– Выпишите.

На улице Марина столкнулась с Галькой Самохиной, бывшей одноклассницей. Та выходила из бутика, держа фирменный пакет с покупкой. В смысле внешности Галька была «мисс школа», что же касается успеваемости – «Ну подумаешь, тройка. Зато твердая».

«Ничего прикинута», – подумала про себя Марина, оценив самохинские гардероб и украшения.

Галька расплылась в улыбке, как ванильное мороженое на жаре, жеманно чмокнула Марину в щечку.

– Ой, привет, привет, дорогая. Сколько лет… Я тут случайно. Плащик прикупила, ничего такой. «Гусей».

– «Гуччи», – поправила Марина. Посидели в кафешке, поболтали, повспоминали. Хи-хи, ха-ха.

– Ты-то где? – спросила Марина. – Работаешь?

Галька искренне удивилась:

– Зачем?! Я же замужем…

…День рождения отметили шумно, в кабачке. С танцами под живую музыку. Сергею подарок понравился, он поцеловал Марину и сказал: «Спасибо, малыш». Гостей было много, в основном деловая публика, которую она не знала. Милашка в вечернем платье с вырезом на спине. Как поняла Марина, секретарша. Парочка подружек без мужчин – случайные знакомые. «Случайных нечего и приглашать»,думала Марина, наблюдая, как «подружки» по очереди целуют Сережу, преподнося сверточки с подарками, и как Сережа восхищенно смотрит на одну из них, похожую на болонку. Точно так же год назад он смотрел на Марину…

От музыки разболелась голова. Марине надоело водить хороводы, обнимая потных мужиков.

Она вернулась за стол и заказала официанту кофе.

Именинник, исчезнувший из зала под шумок оркестра минут пятнадцать назад, вернулся обратно с «болонкой». Марина ощущала ужасную обиду. Ведь он – ее, Маринин. Просто ее, и ничей боль– • ше! Как он может весь свой день рождения бегать за какой-то раскрашенной дурочкой и вспоминать про свою любимую и родную лишь в вынужденных паузах, когда «болонка» удалялась припудрить нос в женское отделение уборной? Ведь он и Марина почти муж и жена, как же так?

Марина пригласила Сережу потанцевать. Он аккуратно обнял ее за талию, будто куклу, и они принялись топтаться на месте под модную соплевыжималку. Сережа молчал, стараясь не смотреть на Марину.

– У меня болит голова, – пожаловалась она. – Я, наверное, поеду.

– Подожди, скоро будет сладкое. Выйди на улицу, проветрись. Здесь душно.

За время танца ни он, ни она не произнесли, больше ни слова. Музыку сменили спичи, анекдоты в узком кругу, фруктовый десерт и кофе.

Марина сидела одна, размешивая ложечкой давным-давно растаявший сахар. Сережа суетился перед «болонкой», словно халдей перед богатым гостем. Даже, пожалуй, покруче. Вообще, кто она такая, откуда появилась?

Кофе остыл. Марина бросила ложечку, увидела лежащую пачку сигарет, зажигалку.

От дыма голова разболелась еще сильнее. Марина затушила окурок, подошла к Сереже.

– Мне пора. Я устала.

Он убрал руку со спинки кресла, на котором сидела «болонка», и поднялся.

– Я провожу тебя.

Затем склонился к «болонке»:

– Извини, я на минутку.

– Конечно, Сереженька…

В гардеробе он помог Марине одеться – по-прежнему избегая смотреть ей в глаза. Попросил швейцара вызвать такси.

– Спасибо, что пришла. И за подарок. Тебя довезут. Я, как смогу, сразу позвоню. Не скучай.

Он улыбнулся, легонько похлопал Марину по плечу и вернулся к гостям.

«Не скучай, не скучай, не скучай…» Марина не стала дожидаться такси. Выскочила из кабака и, распахнув пальто, побежала прочь по незнакомой улице. Через пару кварталов улица уперлась в какой-то канал. Марина упала на перила, тяжело дыша. Осенний ветер пронизывал насквозь, но она этого не замечала. Волны бились о гранитную набережную, бликуя отражениями фонарей.

«Ну почему, почему же?.. Ведь я на все готова для него, ведь я себя без него не представляю. Неужели он этого не понимает?»

Порыв ветра сорвал с нее легкий шарфик и, поиграв, бросил на волны. Через секунду шарфик скрылся в темноте, уносимый течением.

«Что со мной, что? Если сейчас ветер так же поднимет меня и швырнет в канал, я даже пальцем не шевельну, чтобы спастись. Я ничего, ничего не хочу… О Боже мой!»

Марина прижала руки к лицу и зарыдала… Вечером следующего дня она почувствовала сильный озноб. Было воскресенье, весь день Марина лежала в постели и бездумно смотрела в окно. Она нашла градусник, измерила температуру. Тридцать девять с половиной. Родителей дома не было, они уехали к бабушке в область, помочь по хозяйству.

Марина отрыла в аптечке аспирин и кучу всяких жаропонижающих порошков. Проглотила гигантскую дозу, вернулась в постель. Закуталась с головой, надеясь согреться и уснуть.

…Три месяца назад она тоже заболела, искупавшись в холодном озере. Они с Сережей ездили в Токсово, жарили шашлыки на костре, пытались поймать золотую рыбку. Не поймали даже самой обыкновенной и, плюнув на рыбалку, полезли освежиться. Простуда оказалась пустяковой – пару дней отлежаться, и все. Тем не менее5 Сережа каждые два часа звонил Марине, а по вечерам приезжал, привозя кучу фруктов и сладостей…

Марина уткнулась лицом в подушку и снова заплакала.

Он не звонил всю неделю. Марина почти не вставала. Вернувшаяся из области мать вызвала врача, накупила кучу импортных лекарств и заставляла дочь интенсивно глотать их.

Марина попросила перенести телефонный аппарат из коридора в комнату, сказав, что ждет важных звонков с работы. На самом деле она ждала один-единственный звонок. Словно на икону, смотрела на аппарат, про себя разговаривая с ним, гладя трубку, умоляя отозваться Сережиным голосом. Долго обдумывала, что скажет, какой выберет тон. «Только не показывать, что я расстроена, даже наоборот – у меня все прекрасно, превосходно, здорово! Ни в коем случае не спрашивать, как у него дела, все ли в порядке. И вообще долго не болтать – заботы у меня, родной, будет время, перезвоню. Не скучала… Нисколечки… Какая тебе разница, какие у меня заботы? Важные, важнее не бывает». Пускай побесится. А может, ему это на руку? И не будет он беситься, «слава Богу» скажет?

Но, едва телефон начинал звонить, она хватала трубку, совершенно забывая о необходимости выдержать паузу. Мол, не спешу я… Хватала, гадая про себя – он, не он? Пыталась различить оттенки замыкания контактов на линии. Когда Сережа звонил с трубки, связь появлялась после небольшой паузы, с характерным щелчком.

Забывались внушаемые приказы, исчезало притворство. Лишь бы он, только бы он…

Наверное, Сережа не может позвонить, просто у него сейчас тяжелое время, ох уж этот бизнес.

А может, он тоже заболел?..

В среду заехала Ленка, посидела часок. Марина ничего не рассказала ей про личные проблемы. «Сережа? Да, заходит. Все в порядке у нас, в Швецию собираемся прокатиться перед Рождеством. Паспорт надо заграничный получить…»

Ленка сказала, что ей предложили местечко в частной адвокатской конторе. Пока помощником очень известного юриста. Полгодика в помощниках, потом – в штат. Но она отказалась. Хотя финансовая сторона впечатляла. Это не министерская подачка – сапоги приличные с получки не купить.

"Но подожду пока, с голоду не умираю. Такие деньги за перекладывание бумажек с места на место да за курьерство никто не платит.

Ты посмотри, какие у него помощницы – краля на крале и кралей погоняет. Ни одной ниже ста семидесяти пяти, словно по каталогу. Знаешь, что про этого адвокатика поговаривают? Что девочек своих, помощниц, он по тюрьмам с собой таскает. Не для передачи богатого адвокатского опыта, конечно. Им этот опыт, в общем-то, постольку-поскольку…

Девочки обслуживанием клиентов занимаются, в специально отведенном месте. Они ж помощницы. Сеанс экстренной помощи. В естественной и неестественной форме. Кому какая нравится, благо клиенты денежные, хоть и капризные. Иным сами жены помощниц подгоняют, услуги оплачивают. Не должен любимый гасить основной инстинкт и пренебрегать естественными потребностями. Что естественно, то не безобразно.

Одним словом, помощницам и на сапожки достойные хватает, и на шубки норковые".