Изменить стиль страницы

Он снова сделал паузу и оглядел стол. Все молчали и вид имели вполне серьезный: Пембридж походил на некоего энергичного сквайра из прежних Пембриджей; Уильям Берк выглядел деловым человеком, всерьез воспринимающим свой долг перед Королевой и страной; Розалинда казалась бесстрастной; Мэри и Элинор — исполненными любопытства, а на лице леди Люси читался страх за Пауэрскорта. Все это может оказаться очень опасным, вдруг подумалось ей.

— Фрэнсис, ты можешь сказать нам, в чем состоит это дело? Хоть что-то? — спросила леди Розалинда.

— Боюсь, что не могу. Сведения такого рода ничем вам не помогут, зато способны очень сильно осложнить жизнь всем, кто причастен к этой истории. В особенности мне, — и он самоуничеженно пожал плечами.

— Но как же мы сумеем помочь тебе, не зная, что к чему? — леди Элинор почти в точности исполнила пророчество брата относительно ее любопытства.

— Так что мы должны для тебя сделать, Фрэнсис? — спросила Мэри, практичная жена практичного мужа.

— Для начала я хотел бы, чтобы вы не говорили все сразу, — ответил Пауэрскорт, ухватываясь за возможность хоть немного поквитаться с сестрами за джемовую войну.

Мужчины рассмеялись — извечные участники мужского заговора против женщин и жен.

— То, чего я хочу от вас, совсем просто. Мне необходимы сведения о некоторых людях. Сведения об их семьях, финансовом положении, сведения об их состояниях — есть ли у них таковые или они их недавно лишились. Неофициальные сведения, которые легко добываются в разговорах и, если мне позволено употребить в этом обществе подобное слово, из слухов. Я в последнее время стал большим поклонником слухов. В общем, все то, о чем, как мне говорили, беседуют дамы, когда собираются вместе. Да я, собственно, и не считаю, что в слухах присутствует нечто дурное.

В голове его снова мелькнула мысль о ведьмах, плетущих заговор, — заклинания прочитаны, зелья приготовлены, над болотистой пустошью возносятся странные запахи.

— У меня с собой, — сказал Пауэрскорт, опережая то, что, как он знал, будет следующим вопросом — вопросом сестер, во всяком случае, — список связанных с делом людей. Должен сказать, что какие-либо подозрения в их причастности к чему-то дурному отсутствуют, — бойко солгал он, ибо не говорить же родным, что один из этих людей может оказаться убийцей предполагаемого престолонаследника. — Подозрений нет решительно никаких.

Лорд Генри Ланкастер, Гарри Радклифф, Чарльз Певерил, Уильям Брокхем, лорд Эдуард Грешем, почтенный Фредерик Мортимер. Пауэрскорт без затруднений перечислил эти имена. Он уже привык перечислять их про себя в мгновения скуки, когда брился или ожидал в подземке прихода поезда.

— Но, Фрэнсис… — начала Розалинда.

— Что, собственно… — произнесла Мэри Берк.

— И ты всерьез ожидаешь, что мы… — спросила Элинор, лицо которой светилось от интереса и любопытства.

— Опять вы за свое. Опять говорите все вместе. Ну хотя бы разнообразия ради, — Пауэрскорт улыбнулся трем своим ведьмам, ибо колдовство их было, в сущности, добрым, — по очереди, очень прошу вас.

— Фрэнсис, — заговорила, воспользовавшись правом рождения, старшая из сестер, Розалинда, — ты действительно подумаешь, что мы примемся расспрашивать людей об этих молодых джентльменах? Как будто мы полицейские или еще кто?

— Нет, не думаю, — ответил Пауэрскорт. — Я просто полагаю, что вы, улучив подходящий, на ваш взгляд, момент, могли бы попробовать направить разговор на них. Вы уже некоторое время ничего о них не слышали. Правда ли, что такой-то такой-то обручен и скоро женится? Или что такой-то такой-то потерял все семейное состояние? Мне говорили, — скорбно улыбнувшись, продолжал он, — что светские дамы изредка ведут подобные разговоры.

— А вам известно, Пауэрскорт, что один из этих молодых людей мертв? — с весьма серьезным видом вступил в разговор Пембридж. — Ланкастер. Убит в Норфолке, где-то неподалеку от Мелтон-Костэбл, по-моему. Несчастный случай во время охоты. Ужасная история.

Так вот как управился с ним Дони, подумал Пауэрскорт. Он вспомнил обещание майора позаботиться о найденном в лесу человеке, мозги которого были разбрызганы по деревьям Сандринхема. Верен навек. Semper Fidelis.

— Да, знаю, — Пауэрскорт тоже посерьезнел. В столовой наступила тишина, сорочка Пембриджа и руки леди Люси едва приметно отражались в полировке стола. — Однако, боюсь, его тоже придется включить в ваши беседы. И смерть его может дать удобный, если позволительно так выразиться, повод для начала разговора.

— Что мы должны будем сделать с этими сведениями? Просто пересказать их тебе при следующей встрече?

— Нет, я хочу, чтобы вы поступили иначе. Я хочу, чтобы вы их записали.

Все три сестры застонали, мучительно и огорченно.

— Фрэнсис, ты это не всерьез.

— Что же, нам опять за парты садиться?

— А награда за лучшее сочинение нам полагается?

На помощь ему пришел Уильям Берк:

— С вашего разрешения, предложение самое что ни на есть разумное. Люди, занимающиеся одним со мной делом, вечно забывают, что в точности им было сказано. Единственное, что способно дать полную уверенность, это запись. Одна из компаний, с которой я связан, уже объявила это своей политикой. Запись переговоров, хочу я сказать.

— И что нам следует сделать после того, как мы занесем все в наши записные книжечки? — неохотно уступила леди Элинор

— Лично передать записи мне. Или послать по почте.

Пауэрскорт решил, что битву он выиграл — ведьмы отступают, котел выкипел.

— А скажите, Фрэнсис, — снова заговорил Уильям Берк. — Скажите, какие вам потребны сведения о финансах? Вы полагаете, в положении этих молодых людей может присутствовать нечто негожее?

— Мне было бы крайне интересно выяснить, — Пауэрскорт снова оглядел стол, решившись обронить слово, которое, как он знал, привлечет к себе всеобщее внимание, — не подвергался ли кто-либо из них шантажу. Или, если на то пошло, не шантажировали ли сами они кого-либо.

15

Поезд пришел на вокзал Морпета вовремя по расписанию, в точности, как обещал одержимый поездами дворецкий лорда Роузбери. Когда Пауэрскорт направился к «Куинз-отелю» на Бридж-Стрит, солнце уже садилось, и серые облака гнали друг друга по темнеющему небу. Завтра утром, в десять, ему предстояло навестить в Эмбле, на Стейшн-Роуд капитана Джона Уильямса, бывшего командира военно-морского учебного корабля «Британия». Пауэрскорт направил ему составленное в очень осторожных выражениях письмо, назначив встречу на ранний утренний час, в который способность противиться и перечить еще не набирает в человеке полную силу.

Огромное здание, определенно самое большое в этом маленьком рыночном городке, стояло особняком от прочих домов и от улиц. Окна его были малы, узки и зарешечены вплоть до самого верхнего этажа. Маленькая, убогая дверь не обещала посетителям радушного приема. «Приют умалишенных графства Нортемберленд» — сообщала скромная табличка у подъездной дороги.

Сколько людей заперто здесь? — задумался Пауэрскорт. Должно быть, сотни, сотни и сотни безумцев, собранных в этом негостеприимном северном городе. Людей, не способных говорить. Людей, говорить не желающих. Людей, говорящих безостановочно. Замкнутых людей, потерянных для этого мира, а может быть, и для следующего, блуждающих по коридорам мрачного здания.

Он вспомнил вдруг мучительные стихи Джона Клэра, много лет назад помещенного в такой же приют главного города своего родного графства Нортгемптон. Стихи, полные вызова:

Я жив, хоть и не нужен никому:
Друзья заглохли, как воспоминанья;
Я сам с собой делюсь моим страданьем,
А все живу…

Не сидят ли и здесь сотни Джонов Клэров, пишущих гневные протесты, уверения в собственном здравии, неизменно оспариваемые враждебно настроенными санитарами и перегруженными работой докторами — Юлии Цезари, короли Карлы I и Иисусы Христы, обходящие дозором темные коридоры? Попав туда, думал Пауэрскорт, поспешая к исполненным большего душевного здравия покоям «Куинз-отеля», можно никогда оттуда не выйти. Это своего рода земное чистилище для тех, кто еще не умер, тюрьма для людей, чьи самые серьезные преступления совершались в их собственных головах.