши сжалось. Синяя Цапля словно бы стала еще меньше, чем была, потеряв большую часть своего веса. Она была одета в белое, как и в момент столкновения со скорпионом, и ее лицо казалось прозрачным. Глаза девушки заблестели, когда она увидела Балама, а руки потянулись к нему, хотя даже такое простое движение потребовало от нее значительных усилий.

Юноша встал перед ней на колени и взял ее за руки, целуя при этом в лоб. Кожа Синей Цапли была очень холодной.

— Балам, — она говорила шепотом, и юноше пришлось прислушаться, чтобы понять ее, — я знала, что с тобой все в порядке, но должна была в этом убедиться. Тебе еще нужно столько всего сделать!.. Успокойся, — добавила она, заметив его тревогу, — Белый Нетопырь позаботился о том, чтобы я не чувствовала боли, и сейчас я не страдаю. Но мне трудно говорить, — добавила она через несколько мгновений, — и я лишь хочу слышать тебя. Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста. О себе, о том, что ты делал после того, как ушел, о Никте…

Балам присел на маленький табурет, стоявший возле кровати, и, не выпуская рук девушки, сжимавших его пальцы, начал говорить. Синяя Цапля закрыла глаза, и на ее губах появилась улыбка. Он рассказал ей, как они завоевали город Наранхо, о бегстве Большого Скорпиона и его детей, о его безумном походе в Тикаль за Никте…

Чья-то ладонь легла ему на плечо, Балам повернулся и встретился взглядом с Белым Нетопырем. Он не заметил, как тот вошел.