— Ты находишь? — Она с улыбкой исполнила грациозный пируэт. — Ко мне на пару дней приезжала моя сестра и подарила мне этот костюм. — Она снова покружилась перед ним. — Здорово, правда?

— Да. Ты такая красавица!

— Это костюм такой красивый, — засмеялась она. — А ты ни разу не появился на репетиции.

— Да. — Он не стал объяснять почему. — Выпьешь что-нибудь?

— Немного белого вина. — Как всегда, она подошла к окну, чтобы посмотреть на город. — Спектакль складывается прекрасно, Рид, просто замечательно.

— С удовольствием сообщу об этом нашим бухгалтерам.

Его сухой тон вызвал у нее смех.

— Да ведь ты в любом случае не проиграешь. Если спектакль пройдет успешно, ты заработаешь хорошие деньги на сборах. А если мы провалимся, ты спишешь расходы за счет налоговых льгот. Но спектакль уже живет, Рид. — Она взяла протянутый бокал. — С каждым разом, когда я выхожу на сцену в роли Мэри, он становится все более цельным, в нем действуют настоящие люди, кипят страсти, все как в жизни. Я жить не могу без этого волнения, трепета!

Трепет и волнение! Именно его избегал Рид всеми силами.

— И ты получаешь его от игры? Тебе этого достаточно?

Она опустила голову, затем перевела взгляд за окно, на город.

— Если бы я была одинокой, без каких-либо надежд на что-то большее, я была бы счастлива. Когда я на сцене… Когда я выхожу на сцену и вижу полный зал людей, которые ждут меня… Рид, я не знаю, как это объяснить!

— А ты попытайся. — Он смотрел на нее, на сияющие огни города за ее спиной. — Мне хочется понять.

Она провела руками по волосам, так старательно причесанным.

— Я сразу чувствую отклик зала. И чувствую их любовь. И я могу отплатить им своей любовью, танцами, пением. Наверное, нескромно говорить, что я создана для этого. Но так оно и есть, это действительно так.

— И ты считаешь себя счастливой, потому что тебя любит публика, все эти неизвестные и незнакомые тебе люди?

Она внимательно посмотрела на него, чувствуя, что он ее не понимает. Но ведь он не артист, как он может это понять!

— Считала бы, если бы кроме этого ничего не ждала от жизни.

— И тебе не нужно ничего постоянного, ни человека, ни вещей, ни дома.

— Я этого не говорила. — Не сводя с него взгляда, она медленно покачала головой. — Я только хотела сказать, что всегда умела приспособиться к обстоятельствам. Успех у зрителя помогает забыть обо всем, чего тебе не хватает в жизни, понимаешь, Рид? Ну, разумеется, только в том случае, если всю себя отдаешь работе. Мне кажется, твоя работа тоже дает тебе эту возможность.

— Да. И я уже говорил тебе, что у меня нет ни времени, ни желания поддерживать длительные отношения.

— Да, говорил.

— Я серьезно, Мадди. — Он снова выпил, потому что ему трудно было говорить. Почему, хотя он старается быть с ней честным, ему кажется, что он лжет? — Мы попытались поддерживать те отношения, которые предложила ты. А именно дружеские.

У нее похолодели пальцы. Она поставила бокал и сжала их, чтобы согреть.

— И у нас это получилось.

— Но я-то хочу большего. — Он погладил ее по голове и привлек к себе. — Но если я это получу, то потом тебе будет больно.

Он прав, подумала она и заставила себя не думать об этом.

— Я сама за себя отвечаю, Рид. Включая и свои чувства. Я тоже хочу большего. Что бы ни произошло, это был мой выбор.

— Какой выбор? — вдруг спросил он. — Какой выбор, Мадди? Не настало ли время признать, что все это время между нами не было подлинной близости? Я хотел расстаться с тобой. Вот каким был мой выбор. А вместо этого невольно все больше тянулся к тебе. — Он положил руки ей на плечи и медленно стянул с нее жакет. Он с шелестом упал на пол. — Ты меня совсем не знаешь, — пробормотал он, ощутив нервную дрожь, которая передалась ей. — Не знаешь, что таится у меня внутри. А там много такого, что ты не одобрила бы, чего ты даже понять не сможешь. Будь ты умнее, ты бы сейчас убежала от меня.

— Значит, не такая уж я умная.

— Это не важно. — Он крепко сжал ее плечи. — Потому что я уже не отпущу тебя. Ты возненавидишь меня раньше, чем это закончится. — А сам он уже жалел о том, что должно было произойти.

— Не так-то легко вызвать у меня ненависть, Рид. — Желая успокоить его, снять нервное напряжение, она ласково погладила его по щеке. — Верь мне, хотя бы немного.

— Вера не имеет к этому никакого отношения. — В его глазах промелькнуло что-то непонятное, волнующее и тут же исчезло. — Абсолютно никакого. Я хочу тебя, и эта жажда терзает меня уже давно, все эти недели. Но это все, что я к тебе чувствую.

Вот она, боль, пришла-таки! Однако Мадди не поддалась ей.

— Если бы это было правдой, ты не сопротивлялся бы так сильно своему желанию.

— Я перестал сопротивляться. — Он наклонился, коснулся ее губ. — Сегодня ты останешься у меня.

— Да, я останусь. — Она взяла его лицо в обе ладони, чтобы он успокоился, расслабился. — Но потому, что я сама этого хочу.

Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал в ладонь. Эта нежность была единственным, что он мог ей обещать.

— Идем со мной.

Мадди шла за ним, послушная своему сердцу.

Глава 8

Спальня освещалась только падавшим из коридора светом. Все остальное тонуло в таинственном сумраке. Рид оставил стереосистему включенной, только звук убавил, и, когда они вошли в спальню и обнялись, сюда доносились лишь слабые отголоски музыки.

Она давно мечтала увидеть в его глазах нескрываемое желание. Снова потянувшись к его губам, она невольно улыбнулась.

— Ты совершаешь ошибку, — заговорил он.

— Тсс! — Она провела губами по его рту. — Рассуждать будем потом. А сейчас… Меня всегда тянуло к тебе, с нашей самой первой встречи. — Не отрывая от него взгляда, она расстегивала ему пуговки на рубашке. — Я все думала, какой ты. — Стянув с него рубашку, она провела руками по широкой мускулистой груди, почувствовала, как он скован, и стала ласково поглаживать его, снимая напряжение. — По ночам я лежала без сна и мечтала, когда же мы будем вместе, вот как сейчас. — Она нежно гладила его плечи и руки. — Я не боюсь тебя, Рид, не боюсь своих чувств.

— А стоило бы.

Она немного отклонилась и с вызовом спросила:

— Интересно знать, почему?

Он больше не мог сдерживаться и со стоном жадно впился в ее рот. Он гладил ее поверх шелкового костюма, пока ее не стала бить дрожь. От страха или от предвкушения? Кто знает! Но она сама крепко прижимала его к себе и отвечала на поцелуй с не меньшим жаром.

Когда-то он в шутку подумал, не ведьма ли она. Сейчас, когда она с силой льнула к нему, гибкая и страстная под его горячими руками, эта мысль снова мелькнула у него в голове. Он не узнавал ее прежнюю, беспечную и бесхитростную. Во вкрадчивых изгибах тела ему чудилась коварная властность Евы, уже искушенной Змеем.

Желание становилось невыносимым, жгло и терзало его, толкало не медлить, овладеть ею сейчас, сию минуту…

И вдруг она произнесла его имя, едва слышно, со слабым, каким-то беззащитным стоном, и он ощутил на лице ее дыхание, легкое и теплое, как вечерний бриз…

Этот вздох хлестнул его прямо по сердцу, и, дрогнув, оно ожило и заговорило. Подчиняясь этому тихому, но внятному голосу, объятия и поцелуи его стали бережнее, нежнее… После, чуть позже, потом он нанесет ей удар, скажет, что не изменил своему отвращению к браку, что их связь долго не продлится, что он никогда не отдаст свое сердце женщине, никогда не поверит в ее любовь… Но сегодня — вечер особенный, не надо думать ни о прошлом, ни о будущем. Сегодня для него существует только она, одна она… Сегодня он будет думать только о ней…

Он медленно спустил бретельки топа, и тонкий блестящий шелк соскользнул с ее плеч и задержался на кончиках грудей с торчащими сосками. Она затихла и даже дышала осторожно. Неужели услышала совершившуюся в нем перемену, иное настроение, и отзывается на него? Можно ли быть такой открытой, незащищенной?!