Плахов взял развязанную «жужу» как мышку за хвостик.

— Никогда не носил...

— Вазген, ты не знаешь, где можно купить прованский корень? — вспомнил Рогов.— Мне тесть заказал.

— Эй, ты что? Что за корень, скажи? Никогда про такой не слышал... зачем нужен, как действует?

— Для тонуса, для энергии, и ото всех болячек помогает.

— Василий, дорогой, сколько лет тут живу, рай земной, а не место... Разве бы я тут жил, если бы это был не рай? Ни за что бы не жил! Просто бы умер! Не знаю такого корня.

— Точно, прованский,— настаивал Василий.— В горах у вас растет. Отличная штука!

— Э, надо узнать, клянусь Араратом. Век живи, век учись, как говорят в Ростове. Будем искать твой корень, все узнаем, не горячись, да! А хочешь, в Антибы вместе поедем, там рынок хороший, поедем, узнаем, ты только не плачь.

— Ну я, допустим, не плачу...

Плахов не справился с бабочкой «жужу». Вроде бы простая конструкция, а вот ведь...

— Ты у Форда поучись,— посоветовал Рогов.

Детство свое Вася Рогов провел на окраине города, и в пяти минутах ходьбы располагался пруд не пруд, карьер не карьер — в общем, какой-то заброшенный и запущенный водоем. И недалеко от берега потонул в том водоеме то ли комбайн, то ли бульдозер — в общем, большой забытый механизм. Смельчаки с него ныряли. Высоко — метров пять, или больше. Да еще рядом в воде камни... Опасно, короче.

И вот пришел как-то Вася на пруд в разбитной компании, со старшими пацанами, которые решительно были настроены нырять. Вася сначала нырять отказался, сославшись на честное слово, которое дал тете. Это была правда: тетя прослышала, что подросток из соседнего квартала убился прямо насмерть, прыгнув с комбайна, и заставила Васю поклясться, что он прыгать не будет.

И он поклялся...

Но компания про тетю не поверила и Васю обсмеяла: трус, дескать. Тогда Вася решил нарушить честное слово. Залез на комбайн. Ему было очень страшно. Но прыгнул — что делать.

Похожий случай был в прошлом году, когда Рогову, Максу Виригину и Жоре Любимову пришлось брать троих беглых вооруженных — и к тому же пьяных — отморозков. Отморозки сбежали из изолятора, захватив два пистолета. Был объявлен план «Перехват», бандитов вычислили, окружили в Купчино, и они забились в какое-то узбекское кафе. И от безысходности в пять минут там напились обнаруженным внутри (паленым, кстати, как позже выяснилось) алкоголем, и уже начали палить из окна по прохожим. Так что ОМОНа ждать было некогда — пришлось вламываться в кафе самим. Тоже было страшно. И тоже — «что делать».

— Я боюсь, Игорь,— признался Вася товарищу.

— Поздно бояться...— философски отреагировал Плахов.

— Лучше бы Жора с Максом поехали,— вспомнил Рогов своих смелых друзей.

— Однозначно,— согласился Плахов.— Слушай, Вась, а здесь документы не проверяют?

Мимо прошел Тарантино. Жуткое дело. И ведь понятно, что не померещилось.

Какая-то тетка в бриллиантах. Другая тетка в бриллиантах. Тоже, наверное, какие-нибудь умы турманы. Но ничего не разобрать уже. Красная дорожка впереди — как язык пламени. И бриллиантовый блеск по краям.

— Брось, это не таможня. Представь, как у Тарантино проверяют документы,

Игорь представил, как Тарантино достает документ, а там прямо так, без обиняков, и написано: Тарантино. Черным по белому. Или красным по зеленому.

— На всякий случай: я Белов,— мотнул головой Плахов.

— А я что, жена?..— возмутился Рогов.

— Типа того... Двинули?

— Ну двинули.

И они двинули. Сначала Игорь внимательно смотрел под нога. Черный начищенный до блеска ботинок - как им все-таки повезло с Вазгеном! — на красной дорожке. На ярко-красной. Вокруг столько прожекторов и софитов, столько света, что алая дорожка отливает золотом. Вокруг толпа, приветственные крики... Игорь поднял глаза. Сотни людей машут ему из темноты! А Рогов, шельмец, уже освоился, машет ручкой в разные стороны, что твой Тарантино. Или Олег Белов.

Олега Белова в это время не пустили даже за первый пояс оцепления. Билеты спрашивали уже тут. Напрасно русская звезда махала паспортом:

— Я — Белов! Вот паспорт!.. Мой фильм там, там! Андестенд?.. Вызовите старшего! У меня билет украли!

«Знаем какой там у тебя фильм. По тыще человек в день таких со своими фильмами»,—устало бормотал себе под нос усатый полицейский.

Белову отказывал вежливо и с дружелюбной улыбкой. Все-таки фестиваль — лицо города...

— Пойдем, Олег,— потянула Белова за рукав жена.— Смотри, какая погода хорошая! Давай по морю покатаемся...

В глубине души она даже обрадовалась, что билеты украли. Фильм этот она уже видела, и он ей не понравился, а от светских тусовок у нее начиналась мигрень. Так что хорошо, что удалось избежать натянутых улыбок и выматывающих протокольных разговоров.

Небо над Каннами было высоким и пронзительно-темным, как синий бархат. Белов успокоился, улыбнулся. Поцеловал жену.

— Давай все-таки заскочим на секунду в полицию. Я заявлю. Надо же проучить этих воришек... А то они еще кого-нибудь обчистят.

Выбираясь из толпы, Беловы столкнулись с Егоровым, который волок за руку еле поспевавшую за ним Кристину.

— В 1985 году,— рассказывал он на бегу,— после показа фильма «Детектив» разгневанный зритель с криком «Непонятно!» бросил в лицо режиссеру Годару кремовый торт. «А все-таки вкусно»,— ответил Годар и облизал очки...

— Ух ты! — восхитилась Кристина.— Вот бы сейчас этого тортика!..

Ей было неудобно скакать на самых высоких своих каблуках, привезенных из Петербурга, но слушала она внимательно.

Перед первым кордоном Егоров небрежно махнул билетами: всматриваться в них полицейские не стали. На красной дорожке он сбросил скорость, взял Кристину под руку и пошел уже медленно, вальяжно. Посматривал важно по сторонам, кивал головой. Кристина раскраснелась. Егоров послал кому-то воздушный поцелуй. Думал даже дать автограф, но решил, что это уж слишком. Глянув вперед, он остолбенел — во Дворец только что прошли Рогов и Плахов. Не померещилось?.. Кого угодно он ожидал встретить — Жерара Депардье, Николь Кидман, Софи Марсо, но никак не Плахова с Роговым!..

«Ну я им покажу! — закипел Егоров.— Вот мерзавцы. Надо же! Они у меня попляшут!» Хотя, спроси у старшего группы, что именно он инкриминирует своим подчиненным,— не ответил бы. Разве что прошли «поперед батьки».

— Ваш билет, мсье!

Егоров небрежно протянул билеты охране. Полицейский посмотрел на него удивленно.

— Ваш билет, мсье! — повторил он.

— Нам туда. Во дворец! — расплылся в улыбке Егоров.

Полицейский небрежным жестом приказал отойти.

— Мы в кино! — Егоров еще не понял, что случилось страшное.

Полицейский повторил знак: уже безо всякой улыбки.

— Что происходит, Сергей? — всполошилась Кристина

Егоров засуетился, вся его вальяжность вмиг пропала.

— Сейчас, Кристиночка, сейчас!.. Это какое-то недоразумение... Мы гости фестиваля!

Толпа вокруг дорожки притихла, с любопытством наблюдая за развитием конфликта. Рядом с охраной возник, как из-под земли, агент Перес.

— О, Анри! — обрадовался Егоров.— Представляешь, не пускают... Чего такое?

Анри взял из рук Егорова билет, посмотрел.

— Где вы его взяли?

— Купил... С рук,— тихо, чтобы не услышала Кристина, сообщил Егоров.™ Пятьсот евро отдал — копейка в копеечку.

— Это билеты на дискотеку,— сообщил Анри.

У Егорова отвалилась челюсть. Кристина вскрикнула. Схватилась руками за виски.

— Не может быть,— пролепетал Егоров.— На какую дискотеку?

— На обычную,— Анри еще раз глянул на бумажку: — Нет, не обычную... Это дискотека для гомосексуалистов...

Этого Егоров, по счастью, не расслышал. Кристина в этот момент издала рев, сравнимый с сигналом кареты скорой помощи, и ломанулась назад по красной дорожке...

— Кристиночка! — протянул вслед ей руки Егоров. Не было у него в жизни тридцати шагов хуже, чем те тридцать шагов, что он сделал под свист и улюлюканье публики, покидая ковер фестивального Дворца...