Он сжал губы и резко отвернулся. Ему не нравился ее обвинительный тон. Он вообще с неохотой распространялся на тему своей жизни с Дейерде, а уж с Джесс, повинной в том, что его жизнь пошла под откос, и подавно. Хотя Дейерде, видать, говорила обо всем охотно, особенно с сестрой. Впервые за год он почувствовал желание что-то сказать в свое оправдание. И поэтому, вместо того чтобы запрятать обуревавшие его чувства и уйти от разговора, как он это делал всегда, он пожал плечами и повернулся к ней.

— Видишь ли, я не любитель чесать с кем-либо языком о своем браке.

— Я это знаю.

— Сам не понимаю, чего я об этом заговорил. И с кем? С тобой! — Он замолчал, и видно было, как заиграли желваки на его скулах. — Хочешь верь, хочешь не верь, но я хотел, чтобы Дейерде была счастлива. Что я только не делал! Но все впустую. Мы оба пытались, но уж слишком разные мы люди. С самого начала... еще до всех бед.

— А я-то думала, что вы счастливая парочка.

— Счастливая? — Из его горла вырвался странный звук. — Мы жили как в аду!

— Но Дейерде говорила мне...

— Да забудь ты обо всем этом! Она просто из кожи вон лезла, чтобы все думали, что мы счастливы. Особенно ты. Потому что... — Потому что была та ночь, чуть было не сказал он. — Я тоже изо всех сил старался, — с трудом продолжал он, — чтобы все думали, что у нас все прекрасно. У нас было все, что можно купить за деньги: богатые друзья, вечеринки. Первое время Дейерде наслаждалась всем тем, чего была лишена с детства. Но постепенно, насытившись материальными благами, она захотела чего-то большего. И этого я ей дать не мог. Между нами росла ледяная пропасть.

В глазах Теда стояла боль. Он смотрел куда-то в пространство, словно перед ним раскрывалось прошлое.

— У нее были другие мужчины. Она содержала квартиру в Брисбене. Несмотря на огромные расстояния, Австралия, в конце концов, маленькая страна. Слухи доходят быстро. Иногда она пропадала неделями. Потом возвращалась, и какое-то время все как будто шло на лад. Но рано или поздно появлялась неудовлетворенность. Я был для нее неподходящей парой. Наш брак оказался ошибкой. На меня все это так действовало, что я предпочитал с головой уходить в работу и пропадал на пастбищах дни и ночи. Лиззи оказалась между молотом и наковальней. А тут еще начались эти беды... — Он помолчал. — Если хочешь знать правду, то самое забавное в нашей жизни то, что мы умудрились быть вместе целых десять лет.

От воспоминаний об этом времени он стал мрачен как туча.

Джесс взяла его руку и положила свою маленькую ладонь на его мозолистую лапищу. Он чувствовал, как в него вливается ее тепло.

— Я... я очень сожалею, — произнесла она. — А мне-то всегда казалось...

— Джесс... — начал он, грустно склонив голову. — Я знаю, что тебе не понять...

— Но это не так. Я понимаю.

Он видел одиночество в ее глазах и чувствовал, что ее брак тоже был неудачным.

Что-то в них было общее — оттого их так и тянуло друг к другу. Ему до боли захотелось прижать ее к себе и поцеловать.

Джесс затаила дыхание. И он тоже. Оба чувствовали, как их захватывает помимо их воли какая-то волна. Оба замолчали и, оцепенев, воззрились друг на друга, словно впервые увиделись.

Наконец она очнулась и резко оттолкнула его, напуганная этой волной не меньше, чем он. Брови ее сошлись на переносице. Она сжала ладони, пытаясь овладеть собой, и, придав голосу деловитую сухость, сказала:

— Вы, Джексон, не расходились только из-за собственного упрямства. И радоваться тут нечему. Что хорошего в том, что ты самый упрямый осел на свете?.. Второго такого я в жизни не видывала.

У него сверкнули глаза.

— Ах, вон оно что.

От внезапного порыва ветра она поежилась. Он нагнулся, поднял с песка ее полотенце, развернул и осторожно накинул ей на плечи. Его горячие пальцы ощущали холод ее кожи.

Его охватило возбуждение. Захотелось обнять ее и согреть собственным теплом.

— Могу с удовольствием вернуть комплимент. Ты тоже самая упрямая ослица на свете, второй такой я тоже в жизни не видывал, — парировал он с ленивой вежливостью.

Она улыбнулась.

— Я знаю, как попытаться сделать свою жизнь сносной.

— Мир? — прошептал он.

Наступило молчание. Его глаза обежали ее сверху донизу, от золотистой макушки до прикрытых полотенцем красивых икр и лодыжек. Она была тонкая и стройная. Длинные стройные ноги. Тед смотрел, как она водит голыми пятками по песку. Даже от ее пяток исходил соблазн.

— Мир, — кивнула она головой в знак согласия. — На сегодня мир. Пока ты не выкинешь чего-нибудь новенького.

Он продолжал не отрываясь смотреть, как она вертит в песке ямки своими сексуальными пятками. Слава Богу, что она не умеет читать его мысли. Слава Богу, мохнатое полотенце прикрывает те части ее тела, от которых он сразу балдеет.

— Насколько ты меня знаешь, долго ждать не придется, — заметил Тед. — Только на сей раз это не я, а ты выкинула штуку.

— Нет, не я. Я умею сдерживаться.

Она переступила с ноги на ногу, и полотенце коварно опустилось ниже опасной линии. Он увидел отвердевшие соски, выпирающие из тонкой материи черного купальника.

Дрожащими руками Тед поправил полотенце и до плеч укрыл Джесс. Пальцы его вновь коснулись ее. Снова он почувствовал прохладу ее кожи, но теперь от его трепетных прикосновений она стала теплее.

Все труднее было помнить о том, как подло поступила с ним Джесс. Он резко отдернул руку. Она вяло следила за его неуклюжими движениями.

— Джексон, я и впредь намерена вести себя разумно, — с большей горячностью повторила она.

Взгляд его блуждал по мягким округлостям ее грудей.

— Вот это-то я и хочу изменить, — пробормотал он чуть охрипшим голосом.

В глазах ее заиграли искорки. Она схватила полную пригоршню песка и швырнула в него. Он отпрыгнул и сделал несколько прыжков в направлении дома.

— Не беги! — повелительно крикнула она ему вдогонку. — А то снова свалишься. Мне не улыбается перспектива опять возиться с тобой в постели.

Резко остановившись, он обернулся с широкой улыбкой. И посмотрел на нее долгим твердым взглядом, но в голосе чувствовалась насмешка:

— Солнышко, не наводи меня на подобные мысли — я в постели, а ты делаешь, что тебе положено, как я уже говорил.

— Не смей называть меня солнышком, — оборвала она. — Ты же знаешь, что я терпеть этого не могу.

— А все потому, что тебе не так часто приходилось слышать подобное.

— И теперь не собираюсь...

— Солнышко, — хриплым голосом пропел он, — скоро ты будешь делать уйму всяких вещей, которые не собиралась делать. Помяни мое слово, очень скоро...

Потом, когда Тед возился со своей «чесной», он ругательски ругал себя. Каждое общение с Джессикой Банкрофт все больше сближало их.

Провались все пропадом! И не то чтобы он не понимал, какая опасность таится в ней. Ну чего он с ней носится? Лучше бы собрал манатки, взял Лиззи и — домой, в Джексонову заимку. Поминай как звали!

Кому, как не ему, и знать, какие напасти могут свалиться на его голову, дай волю такой женщине, как Банкрофт! Но сколько бы он ни твердил себе все это, он не мог выбросить из головы мысли о ней и ее мягком теплом теле. А как нянчилась она с ним!

Но больше всего на свете ему хотелось, чтобы в ее глазах не было того пронзительного одиночества, которое он нередко в них видел.

Глава восьмая

— Эй! — крикнул Тед, сопротивляясь. — Полегче! Я же выздоравливающий, черт побери!..

Джесс просунула ему в рот ложку, и горькая микстура обожгла горло.

— Ты думаешь?

Тед лежал на кровати на груде подушек. Проглотив остатки лекарства, он поморщился.

Гримаса была такая забавная, что Джесс невольно рассмеялась, щеки ее очаровательно раскраснелись.