— Щедрость Рейда в отношении церкви не имеет ничего общего с моими рекомендациями.
— Еще бы! — восклицает Анжела Моретти. — Когда вы обсуждали с Максом просьбу его бывшей жены о получении опеки над этими эмбрионами, именно вы предложили ему взглянуть на Рейда с Лидди как на потенциальных родителей, не так ли?
— Я открыл его разуму эту возможность.
— И вы пошли еще дальше, верно? Нашли ему адвоката.
Пастор Клайв кивает.
— Я бы поступил подобным образом для любого прихожанина из моей церкви.
— И вы не просто нашли Максу адвоката. Вы нашли ему самого бескомпромиссного адвоката в Соединенных Штатах с репутацией защитника прав нерожденных детей, правильно?
— При чем здесь я, если затруднительное положение Макса привлекло внимание такого маститого адвоката?
— Мистер Линкольн, вы утверждаете, что цель любого брака — продолжать род?
— Да.
— В Библии что-нибудь говорится о гетеросексуальных парах, которые не могут иметь детей?
— Нет.
— А о гетеросексуальных парах, которые слишком стары, чтобы иметь детей?
— Нет.
— А о людях, которые так и остались неженатыми? Неужели Библия порицает их?
— Нет.
— Несмотря на то что, по вашей логике, они не продолжают род?
— Во множестве отрывков в Библии осуждается гомосексуализм, — заявляет пастор Клайв.
— Да? В этом прекрасном стихе, что вы зачитали из Книги Левит… Вам известно, мистер Линкольн, что Книга Левит — священный устав, написанный более трех тысяч лет назад?
— Разумеется.
— Вам известно, что у священного устава была очень специфическая цель? Это перечень не заповедей, а запретов на поведение, которое верующие люди могли счесть оскорбительным в определенном месте в определенное время? Вам известно, пастор, что, в случае с Книгой Левит, этот устав был написан исключительно для священников Израиля и имел целью удерживать их в более жестких рамках, чем священников из других стран, например Греции?
— Когда читаешь эти стихи, совершенно очевидно, что есть добро, а что — зло. Вы пытаетесь подвести под это историческую подоплеку, но Книга Левит с точки зрения морали актуальна и по сей день.
— Неужели? Вам известно, что в Книге Левит перечислено множество других запретов? Например, запрет на длинные волосы. Вам об этом известно?
— Но…
— И запрет на татуировки. — Анжела улыбается. — У меня тоже есть татуировка, но не скажу где. — Она подходит к пастору Клайву. — У вас на хлопчатобумажную рубашку надет шелковый галстук. А вам известно, что в Книге Левит есть запрет на ношение одежды из разных тканей?
— Не могу понять, как…
— И там имеется еще высказывание, которое запрещает есть свинину и моллюски. Вы любите креветки, пастор?
— Это не…
— И запрет на предсказание будущего. А как насчет футбола? Вы ведь любите футбол, верно? Я к тому, что кто же не любит футбол! Что ж, в Книге Левит есть запрет на игру со шкурой свиньи. Вы не согласны, пастор, что многие из этих запретов действительно устарели?
— Протестую! — восклицает Уэйд. — Адвокат сама дает показания!
Судья склоняет голову набок.
— У нас равенство полов, мистер Престон. Протест отклонен.
— Библия много значит для большинства людей, но это не учебник сексологии, не так ли?
— Конечно, нет.
— Тогда почему вам пришло в голову обратиться к Библии за советами о надлежащей половой активности?
Пастор Клайв поворачивается к ней.
— Я всегда обращаюсь к Библии за советом, миссис Моретти. Даже за примерами сексуальных извращений.
— И что там сказано об анальных пробках?
Уэйд взвивается с места.
— Протестую!
— Действительно, миссис Моретти… — хмурится судья.
— В таком случае следует признать, что есть вещи, о которых ничего не сказано в Библии, но которые, тем не менее, являются сексуальными отклонениями?
— Вполне вероятно, — допускает пастор Клайв. — В Библии перечислены только общие принципы.
— Но то, что в Библии упоминается как сексуальное извращение, это, по-вашему, слово Божие. Абсолютно непререкаемое?
— Именно так.
Анжела Моретти берет со стола защиты Библию, пестрящую закладками.
— Вы знакомы со Второзаконием, глава 22, стихи 20 и 21? — спрашивает она. — Вы не могли бы вслух прочесть этот отрывок?
Голос пастора Клайва звенит в зале суда:
— «Если же сказанное будет истинно, и не найдется девства у отроковицы, то отроковицу пусть приведут к дверям дома отца ее, и жители города ее побьют ее камнями до смерти».
— Благодарю, пастор. Не могли бы вы объяснить этот отрывок?
Он поджимает губы.
— В нем призывают забить камнями женщину, которая до свадьбы не сохранила девственность.
— Вы это советуете своим прихожанам? — Пастор не успевает ответить, как она задает следующий вопрос. — А как насчет Евангелия от Марка, глава 10, стихи 1—12? В этом отрывке запрещается развод. Среди ваших прихожан есть разведенные? Ох, постойте… разумеется, есть. Макс Бакстер.
— Господь прощает грешников, — говорит пастор Клайв. — И с готовностью принимает их назад в свои объятия.
Анжела опять листает Библию.
— А что вы скажете о Евангелии от Марка, глава 12, стихи 18—23? Если мужчина умирает бесплодным, его вдова по библейскому закону обязана возлежать по очереди с каждым из его братьев, пока не родит своему умершему мужу наследника. Вы это советуете скорбящим вдовам?
Я ненавижу себя за эти мысли, но снова вспоминаю о Лидди.
— Протестую!
— Или Второзаконие, глава 25, стихи 11—12? «Когда дерутся между собою мужчины, и жена одного подойдет, чтобы отнять мужа своего из рук бьющего его, и, протянув руку свою, схватит его за срамный уд, то отсеки руку ее: да не пощадит [ее] глаз твой».
Неужели там такое написано? Я по совету Рейда стал посещать занятия для взрослых по изучению Библии, но мы никогда ничего подобного не читали.
— Протестую! — Уэйд хлопает по столу ладонью.
Судья повышает голос:
— Миссис Моретти, я выведу вас из зала за неуважение к суду, если вы…
— Хорошо. Я снимаю последний вопрос. Но вы должны признать, пастор, не всякий постулат Библии имеет смысл в наши дни.
— Только потому, что вы вырвали стихи из исторического контекста…
— Мистер Линкольн, — решительно произносит Анжела Моретти, — вы первым начали.
Фонограмма 1 «Ты дома» Фонограмма 2 «Дом на улице Надежды» Фонограмма 3 «Бегущая от любви» Фонограмма 4 «Последняя» Фонограмма 5 «Выходи за меня замуж» Фонограмма 6 «Вера» Фонограмма 7 «Русалка» Фонограмма 8 «Обычная жизнь» • Фонограмма 9 «Там, где ты» Фонограмма 10 «Песня Самми»
Зои
Первые пять секунд после пробуждения день кажется хрустящим, как новенький доллар, — без единого пятнышка, исполненный надежд.
А потом я вспоминаю.
Идет суд.
Есть три эмбриона.
И сегодня я даю показания.
Вспоминаю, что остаток жизни нам с Ванессой придется прыгать выше своей головы и бежать в два раза быстрее, чтобы получить то, что имеют гетеросексуальные пары. Любить всегда было нелегко, но, похоже, для однополых пар — это бег с препятствиями.
Я чувствую, как она сзади обхватывает меня руками.
— Перестань думать, — велит она.
— Откуда ты знаешь, что я думаю?
Ванесса улыбается мне в лопатку.
— Потому что у тебя открыты глаза.
Я поворачиваюсь к ней лицом.
— Как у тебя это получилось? Как может признаться совсем юный человек? Я о том, что я едва справляюсь с тем, что обо мне говорят в зале суда, а мне уже сорок один год. Если бы мне было четырнадцать, я не просто спряталась бы в шкафу, я бы прилипла к внутренней стенке этого шкафа.
Ванесса переворачивается на спину и смотрит в потолок.
— Я бы лучше умерла, чем призналась в школе о своей ориентации. Несмотря на то что в глубине души я понимала, кто я есть. Существует миллион причин скрывать свою ориентацию, когда ты подросток, потому что подростковый возраст означает быть таким, как все, не выделяться из толпы; потому что не знаешь, что скажут тебе родители; потому что боишься, что лучшая подруга подумает, что ты с ней заигрываешь, — серьезно, я была в этой шкуре. — Она смотрит на меня. — В моей школе сейчас пятеро подростков, которые не скрывают, что они геи и лесбиянки, и еще пятнадцать, которые не хотят признавать свою гомосексуальную ориентацию. И я могу повторить сто миллионов раз: то, что они чувствуют, — это абсолютно естественно. Но потом они приходят домой, включают новости и видят, что в армию гомосексуалистов не берут. Они видят, что очередную гомосексуальную свадьбу смешали с грязью. Одно верно: дети не дураки.