— И при этом других подставлять?..— подхватил тему Виригин.

Копируя интонации ответственного партийного работника брежневских времен, Шишкин строго взглянул на побледневшего Прибылова:

— А вы как секретарь горкома что скажете?..

Ответа он не дождался, зато охранник попытался снова взять нагловатый тон:

— Не понял?!

— У нас свидетели есть! — Свою реплику Рогов произнес с особым удовольствием. Ему очень хотелось посмотреть, как на этой плоской роже появится выражение растерянности, и Василий таки дождался своего звездного часа.

Охранник и его шеф быстро переглянулись. Не поворачивая головы, Шишкин произнес:

— Максим, поищи-ка пока в сейфе бланк протокола.

Виригин двинулся в сторону сейфа. Валера метнулся наперерез, но тут же наткнулся всем своим весом на кулак Максима, изменив направление полета. Потерпевших оказалось двое: охранник молча сполз со стены, а его обидчик взвыл от боли, остервенело потрясая правой рукой. В запале короткой схватки Виригин совсем забыл о том, что многострадальная кисть совсем недавно освободилась от гипса.

— Это провокация! Вы не имеете права без разрешения прокурора! — В последнем жесте отчаяния Артем вскочил с кресла.

Шишкин ни на йоту не повысил голос:

— А мы без понятых и не тронем,— пообещал Шишкин и обернулся к Рогову: — Вася, иди, зови.

Через пять минут в кабинете стало тесно. На руках Валеры тускло поблескивали «браслеты», хозяин клуба, разом постаревший лет на пять, обреченно следил за процедурой обыска, а понятые с удивлением разглядывали странного вида таблетки с таинственными значками.

Сидя в кабинете, в который он еще вчера безуспешно пытался попасть, Шишкин не стал выяснять, почему вдруг так быстро закончился отпуск у следователя — как говорится: не суть. Главное заключалось в том, что Георгий Любимов сидел не в камере, а рядом с ним.

Шишкин прекрасно понимал: признаваться в своих ошибках всегда нелегко. Особенно если работаешь следователем прокуратуры в небольшом городе и имеешь звание старшего советника юстиции. Такие промахи с трудом смываются временем. Как говорится, поощрения запоминаются, взыскания — записываются.

— Постановление об освобождении.— Голубева мрачно протянула Шишкину протокол.— Подпишите.

В наступившей тишине прошуршала шариковая ручка.

— Мне жаль, что так вышло. Но были свидетельские показания...

— Ясно,— кивнул Георгий.

— Ее мы тоже привлечем,— добавила хозяйка кабинета.— За ложь.

— И это правильно,— энергично кивнул Шишкин.

— А кто она такая? — Любимов пристально взглянул на следователя.

— Подруга убитого,— пояснил Анатолий Павлович.— Ее Прибылов обработал.

Внезапная догадка вызвала испарину на лбу. Георгий весь сжался, словно приготовился к прыжку:

— Как ее звать?!

Голубевой меньше всего хотелось отвечать на этот вопрос, но теперь она понимала: отмолчаться не получится. Следачка взяла ручку, внимательно повертела в руках, словно пыталась прочесть на ней ответ.

— Катя... Короткова...

— Катя, моя дочь?! — Георгий вскочил со стула.— И вы об этом знали?!

— Как вам сказать... — Голубева продолжала изучать ручку.

— Да или нет?! — продолжал давить Любимов.

— Ну знала.

— А Катя?! — Жора тяжело опустился на стул.— Катя знала, кто я ей?

— Не исключено. Хотя я не говорила.

На лице Шишкина застыло выражение удивленного возмущения:

— Минутку, а как же пятьдесят первая статья Конституции?.. Вы были обязаны ее предупредить.

— Тогда бы опознание теряло смысл. Вы-то как оперативный работник должны понимать!

— И вы держали ее в неведении?

— Исключительно в интересах дела...

— Что, и фамилию не называли?..

Ответом послужило красноречивое молчание. Шишкин вытаращил глаза — даже он, опер с почти тридцатилетним стажем, обалдел от этого беспредела. Дочь уговорили втемную лжесвидетельствовать против родного отца!.. Сочувствие к этой женщине, которое он испытывал в начале беседы, мгновенно испарилось — даже следов не осталось.

— В общем, так,— жестко произнес Георгий.— Катю не трогать... Или я...

Шишкин вовремя перехватил ситуацию, грозившую выйти из-под контроля. Перебив коллегу на полуслове, он произнес:

— В интересах дела. Договорились? Следователь о чем-то задумалась, затем коротко ответила:

— Хорошо...

Впервые за последние два дня начальник «убойного» вздохнул свободно. Он взглянул на озабоченное лицо Любимова:

— Ты «ужастики» Стивена Кинга читал?

— Давно... — буркнул тот.

— У него действие большинства романов в таких вот тихих маленьких городках происходит.

— Так то в Америке...

— Не скажи! — невесело усмехнулся Шишкин.— Похоже, и в этом вопросе мы впереди планеты всей... Вот, кстати, один из персонажей.

На лестнице перед зданием прокуратуры курил Зуев. Случайно он здесь оказался или специально поджидал, так и осталось за кадром. Увидев Любимова, он растянул губы в фальшивой улыбке:

— Майор, ты извини. Мы ж не думали... Георгий, не задерживаясь, прошел мимо, бросив на ходу:

— Да пошел ты...

Зуев с ненавистью посмотрел в спины оперативникам. Что-то ему подсказывало, что его неприятности только начинаются.

Питерцы направились к «Жигулям», в которых их поджидали коллеги.

— Все же интересно, знала она или нет? — задумчиво произнес Любимов.

— Вот сейчас заедем — и спросишь. Жора озадаченно посмотрел на шефа:

— И что я ей скажу?..

— Ну, это я не знаю.— Шишкин открыл дверь машины.

— Зачем же тогда ехать?

— Чтобы не терзаться. В общем, на месте сориентируешься.

Сидевшие в машине оперативники широко улыбались. Первое, что бросилось в глаза: рука Макса в свежем гипсе. Любимов плюхнулся рядом:

— Что, опять бандитская челюсть?..

— Вот она — черная неблагодарность! — огорчился Макс— Я же тебя, дурика, спасал!..

Чем ближе подъезжали к дому Коротковых, тем неспокойней становилось на душе. Вспомнилась последняя встреча в Питере, нелепая ссора, возникшая буквально через полтора часа общения. И это после тринадцати лет разлуки!.. От одной только мысли, что придется вновь увидеться с бывшей женой, портилось настроение. Но он должен все выяснить — ради Кати, ради себя, наконец.

— Останови здесь, я немного пройдусь.

— Как скажешь.

Рогов притормозил метрах в двадцати от знакомого строения. Жора миновал калитку, прошел через двор, приблизился дому. На крыльце тут же появилась Марина. Любимов испытал нечто вроде дежавю, только в прошлый раз дальше калитки она его не пустила.

Все снова было как тогда: ни здравствуйте, ни до свидания — как будто и не расставались вовсе.

— Ты?! — В голосе Марины явственно читалась растерянность — наигранная или настоящая, он, если честно, так и не понял.

— Чего удивляешься?.. Сама же просила.

— Я не думала... — Бывшая супруга бросила быстрый взгляд в сторону окна.

— Катя дома?

— Нет ее.

Знакомых интонаций ни в ее голосе, ни выражении лица Любимов не уловил. Все свидетельствовало о том, что на этот раз бывшая супруга говорила правду. В виде исключения, наверное.

— Жаль. Хотел у нее одну вещь выяснить.

— Какую?..— В ее голосе отчетливо прозвучала тревога.

— Ладно. Потом как-нибудь,— поморщился Георгий.

Он медленно повернулся к женщине спиной и направился к калитке.

— Что ты намерен делать?

Любимов даже не обернулся. Ответ прозвучал только в его голове: «А вот это уже не ваше дело, гражданка Короткова!»

Георгий не питал особых надежд, но никогда не думал, что встреча с дочерью произойдет таким образом. До калитки оставалось всего несколько метров, когда дверца распахнулась, и в проеме появилась Катя. Любимов застыл, словно натолкнулся на невидимую преграду.

Пятилетняя девочка. Выпускница школы на фотографии. Девушка, внезапно появившаяся перед ним... Все произошло настолько быстро, что эти образы просто не успели совместиться в его мозгу. Он обратил внимание, как осунулось ее лицо, видел тени под глазами, и в этот момент в них стоял неподдельный ужас.