Он стоял, широко расставив ноги, не отрывая глаз от светящихся кнопок на панели. Лифт ехал медленно, долго, словно поднимался к небесам. Наконец кабина остановилась, двери открылись, и он жестом пригласил ее выйти. Ни слова не говоря, девушка прошла мимо и застыла в ожидании, пока он достанет ключи.

— Я собираюсь принять душ и побриться, — сказал Деметриус, захлопывая за собой дверь. — У тебя своя собственная ванная, поэтому не думай, что твое уединение будет нарушено, — сухо добавил он.

Девушка не знала, чем вызван приступ его дурного настроения. Она интуитивно чувствовала кипевший в нем гнев и не могла понять, направлен он на нее или на обстоятельства, в которых они очутились.

— И, ради бога, перестань так смотреть на меня. Я не собираюсь кидаться на тебя и насиловать.

Она даже зажмурилась от грубости.

— И не строй из себя мученицу. — Он с ненавистью посмотрел на нее.

— Извини. — Мэдисон наконец обрела способность говорить. — Тебе понравится, если я буду расхаживать с бумажным пакетом на голове? Зато в таком виде я не обижу тебя своим выражением лица.

Синие глаза схлестнулись с черными, и на этот раз он отвернулся первый. Деметриус направился к своей ванной, неопределенно подергивая плечами.

— Если ты голодна, закажи еду в номер. Я сегодня уеду в город.

Хлопок двери стал своеобразным знаком препинания — точкой в конце предложения.

— Прекрасно, — прошептала она, борясь со слезами. — Ну и иди к своей глупой любовнице, мне все равно.

Было уже три часа ночи, когда Деметриус вернулся.

Его шаги замерли у ее дверей, и девушка затаила дыхание, радуясь, что у нее хватило мужества выключить лампу перед тем, как лечь в кровать.

Она чувствовала, как он мнется за дверью — войти, не войти, — и считала секунды в ожидании его решения, но мгновение спустя звук шагов раздался в холле, а на нее нахлынуло разочарование — не пришел.

Мэдисон повернулась на другой бок и уставилась на дверь, пытаясь силой воли внушить ему желание войти и сжать ее в объятиях, наполнить радостью и восторгом.

Она напрягла слух — вот полилась вода, затем кран выключили, об пол стукнулись тапочки, словно он нетерпеливо отшвырнул их в сторону, раздался глухой звук, что-то упало на пол, потом всплеск. Он что, пьян?

Прошли минуты, и воцарилась полная тишина.

Веки Мэдисон дрогнули и закрылись. Она скользнула из сознательного мира в бессознательный…

Звуки страшного кашля разбудили ее.

Поборов нерешительность, Мэдисон откинула покрывало, встала, прошла по коридору, постучала, но, кроме крепкого словца, ответа не последовало.

— Деметриус, ты в порядке? — позвала она, прижимаясь к двери.

Дверь внезапно распахнулась, и она бы упала ему на грудь, если бы не выставленная вперед рука. На нем были надеты лишь шорты, но, даже находясь не в лучшем состоянии, он был великолепен.

— Что ты хочешь? — спросил он, когда она прошла в комнату.

С первого взгляда становилось ясно, что у него жар. Темные глаза затуманились, он морщился, словно утренний свет был ему невыносим.

— Ты ужасно выглядишь, — сказала она.

— Я не помню, чтобы спрашивал твоего мнения по поводу собственной внешности.

— Ты болен. Тебе нужно показаться доктору.

— Уверен, я выживу. — Он прислонился к распахнутой двери, всем своим видом давая понять, что желал бы сейчас остаться один.

Рот Мэдисон вытянулся в упрямую линию. Он секунду выдерживал ее взгляд, затем оттолкнулся от стены, провел рукой по лицу, желая стереть с него страдальческое выражение.

— У тебя голова болит? — спросила девушка.

— Уходи, Мэдисон. Мне не нужны свидетели, когда мне нездоровится.

— Тебе следует принять жаропонижающее.

— А тебе следует принять мой совет и уйти прежде, чем ты подхватишь грипп. — Его голос, действительно, звучал обеспокоено.

— Возвращайся в постель, — попросила девушка. — Я принесу тебе болеутоляющие таблетки.

Он что-то пробормотал, но вернулся к кровати со скомканными простынями.

Мэдисон принесла стакан воды и две таблетки — привычка возить с собой медицинские препараты выработалась годами.

— Вот. — Она вложил пилюли ему в ладонь.

Деметриус сопротивляться не стал, проглотил лекарство и в изнеможении откинулся на подушки. Даже загар не мог скрыть мертвенную бледность его лица.

Мэдисон провела рукой вдоль влажной брови — он весь горел.

— У тебя жар.

Деметриус прикрыл глаза рукой.

— Уходи.

— Горло болит?

— Чуть-чуть.

— А мышцы ломит?

Мужчина приоткрыл один глаз.

— Уходи отсюда, Мэдисон. Мне не нужна сиделка.

— Тебе нужно держаться и не раскисать.

Он резко отбросил покрывало, поднялся с постели и направился в сторону ванной.

Скоро оттуда донеслись характерные звуки. Мэдисон явственно вспомнила, как чувствовала себя на берегу, извергая из себя остатки грязной воды. Она толкнула дверь и увидела его, склонившего над раковиной посеревшее лицо.

Деметриус слегка повернул голову и проревел что-то, но следующий приступ тошноты не дал договорить. Мэдисон схватила полотенце, намочила под душем и приложила к его лбу.

— Уходи, — попросил он бесцветным голосом.

Она стерла выступившие бусинки пота, с удовлетворением наблюдая, как наступает облегчение.

— Этого нет в брачном контракте, — просипел он.

— Я знаю, — сказала она, передвигая полотенце к бровям. — Позже посчитаемся. Почему тебе не принять душ, а я пока поменяю постель? — предложила она несколько минут спустя.

Он с трудом распрямился.

— Почему ты это делаешь?

— Болеть не весело.

— Да и наблюдать за больным тоже скучно.

— Я не наблюдаю. Я помогаю.

— Ты меня раздражаешь, вот что ты делаешь.

— Полезай в душ, пока я уберу твою кровать. Казалось, он был готов поспорить, но в последнюю минуту передумал, вздохнул, сбросил шорты и полез в душ.

Ей пора было уходить, но она не могла оторвать взгляда от этого великолепного тела. Слава богу, он слишком слаб, чтобы заметить ее чрезмерное любопытство.

Однако он заметил.

Деметриус вышел минут через семь и увидел свежее белье на кровати. Мэдисон улыбнулась.

— Чувствуешь себя лучше?

Деметриус бросил на нее вялый взгляд и сел на край кровати, полотенце на талии съехало и обнаружило линию загара.

Ей не удалось скрыть блеск интереса в глазах, хотя она очень старалась. Она смущенно вспыхнула, отвернула голову и откинула покрывало, пока он поправлял полотенце.

— Я… я пойду, приготовлю питье.

Деметриус отпустил нестерпимо болевшую голову на свежее белье и закрыл глаза, на губах заиграла слабая улыбка.

Мэдисон не знала, волноваться ей или успокоиться, когда, вернувшись в комнату, застала его спящим. Она решила вызвать доктора, но, прижав руку ко лбу Деметриуса, обнаружила, что жар спал.

Девушка подтащила к кровати стул и уселась. Сон — хороший союзник, нет ни испытующих взглядов, ни насмешливых улыбок. Все козыри теперь у нее. Она могла рассматривать Деметриуса, сколько ей надо.

Спустя несколько минут Мэдисон решила, что ему следовало родиться менее красивым. Квадратная челюсть выражала решительность и характер, а рот, наоборот, был слишком чувственным. Нос с горбинкой, видимо в прошлом он получил хороший удар по переносице, что, впрочем, не делало его менее привлекательным.

Он повернулся во сне, простыня соскользнула, обнажив рельефные мышцы живота. Ей вдруг очень захотелось дотронуться до него, почувствовать твердую плоть, ощутить сдерживаемую силу. Она уже протянула руку, как он внезапно открыл глаза.

— О! Ты проснулся.

— Что за таблетки ты мне дала? — спросил он.

— Сильное обезболивающее. А что?

— Я избавился от головной боли в рекордные сроки. Зачем они тебе?

— Время от времени я их принимаю… — Мэдисон почувствовала, как краска заливает ее щеки, и опустила глаза в пол. — В особый период.