— Вы снова встречаетесь? — спросил Скотт так, словно задавал самый трудный вопрос в своей жизни.

Что, если она ответит «да»? Как он справится с этим? Мысль была настолько пугающей, что его пробрал озноб.

— Да, мы встречаемся, — ответила Розалин. — Но я удивлена, что тебя это интересует. Надеюсь только, что ты не станешь опять утверждать, что мы с Роджером не подходим друг другу.

— Вы возобновили ваши отношения? Но разве вы не разорвали помолвку? Означает ли это, что вы снова вместе?

Скотт выстреливал вопросы, как пули из ружья, требуя немедленных ответов.

— Я не собираюсь спать с тобой, Скотт, — спокойно сказала Розалин. — Полагаю, в этом кроется причина твоего появления здесь с бутылкой шампанского и маленького спектакля с больной спиной. Это не сработало. Меня не интересует короткая интрижка, так что ты понапрасну тратишь время. И тебе ни к чему знать, что значит для меня Роджер. Это не имеет никакого отношения к тебе.

— Это имеет отношение… ко всему, — пробормотал Скотт.

Обычная самоуверенность покинула его. Он чувствовал себя так, словно искал тропинку посреди топкого болота.

— Я думаю, Розалин… — начал он и замолчал, изучая ее лицо, которое оставалось на редкость бесстрастным.

Если ему есть что сказать, подумала она, пусть говорит. Я со своей стороны не собираюсь ему помогать.

— Правда? — спросила она, когда молчание затянулось.

— Я думаю о нас.

Начинается, мелькнуло в голове Розалин. Сначала чуть-чуть страдания в голосе, а после — стремительная атака. Это его привычная тактика. Страдание — выигрышный прием. Он может разоружить любую женщину, но только не ее.

— Я знаю, что у вас с Роджером ничего… не было… — сказал Скотт, скорее вопросительным тоном, чем утвердительным, словно ожидая ответа на волновавший его вопрос. — Во всяком случае, надеюсь на это, — продолжил он более уверенно. — Ты не могла бы сесть ко мне поближе, так мне было бы легче говорить?

Я готов умолять ее, если это поможет. Вот что значит быть слабым от любви, подумал он.

— Мне и тут хорошо, — заметила Розалин, но тем не менее пересела к нему на диван.

— Спасибо, — выдавил Скотт.

— Не стоит благодарности.

Розалин удостоверилась, что сидит не слишком близко к нему. Одно дело — ощущать себя смелой и решительной на расстоянии, и совсем другое — когда сидишь рядом с ним. Если Скотт дотронется до нее, то все начнется снова, как того хочет ее тело. Розалин напряженно ждала, что последует дальше.

— Так лучше, — сказал Скотт, глядя на нее. — А ты не могла бы улыбнуться?

Он протянул руку к ее лицу, и Розалин испуганно отпрянула.

— Если бы я хотела улыбаться, то выгнала бы тебя из моей квартиры и включила бы телевизор. Ты хотел что-то сказать — я слушаю тебя.

— Ты нужна мне.

Скотт погладил ее по руке, и у Розалин перехватило дыхание. В том месте, где он коснулся, осталось ощущение ожога. Вот потому она старалась держаться от него подальше. Ей не хотелось, чтобы он дотрагивался до нее.

— Ты за этим приехал в Лондон? — тихо спросила Розалин. — Сказать, что я нужна тебе?

Ее голос звучал спокойно. Он мог принадлежать кому-то другому, только не ей, потому что никакого спокойствия Розалин не испытывала.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Скотт.

— И попытаешься убедить меня в том, что я не права?

Скотт внимательно смотрел на нее, и у Розалин закружилась голова. Она не могла связно думать. Мысли путались, натыкаясь друг на друга, сплетались в клубок.

— Скажи мне, что у тебя ничего нет с Роджером, — потребовал он, и Розалин кивнула.

— Хорошо, у меня ничего нет с Роджером.

Глаза Скотта потемнели.

— Правда?

— Конечно.

— Я легко могу это проверить, — сказал он, и она равнодушно пожала плечами.

— Действительно? И каким же образом?

Не ответив, он быстро наклонился и притянул ее к себе. Это движение застало Розалин врасплох, и она оказалась в объятиях Скотта. Самые худшие предположения подтвердились — инстинкты оказались сильнее разума, хотя она и пыталась отрицать это.

Розалин попыталась сопротивляться, что было совершенно бесполезно. Его губы завладели ее губами в жадном, горячем поцелуе. Она отвернула было лицо, но Скотт схватил ее за подбородок, не давая вырваться.

— Я не позволю тебе уйти, — простонал он.

Осознание того, что Скотт больше не целует ее, побудило Розалин возобновить сопротивление. Но она прекратила эту попытку, едва начав. Искушение обнять Скотта за шею и прильнуть к его груди было нестерпимым.

— Ты нужна мне, — хрипло сказал он. — Я хочу тебя, Розалин. Я…

На мгновение у нее замерло сердце. Она подумала, что сейчас Скотт скажет, что любит ее. Наступила пауза.

— Я люблю тебя, Розалин.

Нет, подумала она, это не может быть правдой. Всего лишь слова, чтобы удержать меня.

— Я уже говорила тебе, Скотт, — сказала она. — Я не хочу минутной связи.

Розалин стремилась объяснить, что жаждет большего, чем он может ей дать.

— Ты слышишь меня? — резко спросил Скотт, и, когда их взгляды встретились, она удивилась отчаянию в его взоре. — Ты слышала, что я тебе только что сказал?

— Что ты хочешь меня… Скотт, я не считаю это достаточным поводом…

— Я говорю не о постели. А о любви. Ты понимаешь меня? Я люблю тебя.

— Что? — Розалин растерянно заморгала. — Любишь?

— Да.

Никогда в жизни Скотт не был так безоружен и так целеустремлен.

— Ты любишь меня?

— Да, я люблю тебя. Сколько раз еще повторять это?

Но произнесение этих слов вслух было облегчением для него. Впервые в жизни, подумал Скотт, все мои карты открыты. Он чувствовал радость и сомнение одновременно.

— Не может быть, — покачала головой Розалин, боясь верить своему счастью. — Ты только говоришь так.

Однако сердце билось все чаще, и свет надежды уже озарил потаенные уголки ее души. Но она знала, что разочарование от рухнувших надежд — самое горькое разочарование в жизни.

— Верь мне. — Скотт сжал ее плечи. — Я не могу жить без тебя. Это невыносимо. Я хочу просыпаться рядом с тобой и ложиться спать, обнимая тебя.

Он положил голову ей на плечо, и Розалин подумала, слышит ли Скотт биение ее сердца. Затем осторожно погладила его по волосам.

— Но ты никогда не говорил мне о любви, — прошептала она.

— Откуда мне было знать, что я чувствую именно это? — Скотт поднял голову и посмотрел на нее, и в этот миг она поняла, что спасена. Это был взгляд, полный неподдельной любви. — Откуда мне было знать, что влечение, которое я испытывал к тебе поначалу, перерастет в нечто большее? Я получил хороший урок. Только когда ты уехала, я понял, что все происшедшее с моей женой, не имеет к тебе никакого отношения.

Розалин вздохнула и закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы он говорил так часами.

— Я из другого теста, нежели Роджер, — сказал Скотт. — Но если ты дашь мне немного времени, я докажу, как много ты значишь для меня.

— Сколько времени?

— Немного. Примерно лет сто.

Розалин рассмеялась, и Скотт почувствовал, что она расслабилась.

— О, Скотт. — Продолжая улыбаться, она потянулась, чтобы поцеловать его. — Скотт, не нужно ничего доказывать. Я люблю тебя. А ушла потому, что не могла свыкнуться с мыслью, что все больше и больше влюбляюсь в тебя, в то время как тебе нужен только секс.

Скотт улыбнулся в ответ, отчего стал выглядеть намного моложе.

— Итак, — удовлетворенно произнес он, прижимая Розалин к себе, — ты меня любишь. Хотя я напуган тем, что секса недостаточно, чтобы удержать тебя.

— А что ты можешь предложить еще? — лукаво прищурившись, спросила Розалин.

— Что-нибудь придумаю. У мужчин своя гордость, и потому я сделаю нечто невозможное. Ну, по крайней мере, что-нибудь такое, чего я, по твоему мнению, не умею.

— Научишься не падать с лошади? — деланно изумилась Розалин.

— Не смей мне напоминать об этом! — грозно нахмурился Скотт, но глаза его улыбались. — Хотя нет, никому я не обязан больше, чем Бетси. Если бы меня не сбросила тогда эта строптивая кобыла, неизвестно, как сложилась бы моя судьба!