— Похоже, у Филиппа гости, — пробормотала вполголоса Элизабет.

Обладательница рыжих волос обвилась вокруг Филиппа, обхватив тонкими загорелыми руками его шею, и подставила лицо для поцелуя, который последовал прямо в губы.

Когда вся компания подошла, сестры встали со своих шезлонгов, и Элизабет сумела вполне оценить красоту незнакомки. Луиза представила друг другу собравшихся у бассейна.

— Джулия, Элизабет, я хотела бы познакомить вас с моим хорошим другом, Фанни Лаваль, и ее дочерью Мирей. Фанни, Мирей, — это моя новая невестка и ее сестра Элизабет.

— Здравствуйте. — Как только обе сестры произнесли слова приветствия, Фанни выступила вперед, чтобы обнять их в традиционной французской манере, привлекая к себе и целуя в обе щеки.

— Как хорошо, что вы приехали. — Возможно, это была игра воображения, но Элизабет почувствовала, что реплика была всецело адресована Джулии и что темные глаза Фанни на мгновение сделались жесткими, когда она повернула голову в ее, Элизабет, сторону. Мирей одарила ее еще более неприветливым взглядом, и в этот раз Элизабет уже знала точно, что ее присутствие в доме у де Сернэ явно не приветствовалось.

— Фанни и Мирей остаются на ленч, — сказала Луиза, когда все шестеро подошли к столу и стульям, которые стояли под огромным полосатым зонтом. — Я скажу, чтобы горничные поскорее принесли напитки.

— Разве ты сейчас не работаешь, Мирей? — невозмутимо спросил Филипп, бросив взгляд на рыжеволосую, которая уверенно расположилась на стуле рядом с ним.

— Я только что вернулась из Штатов. — В голосе Мирей звучала масса оттенков. Он был чувственным, сочным и шелковисто-гладким, с той разновидностью сексуального французского акцента, который вызывает лютую ненависть большинства других женщин. — Я совершенно выдохлась, милый. Мне так нужна нежность, любовь и забота. — Она жадно пожирала глазами Филиппа.

— Мирей работает для собственного удовольствия манекенщицей, — весьма к месту вставила Луиза. — Ей нравится менять красивые наряды и показывать их публике.

— Как интересно! — улыбнулась Элизабет, но не увидела дружелюбного отклика на красивом лице Мирей. — Вам часто приходится путешествовать?

— Слишком часто, — мрачно ответила Мирей, отводя взгляд от Элизабет и выразительно поглядев на Филиппа. — Мне нужно чаще бывать дома. — Не было сомнения в том, куда она клонит, и Элизабет уже с трудом сдерживала на лице улыбку.

Болтовня о пустяках! На мгновение она встретилась глазами с Джулией и прочла в них насмешку и неприязнь, вызванные неприкрытой претензией Мирей на внимание Филиппа. Это не удивило Элизабет. Женщина была как раз из числа тех чувственных, бесцеремонных, красивых самок, от которых Филипп, должно быть, в восторге.

Тот факт, что отношения этой пары беспокоят ее, был осознан секунду спустя, и почти сразу же Элизабет его отвергла. Какая ерунда! То, с кем он связан, — не ее дело. Не ее! Он мог бы переспать хоть с половиной женщин страны и, вероятно, сделал это, если верить намекам Патрика.

— Элизабет! — До нее внезапно дошло, что разговоры стихли и все смотрят на нее.

— Извините. — Она быстро улыбнулась. Филипп уже дважды поглядывал на нее с неодобрением и теперь снова нахмурился. — Боюсь, что я замечталась.

— Мирей спрашивает, в чем заключается ваша работа, — мягко напомнила Луиза. — Она некоторое время провела в Штатах и думает, что вы хорошо приспособились к тамошней жизни.

— Я получаю большое удовлетворение от своей работы. — Элизабет сказала это, обращаясь прямо к молодой француженке как раз в тот момент, когда горничные прибыли с тележкой, где были напитки и колотый лед, и общее внимание переместилось на них. — Хотя моя работа весьма изнурительна. Я телекомментатор.

— Да, я могу представить это. — Мирей задумчиво скосила зеленые глаза. — У вас есть дружок? В Америке?

— У меня есть друзья-мужчины, но эта дружба не носит интимного характера. — Она знала, что не это ожидала услышать рыжая красотка, которая то и дело поглядывала на Филиппа, даже когда задавала вопросы не ему.

Тонко очерченные брови удивленно приподнялись.

— Значит, вы… как это сказать? свободны от привязанностей?

Она упряма, подумала мрачно Элизабет, стараясь сохранить улыбку. Шкура толстая, как у носорога, хотя и очень красивого носорога.

— Хмм… — Не вставая со стула, Мирей слегка подалась вперед — Филипп в это время помогал разливать напитки, — а затем откинулась назад, закинув ногу на ногу. Ее глаза еще более сузились. — Как долго вы намереваетесь гостить здесь, у своих новых родственников?

Заданный кем-нибудь еще этот вопрос прозвучал бы вполне невинно и совершенно законно, но в устах Мирей он был ясным намеком на то, что Элизабет злоупотребляет гостеприимством хозяев. На секунду завуалированное хамство лишило Элизабет дара речи, но опыт, полученный в школе жизни за последние годы, быстро пришел к ней на помощь: она холодно улыбнулась и, небрежно пожав плечами, сказала:

— Не имею понятия, Мирей. Там видно будет.

Она отвернулась, давая понять, что «деликатный» разговор окончен и, как только сделала это, обнаружила, что Филипп мрачно смотрит на них обеих, хотя решить, кем именно он недоволен, было трудно.

— Мирей! — Он передал рыжеволосой стакан с напитком — смесью бренди и шипучего вина, и Элизабет заметила, ощутив легкий укол в сердце, что ему не пришлось спрашивать, что именно эта девица предпочитает. — Элизабет, что вы хотите? — Когда Филипп повернулся, чтобы предложить ей свои услуги, она посмотрела мимо него, на горничную, находившуюся рядом. Приступ внезапного гнева, абсолютно неуместный в данных обстоятельствах, сделал ее совершенно безрассудной.

— Милая, налейте мне, пожалуйста, стакан сухого белого вина. — Улыбка, которую она подарила молодой девушке, была лучшей находкой в той пьесе, что сейчас разыгрывалась. Все было так, как она думала. В точности так. Филипп из тех мужчин, кто наслаждается флиртом, любит женщин, и это прекрасно! В самом деле, прекрасно, упрямо убеждала она себя. Ей нет до этого никакого дела. Абсолютно никакого!

— Вот, возьмите. — Их пальцы соприкоснулись, когда он подал ей стакан вина, налитый горничной, и Элизабет чуть его не уронила, так как легкий физический контакт с его рукой был подобен удару тока.

— Спасибо. — Несмотря на душевное состояние, в котором она находилась, ее голос прозвучал с холодной сдержанностью, и Элизабет повернулась к сидящей рядом Джулии. Она ненавидела этого человека с агрессивным обаянием самца, который, наверное, думал, что, стоит ему поманить пальцем, и все женщины попадают к его ногам. Он был слишком красив, слишком богат, слишком влиятелен и знал это. О да, он знал это хорошо!

Общение на открытом воздухе затянулось далеко за полдень. Катрин с тремя младшими девочками присоединилась к ним, когда подали закуски, что весьма обрадовало Элизабет. Девочки были как живые пружинки, и Элизабет, развлекая их, могла оставаться чуть в стороне от остальной компании и не казаться при этом невежливой. Детишки были в восторге от ее попыток выучить несколько слов по-французски, и их веселые голоса доносились из укромного уголка возле бассейна, куда они с ней удалились. Когда Катрин объявила, что девочки должны вернуться домой для послеобеденного сна, малютки успели так привязаться к Элизабет, что выражали бурный протест против того, что им приходится покидать свою новую подругу.

— Вы очень милы с детьми. — В голосе Филиппа прозвучала нота, смысл которой Элизабет затруднилась определить. Она вернулась к общему столу, где он уже приготовил для нее свободный стул.

— Они забавные, — сказала Элизабет небрежно, в то время как его слова пробудили в ее сердце еще одно горькое воспоминание, казалось уже забытое. Выходя замуж за Джона, она мечтала иметь от него детей — двух или трех, как позволит материальное положение. А когда он ушел и мечта оказалась жестоко растоптана, потеря этих не рожденных детей была для нее почти столь же тяжела, как и его предательство.