- Когда сотнику Гогнару потребуется убрать какой-нибудь небольшой клан, у него будет весьма неплохой выбор возможных действий… - закончив свой монолог, заметил король.

'Подставить его отрядам элирейцев или столкнуть лбами со своими соплеменниками, 'тоже пожелавшими' оторвать лакомый кусочек…' - подумал принц. И, решив, что настало время изобразить восхищение гением отца, сконфуженно улыбнулся: - Простите, сир, я действительно поторопился! А вы - вы величайший стратег всех времен и народов!

Рендарр самодовольно осклабился:

- Ничего страшного, сын! Ты высказал свое мнение. Я его услышал. И весьма доволен: ты начинаешь думать, как будущий король и Игрок!

- Спасибо, ваше величество!

- Кстати, скажи-ка мне, чем отличается восприятие войны у Игрока и обычных обывателей? - ехидно прищурившись, поинтересовался Иарус Молниеносный.

- Для обывателей война - это столкновение армий, сир! - тут же ответил Коэлин. - А для Игрока - столкновение умов…

- Правильно! Поэтому для тех, кто не умеет думать, война начинается с черных вымпелов, поднятых на башнях, и заканчивается пиром победы. А те воистину великие ходы, которые и заставили одного из Игроков сдаться, видят лишь единицы. Какой из этого можно сделать вывод?

- Чем сильнее Игрок - тем незаметнее его ходы, сир! - немного подумав, ответил принц.

- Я тобой доволен, сын! - кивнул Молниеносный. - Ты вырос. И в тебе чувствуется моя кровь…

…'Я действительно вырос…' - мрачно думал Коэлин, шагая к своим покоям. - 'Поэтому вижу слишком много признаков твоей слабости! Ты безвылазно сидишь в своих покоях уже почти две недели! Ты боишься покушений так, как будто в твоей груди бьется сердце зайца! Скажи, когда ты последний раз был на охоте, на прогулке или хотя бы на псарне? Когда ты показывался своим солдатам? Когда ты, наконец, возлегал с женщиной? Не помнишь? А я - помню! Ты постарел, отец! Поэтому должен уступить место тому, кто не боится никого и ничего! Посмотри - я, в отличие от тебя, живу! Да, меня целыми днями сопровождают два телохранителя, но только потому, что за меня боишься ты! Да, я тоже не выбираюсь из дворца - но только потому, что не вижу в этом необходимости. Да, я почти не гуляю - но не из страха перед личинами Утерсов, а потому, что занят планированием своего будущего. При этом я каждый день тренируюсь с твоими солдатами, которые скоро назовут королем МЕНЯ, навещаю своих коней и сплю с графиней де Вайзи… Кстати, узнав о ней и обо мне, я бы на твоем месте забеспокоился: леди Оланна - это не Лусия де Ириен, перебывавшая в постели всех и каждого. Эта - волчица, чующая перемены одной из первых! Понимаешь? Нет, не понимаешь! Ибо ты - занят! Ты упиваешься собственным страхом! Ты живешь прошлым. И хотя ты все еще мнишь себя Игроком, ты не замечаешь тех ходов, которые делаю я…'

Второе 'я' благоразумно молчало. Так же, как и телохранители, следующие за ним по пятам. И это не могло не радовать - значит, они чувствовали силу его духа и побаивались попасть под горячую руку…

…Добравшись до своих покоев, Коэлин прошел в предупредительно распахнутую лакеями дверь, жестом отпустил сунувшихся за ним воинов, и, упав в любимое кресло, дважды щелкнул пальцами.

Из-за портьеры высунулось симпатичное личико новенькой служанки:

- Вы что-то хотели, ваше высочество?

- Накрой на стол. Я голоден, как волк. И… отправь кого-нибудь в покои Серебряной Гривы: пусть передадут леди Оланне, что я изволю пригласить ее к ужину…

- Будет исполнено, ваше высочество! - протараторила девчушка, и, присев в глубоком реверансе, исчезла.

'Хм…' - мысленно хмыкнул принц, запоздало сообразив, что в вырезе платья новой служанки только что видел грудь, не менее аппетитную, чем грудь де Вайзи. - 'А, ладно, потом! Куда она от меня денется?'

Девчушка вернулась в гостиную буквально через минуту. И, отодвинув в сторону портьеру, раздраженно зашипела. Мгновение - и к столу один за другим побежали насмерть перепуганные слуги.

'Молодец какая!' - восхитился принц. - 'Интересно, что она им такого наговорила? Что я мрачен, как самая темная ночь? Или зол, как медведь-шатун? Или… Впрочем, какая разница - главное, что эти зажравшиеся лодыри бегают, выпучив глаза!'

…Выпроводив последнего слугу, девчушка вдруг сдвинула брови, и, смешно отклячив весьма симпатичную задницу, высунулась в коридор:

- Булар!!! Где тебя носит? Шевели мослами, дурень!!!

Представив себе тощие ноги нового чашника, Коэлин невольно улыбнулся: назвать их иначе, чем мослами, было действительно сложно.

- Ну же!!! Или прямо отсюда ты отправишься в Кошмар!

'О, как!' - удивленно приподнял бровь принц. И с интересом уставился на влетевшего в гостиную Булара.

Чашник был бледен, как смерть. На его носу и лбу серебрились капельки пота, а подбородок еле заметно подергивался от страха. Замерев на месте, он сложился в поясном поклоне, и, услышав над ухом недовольное шипение, в три прыжка оказался у стола:

- Киосское? Или, может быть, зальцское?

- Я тебя убью, дурень!!! - взбеленилась девчушка, и, подскочив к растерявшемуся чашнику, вырвала у него из рук бутыль с киосским: - Вон!!! Прошу прощения, ваше высочество, но он во дворце недавно, и не успел изучить ваши вкусы…

- А ты, значит, успела…

- Да, ваше высочество! - на всякий случай присев в реверансе, ответила она.

- Что ж, это радует… - усмехнулся принц, демонстративно задержав взгляд на ее округлостях, скрытых не особенно глубоким вырезом платья.

Поймав его взгляд, девчушка ничуть не удивилась. Однако задерживаться в нижней точке реверанса так, как это делали другие, не стала: выпрямившись и наполнив из бутыли любимый кубок Коэлина, она подхватила его тоненькими, но чрезвычайно красивыми пальчиками и с улыбкой спросила:

- Изволите пригубить, ваше высочество?

Еле заметной паузы между словами 'изволите' и 'пригубить' тоже не оказалось. Что заставило принца задуматься: девушка не захотела высказать ему свое согласие ни одним из наиболее известных способов, которыми обычно пользовались женщины!

'Действительно изучила. Знает, что я терпеть не могу тех, кто ломится в мою постель…' - мысленно хохотнул Коэлин. И, взяв бокал, откинулся на спинку кресла: - Кстати, красавица, а как тебя зовут?

- Зарой, ваше высочество!

- А за глаза, небось, называют заразой?

Девчушка равнодушно пожала плечами:

- Вполне возможно, ваше высочество. Но меня это не особенно волнует. А почему вы спрашиваете?

- Ну, я бы тебя называл именно так!

- Вам можно все… - сказала Зара. Опять без всякого намека на постель. Потом, видимо, что-то услышав, метнулась к двери в коридор.

…Графиня де Вайзи вплыла в гостиную буквально через десять минут. В роскошном темно-зеленом платье с открытыми плечами и с волосами, тщательно уложенными в затейливую прическу. А ведь путь от ее покоев до покоев его высочества занимал не меньше пяти! Удивленно приподняв бровь, принц жестом предложил ей присаживаться там, где ей больше нравится, и задумчиво спросил:

- Леди Оланна? Вы собирались куда-то еще?

Девушка чувственно провела острым язычком по губам и вздохнула:

- Нет, ваше высочество! Я просто надеялась, что вы обо мне сегодня вспомните…

- А вчера вы тоже… на это надеялись? - собственноручно наполнив кубок графини, полюбопытствовал Коэлин, и, увидев, как густо она покраснела, мысленно поморщился: леди Оланна слегка переигрывала. Или не слегка?

Мельком увидев, что в глазах Зары, стоящей у нее за спиной, промелькнули тщательно скрываемые смешинки, принц непонимающе приподнял бровь: для того, чтобы посмеяться над игрой де Вайзи, ей требовалось видеть ее лицо. Или…

'Посмотри на шею леди Оланны…' - подсказало второе 'я'. - 'Такая же красная, как и лицо. Кроме того, ее молчание так красноречиво…'

Тем временем графиня, не дождавшись ожидаемой реакции на данный таким образом ответ, решила взять нить разговора в свои руки:

- Воспитанные дамы не должны этого говорить, но… когда их сердце переполняют настоящие чувства, они начинают жить надеждой…